Глава 127. Может быть я не права?

Две горы и обе живые. Так, возможно подумал бы кто-нибудь, если бы увидел этих двоих рядом. Но по счастью их никто не видел. Циклоп, несмотря на свои размеры, умел неплохо прятаться, а Глум достаточно прожил среди разбойников, чтобы научиться, не выдавать своё удивление криком.

— Здорово, парень, — прогудел вполголоса Шарль, — не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Пойдём в сторонку и поговорим. Я расскажу тебе про Инци, а ты расскажешь мне, какой ты есть муж для нашей Лесы.

И он увлёк разбойника в промежуток между холмов, где их могли видеть только птицы.

— Две горы, — озвучил общую мысль Василь, а Леса с ним полностью согласилась.

Конечно, две горы, несмотря на то, что Глум настолько меньше Шарля, насколько Леса была меньше самого Глума. Нет, пожалуй, ещё меньше.

— Знаешь, — сказал со смехом Василь, — что угодно ожидал увидеть, но застать тебя замужем, да ещё за этим...

— Он нежный и добрый, — перебила его Леса. — Ты не представляешь, сколько ласки и заботы я нашла в этом человеке! Мне чудовищно стыдно и жалко, что я… не люблю его...

— Чувствую, что не любишь, — согласился Василь. — Но вы друзья, готовые друг за дружку идти и в огонь и в воду! И у вас общая постель… Интересные отношения! Но, неужели он тебе подходит, м-м… физически? Такой огромный!..

Леса улыбнулась. Василь был родней родного брата, хоть и приходился ей дядей. А ещё, с ним можно было обсуждать всё что угодно, даже самые интимные вопросы. Ни смущения, ни стеснения при этом, ни он, ни она не испытывали.

— Всё бы ничего, — сказала Леса, глядя в пространство, — но я каждый раз чувствую себя раздавленным лягушонком с вывернутыми лапками!

Василь не рассмеялся. Он внимательно поглядел на племяшку и втянул ноздрями воздух, словно мог видеть её чувства, а заодно проанализировать запах.

— Но ты же понимаешь, что так долго продолжаться не может? — спросил он с беспокойством в голосе.

— Не бойся за меня, — проговорила Леса и погладила его своими лёгкими пальчиками по руке, — я не пропаду. Тут выяснилось, что я немножко… шлюха. А это значит, что испытывать неудовлетворение мне не придётся.

Василь взглянул на племяшку с неподдельным интересом. В его лексиконе не было уничижительного слова «шлюха», в том значении, какое ему придают моралисты. Он, вообще, не делил женщин на праведниц и развратниц, а просто признавал в них разный природный темперамент. Однако заявление племяшки его озадачило.

— Расскажи, — попросил он, и Леса согласно кивнула.

.............................................................................................................

Это случилось через несколько дней после того, как она «вышла замуж». Леса обнаружила неподалёку от разбойничьего логова ручей, впадающий в крошечное озерко. Вокруг росли весьма густые кусты, что придавало этому месту вполне уединённый вид. Идеальное местечко для того чтобы в одиночестве помыться, искупаться, а может быть устроить постирушку.

В то утро она отправилась туда в одной длинной ночной рубашке, босиком, не взяв с собой другой одежды и никакого оружия. Чего ей здесь было бояться? Крупных хищников в этих холмах не водилось, о монстрах слыхом не слыхивали, а разбойники… так ведь теперь она была одной из них!

Скрип камешков за спиной послышался, едва она прошла линию кустов и вступила на лужайку с необыкновенно мягкой и зелёной травой. Леса обернулась.

Из-за скалы, из-под которой, собственно, бил ключ, вышли двое. Это были те самые, с нехорошими лицами, которых она побила и унизила перед всей бандой. В руках они сжимали дубинки, а на их протокольных рожах играли глумливые улыбки.

Леса не попыталась убежать, и не схватилась за палку или камень. Конечно, она могла постоять за себя, но тогда в пещере, они не ожидали от неё такой прыти, а сейчас были готовы и все преимущества были на их стороне. Возможно, при определённом везении, ей удалось бы справиться с одним, но не с двумя вооружёнными убийцами. А ещё, у неё была причина не сопротивляться.

