Глава 42. А вдруг она всё-таки...

Ай да Мех! Вот это убежище! Здесь точно не страшны никакие монстры. А его старое логово, которое так надолго занял Зиг, действительно недоступно. Золас туда сунулся и там его едва не съели. Вот было бы глупо, но, слава Богу, пронесло.

А здесь он, как у Инци за пазухой! И еда есть, и медикаменты, а механические двойники хозяина ещё и сведущи в медицине — рану его промыли, вычистили и обработали должным образом. После этого его разложили на столе, словно собирались нашпиговать для запекания и принялись нажимать туда — сюда ловкими стальными пальцами.

Некоторые нажимы были весьма болезненны, и он хотел было воспротивиться, но одноглазый брат Меха молниеносно ткнул ему куда-то в область затылка и Золас остался неподвижен в течение всей процедуры. Он даже уснул под руками своих целителей, когда они вдвоём прикоснулись одновременно к его вискам, и мозг словно пронзила ослепительная, хоть и невидимая глазом, молния.

Золас проснулся другим человеком! Он был прямым, а не согнутым, суставы гнулись легко, без скрипа и боли, голова работала чётко и ясно, глаза словно промыли, как окна после зимы. Теперь осталось только подождать, пока царапина на боку заживёт, и можно будет идти искать Рарока. Интересно, куда этот сэр Мальтор его заведёт?

Ну, ничего, он их найдёт обязательно, он в этом уверен. Рарок — гладиатор, а не охотник, не следопыт и не скаут. Про сэра Мальтора он в этом отношении не знал ничего, но не рыцарское это дело — красться и заметать следы. А вот он — Золас, и следопыт, и охотник, и скаут. И ещё много кто другой, о чём сейчас не к месту говорить. Короче, он их найдёт. Следов они наверняка оставили кучу. Обычный человек их, может быть, и не увидит, а вот он...

Одно плохо — он надеялся разжиться в логове патронами, но теперь об этом придётся забыть. А жаль. У него на два револьвера восемь патрон при положенных двенадцати. И в оленебое всего два заряда. Это не такой уж пустяк, если расходовать с умом, но всё же этого маловато. Не привык он экономить! Может у Механикуса чего найдётся?

И тогда отдохнувший, и наскоро залатанный Золас повёл себя, как самый скверный гость — начал рыться в вещах хозяина. Впрочем, зная широкую натуру Механикуса, он был уверен, что тот не обидится. В конце концов, он же сам разрешил ему пользоваться своим убежищем.

Какие вещи были бы у вас самыми любимыми, будь вы сделаны из металла? Правильно — инструменты. Их здесь было величайшее множество, и они включали в себя весь спектр сложности — от молотка до хитроумных машин, приводимых в движение электричеством.

Но как бы ни была разнообразна и многочисленна эта коллекция, для Золаса она была бесполезна. Он лишь со вздохом вспомнил, как в далёкой — далёкой юности вот этот самый механический человек преподал ему несколько уроков по вскрытию замков и даже изготовил для него первый набор отмычек. Золас сказал ему тогда, что собирается стать спасателем и это ему нужно для освобождения людей сидящих под замком. Мех так невероятно наивен, несмотря на весь свой могучий ум! Кто ж знал, что навык медвежатника, который Золас применял по прямому назначению, действительно пригодится ему для спасения человеческих жизней?

Нет здесь ни оружия, ни патронов. Впрочем, он, наверное, не там ищет. Конечно, ничего подобного среди инструментов быть не может. А вот в ящиках со всякой всячиной может найтись, что угодно. И он пошёл шарить в ящиках со всякой всячиной. Следы недавно встреченных спутников стального охотника нашлись сразу.

Та-ак, посмотрим! Открыв шкаф рядом с ложем, на котором вероятно спал Зиг, (вокруг разбросано немало упаковок от концентратов, кровать — сплошное кубло, верхний ящик тумбочки выломан, заедал наверно), Золас обнаружил винтовку, о которой тот рассказывал. Знатная вещь, только пустая, потому малыш её и оставил.

Хорошо, теперь глянем, что здесь оставила девочка. Её ложе тоже легко узнать — кроватка тщательно заправлена, хоть она врядли надеялась сюда когда-либо вернуться, кругом всё прибрано и подметено, пыль вытерта, на старом комоде в мензурке напоминающей вазочку — букетик цветов из цветной проволоки.

А вот когда он выдвинул первый же ящик комода в изголовье спального места Лесы, Золас сел на её кровать, открыв рот, и долго не мог прийти в себя от изумления. Перед ним на аккуратно сложенном куске ткани лежали… пистолеты Лоргина.

Он хорошо знал эту пару. Король очень любил их и гордился такой красотой, но когда надо было воевать, брал с собой револьверы — оружие более мощное и надёжное. Вот эти самые, которые сейчас оттягивают пояс Золаса.

