Глава 117. Грязь не прилипающая

— Так что, детка, всё в твоих руках, и судьбу свою строй сама, как знаешь. Но учти — поломаешь, не починишь, разве что уедешь туда, где никто тебя не знает, и само своё имя переменишь при этом.

Герр Иоханнес в домашнем халате, колпаке и шлёпанцах величественно возвышался по другую сторону стола от пунцовой, от смущения, Лесы.

— Нет, ты не пойми меня неправильно! — продолжал хозяин фермы. — Я не против Молли и её девушек. Даже наоборот, считаю их занятие весьма полезным и не менее почтенным, чем любое другое. Но ведь не все думают, также как я. Так считают немногие, а большинство людей этих женщин презирают.

— Но почему? — выдавила Леса слабым голосом.

— Кто от зависти, кто от глупости, кто от природной злобы, которая бок обок ходит с завистью и глупостью. А большинство по привычке — слышали от других, что надо презирать, вот и презирают, бездумно, что твои бараны. А ведь без этих замечательных девах не обойтись! Вот взять моих ребят. Они здоровы работать, и пожрать не дураки, но в последнее время приуныли. И кусок им в горло не лезет, и работа из рук валится. А почему? Потому что жизнь у них не полна, а неполная жизнь, это, вообще, не жизнь. Прямая дорожка к смерти это, будь ты хоть какой молодой и здоровый. Если всё так оставить, то иные сопьются, большинство разбежится, а кое-кто и руки на себя наложит. Так что, когда вы с Молли на моём пороге появились, я был только рад. Теперь мои парни воспряли духом, ходят гордо, а работают, как звери! Так неужели я буду презирать тех, благодаря кому моя ферма ожила, да и мне кое-что перепало?

И он обнял одной рукой, сидевшую рядом Молли, которая шутливо боднула его головой в плечо.

— Простите, — снова обрела голос Леса, которую разобрало любопытство, — а как же фрау Иоханнес?

— Фрау Иоханнес, — вздохнул герр Иоханнес, — почивает сейчас после праведных трудов у себя в спальне. Несколько лет назад она отказала мне в исполнении супружеских обязанностей, и никакие уговоры, умные речи и даже угрозы не помогли. Не желает моя супруга также показаться врачам. Ну, не гнать же её туда палкой? Хотя, может я и не прав, может, стоило бы и палкой… В любом случае, то, что она имеет — сама себе выбрала, и жалуется теперь пускай только на себя. М-м, я не думаю, что она осудит меня, если узнает о нас с Молли, но специально докладывать ей о таких вещах я тоже не собираюсь. Давай не будем об этом. Речь сейчас о тебе.

Он помолчал.

— Хочешь замуж тебя выдам? — вдруг спросил он Лесу, хитро глядя ей в глаза. — А что? Девка ты красивая, работящая, не белоручка. Мелковата, правда, но если хорошенько кормить, то будешь в самый раз! У меня тут парней пруд пруди, и все холостые. Правда, сейчас у них есть девчонки Молли, но это не значит, что никто из них не хочет остепениться, завести семью и детишек. Молли ведь сегодня есть, а завтра, глядишь, захочет в город податься. Не привязывать же мне её вместе с девушками? Так что, гляди, сразу-то не отказывайся — подумай! А нет, так просто оставайся работать. По хозяйству помогать будешь, с той же стиркой и другими делами. Комнату тебе в доме выделю, и платы за то не возьму, наоборот, положу жалование такое, что хватит и на обновы, и на то, чтобы отложить в копилку. А будет скучно, заведёшь себе любовника или двух — дело доброе! Удивлена? Так что же здесь удивительного? Природа требует, значит надо дать ей то, что она требует, а не то сожрёт она тебя изнутри, и к тридцати годам сделает старухой.

— Но… — пролепетала Леса, — тогда какая разница, работаю я у Молли или сама завожу любовников?

