Глава 73. Салон; радость и горе

Салон мадам Доротеи представлял собой двухэтажное здание, которое было на удивление опрятным и даже красивым среди строений, не отличающихся архитектурным изяществом. Пройдя через резные деревянные двери со вставками из цветных стёкол, посетители попадали в просторный холл, со вкусом, украшенный и уставленный удобной мягкой мебелью с бархатной обивкой. Наверное, здесь было очень уютно в компании красивых молоденьких девушек и приветливой хозяйки вечерами после тяжких военных трудов...

Но сейчас в холле царил полумрак. Лампы в красивых бра в виде молочно-белых лилий, не горели. Единственным источником света было окно над дверью застеклённое великолепным витражом, изображающим полуобнажённую девушку с розой в руке. Витраж был явно не старинный, и сходство с Рози бросалось в глаза.

— Что? Кто это? — раздался из тёмного угла встревоженный женский голос. — Валентин? Заходи, дорогой, ты опять за лекарством? А это кто с тобой? Рози?!!! Детка!..

Красивая женщина лет тридцати пяти, бросилась к Рози, на ходу теряя шёлковый шарф с обнажённых плеч. Рози пискнула что-то в ответ, но её слова утонули в потоке счастливых рыданий. Леса во все глаза смотрела на мадам Доротею, и никак не могла сопоставить тот образ, который она себе нарисовала с тем, что было перед ней воочию.

Почему-то она была уверена, что содержательница салона, а по сути борделя для офицеров, должна была быть полной молодящейся дамой лет пятидесяти. На деле, фигуре мадам Доротеи позавидовала бы любая из юных девушек. При этом у неё была полная грудь, лебединая шея, изящные покатые плечи, но самое главное — лицо. Лицо этой, зрелой уже, но не собирающейся стареть, женщины, дышало какой-то незамутнённой свежестью, и было на удивление одухотворённым, что до странности не вязалось с её профессией.

— Рози, лапонька моя! Жива, невредима! А я-то думала, что больше тебя не увижу… Но, кто все эти люди? Я их не знаю...

— Да знаешь, Дороти, знаешь! — проговорил Зиг. — Меня-то ты точно забыть не должна.

Тут произошло нечто странное — глаза мадам Доротеи округлились, она выпустила Рози из своих объятий, опустилась перед Зигом на пол, (буквально распласталась на паркете), и обняла его ноги, прижавшись к ним лицом.

— Ну, хватит, девочка, хватит! — забормотал смущённый и растерявший весь свой гонор, Зиг, пытаясь поднять мадам Доротею на ноги.

Но она не встала, а обвисла на его руках, безвольно уронив голову. Рози охнула, метнулась куда-то в сторону и тут же вернулась с флаконом, который сунула под нос своей хозяйке и покровительнице. Мадам Доротея закашлялась и открыла глаза, но тут же закрыла лицо руками и тихо заплакала. Все вопросительно посмотрели на Зига.

— Эту дево… Я отбил её у торговцев живым товаром незадолго до того, как сам свалил из Торгового города, — пояснил он. — Тогда ей не было ещё и пятнадцати. Эх, Дороти, тогда ты была в ужасе от того, что тебя купит очередной жирный мерзавец, чтобы попользоваться и перепродать следующему. А теперь ты сама торгуешь людьми, Дороти?

— Но это не так! — воскликнула Рози с возмущением.

