Глава 153. Только бы не...

Сердце Лесы было не на месте. Мужчины… Сначала клянутся в любви, а потом исчезают! Да, она попросила Рарока дать ей время подумать, но это не значит, что она не хочет его видеть. Наоборот, хочет, чтобы он был рядом каждый час и каждую минуту. Хочет видеть, хочет ощущать его запах, хочет прикасаться. Хочет, чтобы обнял… Но он снова лишь предупредителен и вежлив. Старается держаться дружески, а в глазах грусть!..

Леса понимала, что Рарок мучается, но неужели так трудно подождать? Ей требовалось время, чтобы разобраться в своих чувствах, сознаться себе во всём, осудить себя, и может быть простить. Его, Рарока, она уже простила. Сразу простила, едва почувствовала нежные объятия этих железных рук. А вот себя...

Да, её вели чувства и обстоятельства. Она человек и не может без чувств! Она женщина, а значит её чувства тоньше, нежнее, ранимее. Но при этом она ведь тоже могла не поддаваться этим самым чувствам, не дать им вести себя. Можно было остановиться, подумать. Можно было поискать иных объяснений тому, что она видела или прямо потребовать объяснений у друзей, вместо того, чтобы сразу поворачиваться к ним спиной и уходить неизвестно куда. Можно было бы, хоть это и непросто, напрямую признаться в своих чувствах и спросить, что чувствуют к ней те, кого она любит.

Наверное, получи она тогда дружескую отповедь, ей было бы больно, но не больнее, чем тогда, когда она ушла, уверив себя в том, что не нужна им. Теперь-то она знала, что этого бы не было и называла себя распоследними словами, понимая, что если бы не её неуместная гордость, то многих бед могло бы не случиться.

Вот за это Леса и должна была себя простить, иначе она не могла принять окончательного решения, не могла сказать с чистой совестью любимому — «да». Но это как раз было самым сложным. К тому же мешали постоянно лезущие в голову мысли, вроде — «Зачем я ему сказала про Зига?»

А почему, собственно она не должна была говорить ему про Зига? Она ведь рассказала Рароку о своих чувствах к Зигу в первый день их знакомства. Не настолько открыто, как сейчас, но сказала. Конечно, он мог бы теперь думать, что раньше она любила Зига, а теперь любит его, но это было бы ложью, а лгать любимому человеку, чтобы облегчить себе жизнь, Леса не хотела. Лучше уж вместе всё обдумать и решить, как им быть дальше. Она была готова даже к самому скверному для себя результату таких обсуждений. Рарок мог, (и имел полное право), сказать, что для него неприемлемо связываться с женщиной, которая не может определиться с выбором мужчины, а после этого просто развернуться и уйти. И был бы прав, она даже не вправе досадовать на такое решение. Но он согласился терпеть и любить её такую.

Нет, она вовсе не надеется на жизнь втроём, хоть раньше, ещё до её внезапного ухода из салона мадам Доротеи, ей приходили в голову подобные мечты. Да, совсем недавно она занималась любовью с двумя мужчинами. И это было здорово! С физической точки зрения. Но ведь это же несравнимо с тем, что она испытывает к обоим своим возлюбленным. Тех она не любила, а поначалу они были ей даже отвратительны. Этих любит всей душой, и может быть, поэтому не представляет их рядом с собой вместе. Рарок и Зиг не стерпят друг друга в одной с ней постели, это ясно, и она не собирается их на это толкать.

Штырь и Шкворень были друзьями, возможно братьями, собутыльниками, соучастниками и даже любовниками между собой, хоть и не мужеложцами по сути. Они составляли единое целое и в любви тоже. Даже когда обзавелись подружками, не смогли расстаться, разделив любовь на четверых. Рарок и Зиг на такую роль не подходили. Даже если они сделают над собой усилие, ради неё, то на следующий день убьют друг друга. Ей не нужна была свара между ними, как не нужно было наслаждение, не разделённое из-за того, что партнёры ощущают отвращение друг к другу.