Ну и откуда у этой девчонки такое сокровище? Не иначе, как стырила где-нибудь или получила от милого в подарок. Эти пистолеты, наверное, прошли через добрый десяток рук, прежде чем попасть к Лесе. Хотя нет, они выглядят не такими потрёпанными, как это было бы в таком случае. Ну, может они лежали где-нибудь… А сам-то он их, когда в последний раз видел?

Золас нахмурился, напрягая память. В последний раз он видел их в покоях Лоргина, когда старый король готовился покинуть этот мир. Ну, да! Ведь он тогда отдал эти пистолеты Маранте, а когда та стала отнекиваться, сказал — "Внучке подаришь!"

Какая ирония! По возрасту Леса, как раз могла бы… И тут он вспомнил, где видел эти глаза. Да нет же, не может такого быть! Он же видел, как Маранта погибла, хотя...

Он ведь не видел её мёртвой, видел только, как ей под лопатку вонзилась чёрная гвардейская стрела. Эти стрелы он знал превосходно. Их наконечники имели специальные бороздки, в которых оставались полоски яда, опасного, даже если он был нанесён давно, и стрелы долго оставались в туле. Яд мог быть разным, но, как правило, Гвардия пользовалась таким, который укладывал противника на месте, ведь речь шла о безопасности короля. Так что шансов выжить у Маранты практически не было. Правда, проверить это он не мог, так-как сам "погиб" через полминуты после этого, провалившись в трещину в полу, когда дворец стал разваливаться.

Тогда у него не было сомнений в гибели воительницы. Стрелу, попавшую в неё, послала Диана — первая в Гвардии лучница, которая никогда не промахивалась. Конечно, есть возможность, что стрела эта, вообще, не была отравлена, но сам выстрел, конечно же, был смертелен. Правда Золас не мог сказать наверняка, ударила ли стрела Маранту под лопатку или попала выше.

Кстати, а что она тогда делала такого, что так опасно подставила спину под выстрел? А, ну да — утешала Зига, у которого до этого монстр порвал подружку. Бедная Галанта! Золас за всю свою жизнь не встречал женщины более распутной, чем эта бывшая обер-полицмейстерша. В хорошем смысле слова распутной, он ведь её не осуждал! Он когда-то сам был её любовником и знал о необыкновенных способностях этой гетеры в плотских утехах.

Между прочим, она к тому же была добра, отзывчива и хорошо готовила. Но главным талантом у неё была способность вовлекать в восхитительный разврат всех окружающих, даже тех, кто не был склонен к шикарным оргиям и буйным вакханалиям. Конечно, потерять такую кралю для парня было страшным ударом, ведь он её, кажется, любил или Золас ничего не понимает в людях. Зиг тогда был просто убит горем, его попросту ноги не держали. Маранта опустилась на колени, чтобы обнять его и утешить, вот тут-то и ударила стрела...

Вот что надо было сделать — расспросить Зига о том случае во время их недавней встречи в лесу. Они тогда разговаривали до утра, и много что вспомнили, но именно этот эпизод из прошлой совместной жизни оба обошли молчанием. Для обоих, старая боль превратилась во что-то вроде зарубцевавшихся шрамов, которые иногда побаливают к непогоде. Но если разбередить такой шрам, он может разболеться не на шутку, поэтому его лучше не трогать.

А ведь именно Зиг, в объятия которого тогда упала Маранта, мог рассказать, что именно было дальше. Хотя бы где её похоронили… Или куда она делась, если выжила.

Да что это он? Такого быть не может, чтобы она выжила! Он ведь тогда ещё потому не вернулся тогда к своей банде, что боль от потери жгла, как расплавленный свинец, залитый в лёгкие...

Любил ли он её? На этот вопрос Золас, имевший бессчётное количество любовниц, ответить не мог. Она восхищала его, она его потрясала. Их тянуло друг к другу, словно магнитом. Никогда, ни до, ни после Золасу не было так хорошо и интересно ни с одной женщиной! Была ли это любовь? Возможно. Если бы им суждено было оставаться вместе ещё сколь-нибудь долгое время, то можно было бы сказать точнее — любят они друг друга или нет, но этого не случилось.

А эта девочка — Леса… Нда, пожалуй, могла бы быть ей внучкой. А ведь действительно похожа! Только волосы темнее и пострижены коротко. Но глаза — точь-в-точь, как у Маранты, только цвет… Цвет глаз Лесы он как следует, не разглядел. Толи голубые, толи зелёные, а может серые, а лишний цвет им прибавлял костёр? Даже показалось, что глаза её изменились и потемнели, когда она вспылила во время их разговора.

Образ Маранты ему помогал не забыть её настольный портрет, найденный им в сумке Лоргина среди драгоценностей. (Вот ещё за чем он должен вернуться в Торговый город. Торопясь на помощь своему подопечному, он не взял с собой ни эту миниатюру, ни брюлики.)