— Так, детка, так! — возразила ей мадам Доротея глухим голосом. — Как ни поверни — торгую. И вами торгую, и собой. Только подороже продаю, чем мисс Молли — та, что правит борделем для солдат. Это даёт нам возможность жить куда, как получше, чем живут её девушки, не калечить руки стиркой, не пропускать через себя по двадцать-двадцать пять клиентов за день. Потому я и содержу вас, как принцесс, берегу, не даю сломаться, хотя не всегда, конечно, получается… Но, это правда — я вами торгую. И это дурно, очень дурно! Капитан Зигель прав… Только, что мне делать? Вы изволили исчезнуть, мой капитан, а я осталась. И сотни девушек остались! И что было нам делать? Шить да стирать, как это нам вечно бросают в лицо те, кто не знает нашей жизни? В Торговом городе всегда хватало портних и прачек. Они объединены в цеха, как и всякие ремесленники. Этот бизнес чаще всего семейный. Девушек со стороны туда берут о-очень редко, а таких, как мы не берут, вообще, никогда, и исключений не бывает! Они заботятся о своей репутации. Кстати, такими мы считаемся с рождения, если мать, сестра или хотя бы тётка были замечены или просто заподозрены в торговле своим телом. Я думаю, что мне не надо объяснять какую роль в такой репутации играет простая клевета? Девочки из приюта записываются в такие поголовно, на всякий случай, и никому нет дела до того, как и при каких обстоятельствах, они туда попали. Рождённые без брака там растут вместе с теми, у кого родители погибли или умерли от болезней и нищеты, но даже здесь никто не собирается отделять одних от других, и всех причёсывают под одну гребёнку. Да и в чём виноваты рождённые без брака? А знаете, в каком возрасте в Торговом городе приютский ребёнок считается достаточно взрослым, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь? В семь лет! Его просто вышвыривают на улицу с крохотным узелком и подзатыльником в качестве напутствия. Удивительно ли, что за воротами такого "работника" ждут странные дяди, готовые "позаботиться" о дальнейшей судьбе малыша? Они хорошо известны вам, капитан Зигель. А если таковых там не окажется, то к услугам юного выпускника приюта есть кучи отбросов и сточные канавы в качестве отличной замены жилья. Ах да! Власти города давно уже заботятся о его чистоте и кучи отбросов ежедневно вывозятся за город, где их тут же запахивают в землю. Так что рассчитывать на вкусные, питательные объедки не приходится. Нам остаётся одно из двух — либо умирать с голоду, либо браться вот за это дело. Только браться за него можно по-разному. Если по-плохому, да по-глупому, то измочалишь себя весьма быстро. К двадцати годам превратишься в старуху, и это только в том случае если болячку не подцепишь, а если подцепишь, всё — сгоришь, как свечка! Но ведь можно и по-умному. Любовь плотская, это и наука, и искусство одновременно. Здесь медицина играет не меньшую роль, чем мастерство постельных изысков, так почему бы не довести это дело до совершенства? Почему бы не поставить всё дело так, чтобы заставить клиента кричать от счастья и желать ещё и ещё? За это можно брать неплохие деньги, жить в достатке, не бояться болезней, если знаешь, как их распознавать и предотвращать, а так же знаешь хорошего врача, который за разумную плату и осмотрит, и подлечит, и спасёт, если что.

— Но ты использовала малолеток, — огрызнулся Зиг. — Заставляла их делать то, что дозволяется только тем, кто достиг зрелости. Без этого я бы и слова тебе не сказал. Сам считаю, что надо делать дворцы любви, а не отдавать всё на откуп криминальным сутенёрам.

— Мой грех, что пришлось вот так начинать, но тогда у нас совсем денег не было. Вот когда накопили жёлтых кругляшей, тогда совсем другое дело стало. Но я себя не оправдываю — гореть мне за это в аду. Скажу только, что ни одну девочку не заставила пойти на такое насильно или хитростью, все попросились сами, ведь знали, какая их ждёт судьба. В те годы я их только учила и готовила к профессии куртизанок, а торговала лишь собой, чтобы всех прокормить.

— Зато, когда мы продали свою невинность, знаете, как жить стало легче?! — вмешалась Рози, но тут же смолкла, увидев, что её любимая мадам только пуще залилась слезами, да и у окружающих на лицах сочувствия не прибавилось.

— А те, что сейчас? — спросил Зиг.

— О чём вы?

— Разве у тебя нет в Торговом городе других салонов с малолетками?

— Ах, это! Нет, таких нет. Есть два салона, где работают особо одарённые девушки. Самой старшей из них чуть больше тридцати, самой юной — восемнадцать, но все они выглядят, как малолетки, и ведут себя соответственно. Клиенты об этом знают, но всё равно от желающих выложить денежки, отбоя нет. Там у меня настоящие актрисы. С ними разве что Рози может потягаться!

Рози просто просияла от удовольствия, услышав похвалу своим талантам. Как бы на её занятия не смотрели окружающие, она гордилась своим мастерством.

— Боюсь у нас для тебя плохие новости, — сказал Зиг.