И зачем только она сказала, что может Рароку изменить? Вот за это действительно простить себя очень сложно. Ну, да, она была тогда не в себе. Да, она сказала это в пику на слова любимого, но он-то понял всё на полном серьёзе! И ответил настолько великодушно, что потряс её до глубины души.

(Даже Зига разрешил! Рарок ты лучше всех, и в этом Зиг тебе уступает, хоть я по-прежнему люблю его!)

Нет, если она даст Рароку клятву верности, то уж по доброй воле не изменит ему даже с Зигом. Разве что обстоятельства заставят, вроде тех, что толкнули её на разбойничий брак с Глумом.

Рана от потери мужа и друга уже немного зарубцевалась. По-прежнему, накатывали слёзы при воспоминании о добром великане-душегубе с нежным сердцем, готовом рани неё на всё. Но теперь её скорбь стала тише и не заслоняла от неё весь мир. Она вспоминала о погибших друзьях со светлой грустью и благодарностью за то, что они были рядом, любили её, защищали и почитали, как королеву. И, конечно же, это чувство не могло помешать её любви.

«Ах, Рарок! Догадайся, подойти и обнять. Догадайся ещё раз спросить, достаточно ли прошло времени, чтобы всё обдумать. Догадайся увезти меня отсюда куда-нибудь далеко, где мы будем счастливы. И пусть я больше не увижу Зига, но смогу любить его на расстоянии, зная и надеясь, что он тоже счастлив!»

Леса тряхнула головой, словно пробуждаясь ото сна, и с удивлением оглядела их лагерь. Вроде она пыталась навести здесь порядок, но всё равно лагерь выглядел, как будто по нему пробежалось стадо кабанов.

Кабанов? Ах, да, ведь Рарок пошёл в заросли за кабаном. И не мог позвать её с собой на охоту! Эх-х… В этих зарослях полно кабанов, и добыть несмышлёного подсвинка, успевшего уже нагулять мясо, не проблема. Такой хрюн поросёнком в стаде уже не считается, а старые секачи начинают видеть в нём соперника, поэтому стадо не будет драться за него с таким отчаянием, как за полосатика. Лёгкая добыча и вкусная, но ведь Рарок неопытный охотник. То есть, вообще, не охотник. Надо было его поучить...

И Василь пропал. Может, пошёл к Рароку на помощь? Нет, вроде он не собирался этого делать. Шарль тоже куда-то отбыл. А, ну да — за дровами отправился. Он, видите ли, не хочет ломать растущие деревья и собирает один бурелом. Вот только местные дубы попробуй, сломай! Но он всё равно к вечеру вернётся с охапкой таких брёвен, что в пору, плотину строить.

Взгляд Лесы упал на Луция и его новую подружку. Лёгкий укол ревности немедленно сменился чувством, как будто сердце опустилось во что-то тёплое. Какая прелесть! Глядела бы на них, не нагляделась! Как хорошо, что Василь не жадина в любовных делах, иначе Луцию бы несдобровать. Но, юный дух леса смотрит на эту пару с таким же одобрением, как она. Правда, Луций всё ещё поглядывает на свою «богиню», то есть на Лесу, с видом истинно верующего, однако, Лиса, молоденькая шлюшка, (в хорошем понимании этого слова!), умело поворачивает его лицо к себе и словно нитками пришивает взгляд мальчишки. Не Леса, а Лиса, хм-м… Правильно!

Треск ломающихся веток и отдалённые звуки, похожие на вскрики, окончательно вывели Лесу из задумчивости. Это ещё что? Звуки исходили оттуда, куда, по словам Василя, Рарок пошёл на охоту. Что там такое творится? Это же похоже на битву!

Сердце Лесы упало. Ей тотчас представилась картина — Рарок повёл себя неумело, и стадо диких кабанов накинулось на него. Инци! Только бы он не ввязывался в драку! Только бы догадался влезть на дерево! Только бы не погиб!..

Девушка стрелой сорвалась с места и полетела в заросли, едва успев подхватить с пенька свой пояс с оружием. Две пары глаз — Луция и Лисы изумлённо уставились ей вслед.