Глава 128. Просто детский сад

— Ицк?

Дробовик в руке Михала слегка подрагивал, палец вспотел на спусковом крючке. Одно нажатие, и голова чудовища разлетится кровавыми ошмётками, но он не мог заставить себя это сделать! И никто из них не мог, даже невозмутимые казаки.

— Псист!

Очаровательный монстр подпрыгнул на своих восьми лапках, приветливо качнул хвостиком, увенчанным шипастой булавой розового цвета, и умчался, ловко маневрируя между странных сооружений и торчащих отовсюду корней. Все перевели дух!

Они были в гнезде мантикор, в огромном гнезде, представляющем собой земляную яму в железобетонном полу. В этой яме поместились бы два Междустенья, (обычная для Михала мера крупных объектов). При этом глубина ямы даже превосходила высоту стен его родного поселения.

Сказать, что здесь было жутко, значит преуменьшить то, что они чувствовали в этом месте. Здесь было очень жутко! Яма имела искусственное происхождение и явно была устроена людьми. То тут, то там попадались странные сооружения, какая-то аппаратура, по большей части не работающая, но случалось так, что некоторые из загадочных ящиков до сих пор жили своей механической жизнью, мигали огоньками, светились небольшими круглыми клетчатыми окнами, в которых пробегали бесконечные зелёные змейки. Механизмы утробно жужжали и щёлкали, но ни это придавало гнезду вид непредсказуемого лабиринта, а странные гигантские корни, которые заплели всё пространство. Непонятно было, что это за корни, было ли так задумано с самого начала или природа проникла в отнятое когда-то у неё пространство, чтобы вернуть себе присвоенное людьми? Однако мантикоры чувствовали себя здесь неплохо! Вот только мантикоры здесь были… маленькие. Мантикоры — дети.

Да, в этом гнезде совсем не было взрослых особей, зато было полно малышни. Мантикоры-мальчики, мантикоры-девочки. Монстр, в которого Михал только что целился, был — мантикора-девочка. На вид, (по человеческим меркам), ей было около четырёх лет, не больше. Все дети, (или правильнее было называть их детёнышами?), были здесь в возрасте от двух до семи лет. Где помещались младшие и старшие их братья и сёстры, пока было неясно.

Умчавшееся в заросли корней маленькое создание, несмотря на всю свою необычность, было очень красиво! Её новенький блестящий панцирь переливался голубыми и зелёными тонами с перламутровым отливом. Кончики ног и клешней, а также небольшая булава на хвостике, с пупырышками вместо шипов, были розовыми металлического оттенка. И из всего этого торчала смешливая белокурая девчоночья головка, с нежными щёчками, голубенькими глазками и неполным набором молочных зубов. Как, скажите, в такое можно было выстрелить?

Эти создания и вели себя, как дети — бегали вприпрыжку, что-то верещали, смеялись, (в отличие от взрослых мантикор они умели смеяться и улыбаться по-человечески), рылись в корнях, что-то там выискивая, и плакали, если причиняли себе боль. На людей они смотрели с удивлением, но без страха и ненависти, и совершенно не пытались на них нападать.

— Наверное, это место для выращивания молодняка до определённого возраста, — заключил сэр Галль. — Они рождаются где-то ещё, потом попадают сюда и растут, пока не приходит время менять место жительства.

— У них тут есть парни! — сказал Михал, вешая свой дробовик на плечо. — Ты когда-нибудь видел среди мантикор мужиков?

— Никогда, — ответил Галль. — И детей их никогда не видел.

— А ещё, не было такого, чтобы мантикора человека сожрать не пыталась, — вставил Зубр, а остальным осталось лишь с ним согласиться.

Правда Михал тут же вспомнил один такой случай — залитый кровью песок, застывшие трибуны Большого цирка, и две огромные взрослые мантикоры, глядящие в упор на двенадцатилетнего Руфуса. Тогда они не только не тронули его сына, но и убрались восвояси, чем удивили и потрясли весь Торговый город, что вызвало у его не слишком суеверных жителей интерес к инцианству, а впоследствии и создание первой общины.

Дело в том, что всем доподлинно было известно — мантикоры никогда не отступают и никогда не спасаются бегством. Они либо рвут человека на части, либо погибают сами. Эти твари разумны, но безжалостны, и не ведают страха.

До сих пор никому не удавалось приручить мантикору или хотя бы достаточно долгое время содержать её в неволе. Поймать этого монстра можно было только, застав врасплох, но, будучи пленённой, мантикора переставала есть и через некоторое время, (от двух месяцев до полугода), умирала с гордой улыбкой, презрительно поглядывая на своих поработителей. То, что сделал тогда на арене Руфус, было настоящим чудом, а здесь в гнезде юных мантикор чудеса поджидали разведчиков на каждом шагу.

— Мы не будем их рубить, — хмуро заявил один из казаков, убирая шашку.

Михал бы им и не позволил.

— Пнис? — послышалось внизу, и кто-то дёрнул его за штанину.

Охотник посмотрел вниз и увидел мальца лет двух, ещё нетвёрдо стоящего на своих паучьих ножках. Он мог быть, (а скорее всего и был), младшим братишкой той смешливой четырёхлетки, которая только что с любопытством заглядывала в ствол дробовика. Михал нащупал в кармане сушёное яблоко, присел на корточки и протянул его чудовищному ребёнку. Пацанчик осторожно взял угощение своей клешнёй, которой, несмотря на юный возраст, мог бы отстричь взрослому мужчине руку, и отправил яблоко в рот.

— Фсип! — благодарно пискнул он и исчез, так же, как до этого его сестра.

Михал услышал сзади шум и обернулся. Шестнадцатилетние близнецы, сыновья Галля и Дианы, играли с мантикорским мальчишкой семи лет — перебрасывались с ним какими-то волосатыми мячиками, кажется клубнями, растущими в складках корней. Охотник почесал в затылке.

Так, что ещё их ожидает в этом немыслимом месте? Розовые ласковые ящерорыси? Приветливые зомбаки? Добрые крысоволки? Нда, что ж, посмотрим!