Леса не стала слушать его рассказ. Она знала, что он скажет мадам Доротее, к которой она больше не испытывала ненависти. Вместо этого девушка решила прогуляться по салону.

Весь первый этаж здесь был занят хозяйственными помещениями, в которые помимо кухни, уборных и подсобок, входили также ванные комнаты и даже небольшой бассейн. Комнаты девушек располагались на втором этаже.

Не привыкшая к церемониям Леса, подёргала все дверные ручки — две оказались запертыми. Девушка приблизила ухо к замочной скважине одной из них и услышала перепуганное шушуканье. Ага, не иначе, как куртизанки сбились в две кучки, и теперь вот так от валькирий прячутся. Или может быть от суккубов с инкубусами?

Снизу раздались горькие рыдания. Ясно — мадам Доротея узнала, что её салонов больше нет, а особо одарённые куртизанки пошли на закуску монстрам. Надо было бы спуститься, посмотреть, не требуется ли помощь, но Леса совершенно по-мужски не переносила женских слёз, а потому она поступила иначе — достала кинжал и его рукояткой несколько раз постучала сначала в одну, а потом в другую дверь.

— Эй, вы там, вылезайте! — крикнула она. — Мадам Доротее плохо.

И, о чудо! Видимо имя мадам Доротеи обладало большей силой, чем страх перед всеми монстрами, валькириями, ведьмами и демонами. Сначала приоткрылась одна дверь и оттуда высунулась кудрявая русая головка с миловидным детским личиком, потом другая и вскоре семь пар круглых глаз перепугано уставились на Лесу, присевшую на подоконник в конце коридора. Девушка, молча, указала им в сторону лестницы.

Тогда, видимо сообразив, что никто их есть, прямо сейчас не будет, куртизанки лавиной скатились на первый этаж, наполнив тишину дома топотом босых ног. (Почему-то все до одной были одеты, как для сна — в полупрозрачные ночные рубашки. К встрече с суккубами приготовились, точно!)

Теперь Лесу разобрало любопытство, и она тоже спустилась до половины лестницы. Картина внизу открылась такая — четыре девушки утешали мадам Доротею, две радостно обнимали и целовали Рози, а одна присоединила свои слёзы к плачу хозяйки салона. Но не это едва не заставило охотницу на монстров покатиться со смеху, а то с какими физиономиями взирали на эту картину Зиг с Рароком. Интересно, что заставило этих мужчин остолбенеть — необычная красота девушек-куртизанок или их едва прикрытая нагота?

.......................................................................................................................

Возобновить разговор удалось не скоро. Когда мадам Доротея немного пришла в себя, то выдала заикастому Валентину мензурку с прозрачной жидкостью. Две такие же мензурки она вручила Рароку и Зигу.

— Я не знаю, что за хворь сразила наше воинство, но болеют только мужчины, девушкам бояться нечего. Кроме того, я заметила, что два полковника в летах, которые гостили у нас в тот вечер, заболели на сутки позже остальных. Спрашивается — почему? И тут я вспомнила, что давала обоим средство возвращающее старикам мужскую силу, а молодых делающее неистощимыми. Решила попробовать, и первый кто подвернулся под руку — мастер Валентин! Он у нас храбрый, не то, что некоторые. В общем, парень быстро пришёл в себя, как свежий огурчик стал, но, увы, лишь на сутки. Запас этого средства у меня не беспредельный. Конечно, можно сделать ещё, но надо бы собрать ингредиенты, а за ними неплохо бы сходить наружу. Здесь на базе мало что растёт. Молли потчует заболевших своим средством, но оно послабее моего, хотя помогает людям худо — бедно держаться на ногах, и то хорошо. Она сейчас в штабе засела — боится, что её бордель от наплыва солдат лопнет… Ой, что вы делаете?!

Пока она говорила, все трое мужчин откупорили свои мензурки и опрокинули их содержимое в рот.

— Вы же не больны, зачем вам это сейчас? — со смехом воскликнула мадам Доротея. — Я дала вам настой, на случай если появятся симптомы болезни, а пока не стоило лекарство принимать. Я даже не знаю, действует ли это снадобье, как профилактическое средство.

— Мадам Доротея, — подал голос Механикус, — если вас не затруднит, расскажите нам, откуда взялась эта болезнь и когда это случилось?