— Э, детка, разница есть! Если сама, то это твоё дело. Ты взрослый человек, и твоя жизнь, это твоя жизнь. Только тебе решать, какая она будет. Ну, да, и в таком случае тебе в спину всё равно будут старухи шипеть. Но ведь злые языки всегда шипят, будь ты хоть самой святой из всех праведниц! Одиноких женщин на свете хватает, так не все же из них от мужчин отказываются. Скажу даже, что таких меньшинство. Но это не то же самое, что работать у Молли. Тут ты приобретёшь статус проститутки, а это палка о двух концах. С одной стороны без работы никогда не останешься. Приобретёшь в своём кругу репутацию мастерицы своего дела, сможешь наниматься в разные публичные дома, будешь при деле и при деньгах. Даже если совсем не повезёт, сможешь заработать на кусок хлеба на улице, но это дело скверное и опасное. Молли лучше меня расскажет почему. С другой стороны, станешь проституткой — приобретёшь репутацию самой низшей твари в обществе. Мужчины будут жаждать твоего тела и плевать тебе вслед, а женщины станут относиться так гадко, что придётся сторониться их, иначе обычная встреча может кончиться плохо.

— Но почему?

— Так ведь ты отбираешь у них мужей! По крайней мере, они так считают. То, что мужья от них, глупых гусынь и пустоголовых кур рады сбежать к настоящим женщинам, до них не доходит. Вот так-то! Люди злы и лицемерны, а ты будешь для этой злобы очень удобная мишень. На тебя можно будет спихнуть собственное неуклюжество, лентяйство и невежество в таком деле, в котором женщина должна быть богиней! Да, да! Во всём ты будешь виновата, даже в том, что иная такая квашня ворон считала, когда замуж выходила, а опомнилась, когда уже поздно было. Так что думай, детка. Надумаешь быть с Молли, значит такова твоя судьба. Я тебя осуждать не стану, а на других не обижайся. Ну, мои не тронут, а вот уедешь в город...

— А разве мы здесь не останемся? — наивно спросила Леса.

Герр Иоханнес и Молли рассмеялись.

— Нет, лапуль, — ответила ей Молли, — не останемся. Здесь, конечно, хорошо, да и герр Иоханнес не против нас насовсем оставить, но беда в том, что на батраках много не заработаешь. Настоящие деньги делаются там, где гуляет действительно денежная клиентура — матросы, солдаты-наёмники, кочующие торговцы, погонщики скота, государственные курьеры и всё такое прочее. Так что мы здесь немного перекантуемся и пойдём дальше. Да, ты прости меня глупую, я ведь подумала, раз уж ты с Доротеей, то терять тебе уже нечего. Нет, ты, конечно, как хочешь — все мои предложения остаются в силе, но и над тем, что сказал тебе герр Иоханнес, тоже крепко подумай. Сдаётся мне, что он прав, и тебе не стоит посвящать себя нашему ремеслу. Я, понятно, была бы рада свежему пополнению, но не хочу брать на себя грех. Да не одна мадам, если только это не злая бессердечная тварь, не соблазнит непорочную девицу без крайней нужды. Мы, как правило, занимаемся своим ремеслом из поколения в поколение, а со стороны, девушек берём, если только тем уже совсем деваться некуда. А теперь, держи-ка вот это и иди спать.

Молли порылась в шкатулке, стоящей рядом с лампой на тумбочке, и извлекла оттуда пузырёк с белыми шариками. Один из них вместе со стаканом воды она протянула Лесе. Девушка взяла лекарство, машинально выпила его, после чего пробормотала слова благодарности, и, двигаясь, как сомнамбула, покинула комнату.

— Ну, вот, — сказала с улыбкой Молли, глядя ей вслед, но обращаясь к своему любовнику, — ты лишил меня крали, которая могла принести состояние!

— Зато теперь ты не попадёшь в Ад! — ответил герр Иоханнес. — Да и на земле от того, что ты взяла бы к себе эту крошку, могли случиться серьёзные неприятности.

— Ты думаешь?

— Она непростых кровей лошадка, присмотрись! Даром, что босиком здесь шлёндрает.

— Верно, — задумчиво сказала Молли, — шлёндрает. А грязь-то к ножкам не прилипает...