Но если Леса — внучка Маранты, (конечно это невозможно, но предположим!), то кто тогда её дедушка? Он что ли? Золас улыбнулся при этой мысли. Вот это был бы сюрприз! Впрочем, Маранта могла быть уже беременна, когда они встретились, и сама не знала об этом или знала, но не сказала ему, какая разница? Она была женщина свободная, с горячим, настоящим темпераментом, жадная до плотских утех и очень сильная.

Золас не был одним из тех дураков, которые считают, что имеют исключительные права на женщину на основании того, что она допустила их к своему телу. Ха! Бывают ведь и такие идиоты, которые ухитряются ревновать подругу к прошлому.

Золас никогда не задавал женщине вопрос, когда и с кем она была до него, и сколько у неё вообще было любовников. А между тем он-то, как раз был очень любопытен в этом отношении. Но спрашивать об этом он считал признаком дурного тона и неуважения к женщине, имеющей такое же право на тайну, любовь, ошибку и жизненную пробу, как и мужчина. Сама расскажет, если захочет.

И они рассказывали, узнав его поближе. Многие даже находили особое удовольствие в том, что выкладывали ему сокровенные тайны долгое время отягощавшие душу, а он с интересом слушал истории об их увлечениях, приключениях, похождениях и даже глупостях. (Почему бы нет, ведь все мы время от времени делаем глупости?)

Некоторые доверялись ему настолько, что делились планами на будущее. Не связанное с ним будущее, так-как он никому ничего и никогда не обещал, и женщины это понимали, но частенько рассказывали о желании выйти замуж за кого-то конкретного, завести семью, родить детей. Он понимал, не ревновал, не препятствовал и, когда приходило время, расставался мягко и любезно, стараясь не навредить и не обидеть.

Маранта с ним планами на будущее не делилась — они тогда жили сегодняшним днём, и это было не так уж плохо. А вот о себе она рассказывала без стеснения, даже немного с вызовом, а когда поняла, что смутить его не получится, то с удовольствием и охотой. Рассказала даже об их любовном приключении с Лоргиным. Ай да старик! Уговорить такую девушку в его-то возрасте!

(Кстати король никогда не пользовался своим положением для связей с женщинами, а действовал только силой своего мужского обаяния. Все мерзости, которые творились в конце его правления при дворе были делом рук банды негодяев, действовавших от имени короля. Сам Лоргин тогда не только не мог общаться с женщинами, но даже не в силах был вставать самостоятельно с кресла.)

По словам Маранты связи с мужчинами у неё не было месяца четыре до их с Золасом встречи. Неудивительно, что она так накинулась на него прямо в тюремной камере, где он сидел. Но может быть, она о чём-то забыла или не захотела упомянуть? В такой скрытности не было смысла, но, в конце концов, её дело — говорить ему что-либо или нет. Он бы за такое на неё не обиделся в любом случае. Но если всё было так, как она тогда рассказывала, то будь Маранта жива, а Леса на самом деле приходилась её внучкой, то дедушкой ей мог быть только он — Золас. Хотя нет...

Он совсем забыл, что после их потрясного приключения в подземном узилище дворца Лоргина, Маранту схватили и приговорили к казни, а когда она связанная особой смирительной рубашкой под названием "королевская мантия", лежала в камере, дожидаясь исполнения приговора, её беспомощным положением воспользовался палач.

И это стоило ему жизни — воительница подождала, когда развязанные для грязного насилия ноги восстановят кровообращение, после чего зубами вырвала у подонка клок мяса из горла, а когда тот отскочил, ударом ноги в челюсть сломала ему шейные позвонки от чего тот и сдох, растянувшись во весь рост и вытаращив удивлённые буркалы в потолок. Она победила, но насилие было совершено, и с этим ничего уже нельзя было поделать. Маранта пережила этот факт со стойкостью достойной воина, а в глазах Золаса эта история не только не понизила его мнение об этой женщине ни на волос, а наоборот возвысила её, выделив из ряда прочих женщин с которыми он когда-либо имел дело.

Однако этот случай мог иметь определённые последствия — какая бы исключительная женщина Маранта не была, она продолжала оставаться существом способным производить на свет детей, а поэтому у того гада тоже был шанс стать дедом юной Лесы. Впрочем, он был рыжий здоровенный хряк, а у Лесы вроде как ни единого рыжего волоса...

Нет, ну о чём он, в самом деле, думает? Всё это досужие домыслы, порождённые его вынужденным бездельем. Маранта погибла, получив в спину стрелу, выпущенную лучшей лучницей Гвардии, которая никогда не забыла бы смазать наконечник ядом. Но если б всё было не так… Эх, это было бы занятно и… здорово! Как бы это было здорово!