На стального охотника и сэра Мальтора здесь смотрели с лёгким ужасом, но толи от того, что эти двое не сделали ничего угрожающего, толи по профессиональной привычке — терпеть странности клиента, каковы бы они ни были, никто не сказал в их адрес ни единого худого слова, а одна из девушек даже попыталась предложить железным гостям напитки.

— Это всё валькирии, будь они неладны! — с возмущением сказала мадам Доротея, а её девушки все, как одна вздрогнули при слове "валькирии". — Подружились с ними наши вояки, и пошла беда!

— Но кто же они такие?

— В том-то и дело, что непонятно кто! С виду — девушки, только очень рослые, хоть и не слишком. И все красивые такие, но строгие, не улыбчивые, даже суровые. Ходят в доспехах, как рыбья чешуя. Шлемы у них островерхие, а из-под шлемов волосы белые, как снег и длинные, что твой плащ. Глаза у них необычные, как драгоценные камни — синие, голубые, зелёные, даже жёлтые есть и красные, и как будто светятся! Очень красиво, но при не улыбающихся лицах, как-то жутко. Вообще-то, зря я их суровыми назвала. Они не суровые и даже не злые, а скорее бесчувственные, как статуи. Смотрят на тебя, как будто ты пустое место. Впрочем, я опять не права. Это я уж так сказала — смотрят. На самом деле, не приведи Инци попасться им на глаза! Молли двух девушек уже потеряла. Зарубили у всех на глазах, представляете?! А наши вояки и ухом не повели, словно те не людей, а комаров прибили! Спросили только — за что? Те объяснили, что они, дескать, девственницы, чистые, как сами небеса, и таких, как мы не переносят!

— Откуда же они такие взялись? — поинтересовался сэр Мальтор. — На крылатых конях, что ли прилетели?

— Какие там кони! — отмахнулась мадам Доротея. — Никто не знает, откуда они берутся. Нет, начальство, конечно, знает, но это секрет. Хорошо, что хоть предупреждать стали, когда они должны появиться...

— Но зачем они нужны военным? — снова спросил Механикус.

— Да вот, говорят, что одна валькирия стоит пятерых обученных солдат, да ни каких-нибудь, а ветеранов.

— Это правда, — вдруг сказал Валентин чистым без признаков заикания голосом. — Я бы сказал, что правильнее сочетание — одна к десяти. Я проводил с ними ознакомительные бои, и вынужден признать, что их школа фехтования выше нашей. Из семи поединков мне удалось выиграть только один. Рарок наверно добился бы большего, но и ему пришлось бы туго. Сначала наши хотели, чтобы валькирии поделились своими секретами, но те отказались нас обучать, поскольку мы не союзники. Тогда с ними заключили какой-то договор о взаимной помощи, и они согласились показать что-то из своих приёмов. Только этого не случилось, потому что вскоре все заболели. До сих пор не могу понять, какой у этих чудных баб в том интерес?

— Простой у них интерес! — проворчал Зиг. — Прибрать к рукам вашу базу, вот и весь интерес. Только одно неясно — если это такие крепкие девки, то почему они вас просто не вырезали?

— Может потому, что их всего тринадцать? — предположил Валентин.

— Из того, что я слышал, — вновь вступил в разговор сэр Мальтор, — можно заключить, что им просто невыгодно устраивать здесь бойню. Солдаты им зачем-то нужны.

— Зачем-то! — съёрничал Зиг. — Зачем бабам нужны мужики?

— Не думаю, — спокойно продолжил рыцарь. — По всему видно, что они не люди.

— А кто же?! — воскликнула Леса.

— Без детального изучения вопроса можно лишь предположить, но с большой долей вероятности, где-то 30%, что существа, называемые здесь валькириями — монстры, — ответил за рыцаря Механикус. — Надо же, мы как раз недавно обсуждали вопрос о возможности существования разумных монстров. И вот подтверждение наших гипотез — воинственные псевдо девушки!

— Надо будет отловить пару и препарировать, — без тени иронии предложил призрак.

— Ага, а заодно проверить, какие они на самом деле девственницы! — снова схохмил Зиг.

Леса подняла очи горе, но ничего не сказала на это. Что поделать — мужчины неисправимы!