Первым к ней подошёл тот, которому она при той их встрече порезала зад. Он и сейчас заметно прихрамывал. Его глаза горели ненавистью и похотью, как и в тот день, когда Леса выбирала мужа. Второй, более трусливый, жался позади, но девушка понимала, что он тут же пустит дубинку в ход, как только ударит первый. Они ничего не говорили, лишь поганенько улыбались, поигрывая своим оружием.

И тут Леса подняла руки к плечам и сбросила с них обе бретельки. Лёгкая просторная рубашка упала к её ногам. Она переступила через неё и сделала шаг к первому бандиту. Тот выронил дубинку и обнял её слегка дрожащей рукой, царапая кожу рукавами куртки и грубыми ладонями. Не только руки, он весь слегка дрожал, а на лице мешались чувства недоверия, вожделения и восхищения, которое, может быть, посетило его впервые в жизни. Девушка тоже обняла его одной рукой, а вторую протянула и ухватила за край куртки второго. И подтянула его поближе...

...................................................................................................

— Сначала я не предполагала ничего такого, — говорила Леса медленно, словно во сне. — Я просто не хотела, чтобы они меня избили, изувечили и изнасиловали. Если бы точно знала, что убьют, то всё бы, наверное, было по-другому. Но эти парни трусоваты, и убивать бы меня не стали. Решиться на такое, значит иметь дело с атаманом и с Глумом. А это могло обернуться такими последствиями, что лучше сразу удавиться. Короче говоря, они просто решили сломать мне несколько костей и унизить, что здесь за преступление не считается, так-как сведение счётов это законное и достойное дело среди «свободных людей». А потом меня всё это начало необыкновенно заводить. Тогда я ещё не знала Глума, как знаю его сейчас, и чувства вины за то, что я изменяю мужу с двумя типами, которые мне почти отвратительны, я не испытывала. Зато осознание остроты ситуации, её практически полной невозможности, вдруг вылилось в такое неистовое наслаждение, что я долго не могла остановиться, хотелось ещё и ещё! Эти парни плохо воспитаны и дурны, как люди, но тем, что помещается у мужчины между ног, не обделён ни тот, ни другой. Они сильные и обладают недюжинной фантазией в любовных утехах. В общем, мне понравилось...

— Племяшка! — широко улыбнулся Василь. — Я подозревал в тебе скрытый талант, но не знал, что ты такая заводная! Послушай, но как же Глум? Он выглядит человеком опасным, и, наверняка, ревнив. Слушай, я боюсь за тебя!

— Глум знает, — проговорила Леса, потупившись. — Я всё рассказала ему в тот же день, и всю вину взяла на себя. Попросила не мстить, тем двоим.

— И как же он?..

— Он ноги мне целовал. Стоял на коленях, плакал и просил прощения за себя. Понимаешь? Он просил, чтобы я простила его за то, что происходит со мной, за то, что он не в силах оградить меня от всего этого. А я-то надеялась, что он меня убьёт...

— Надеялась?!

— Да.

— Так. Теперь давай с самого начала и со всеми подробностями. Начни с того момента, как ты в последний раз ушла в катакомбы Мёртвого города на охоту.

Рассказ Лесы был длинным. Солнце успело подняться к зениту, а потом склонилось к горизонту, когда девушка подвела своё повествование к событиям последнего времени.

— Понимаешь, — говорила она, — я за своих ребят не только девственность, а жизнь и душу отдать готова. Я люблю Рарока, а Луций мне, как брат, так разве можно бросить в беде брата? Но то, что происходит с ними сейчас, видеть невыносимо! Я выкупила у лже-Золаса их жизни, сделала так, что этот негодяй получает немаленький доход почти ничем не рискуя. Я кормлю их из своей доли, но вижу, как они угасают каждый день. Рарок сидит целыми днями, уставившись в стену, и не отвечает ни на мои слова, ни на прикосновения. Он едва прикасается к еде, что бы ему ни принесли, и скоро будет похож на обтянутый кожей скелет. А Луций… Он утратил способность говорить на нашем языке, и всё бормочет что-то на своём. Но не это главная проблема! Видишь ли, он нашёл где-то на дороге тапочки, в которых я ушла с военной базы, и теперь на них молится!.. Но и этого мало. Я боюсь подходить к его камере — когда он видит меня, то начинает биться о решётку, сдирая кожу!..

Леса не сдержалась, и, всхлипнув, отвернулась и прикрыла глаза рукой. Василь ничего не сказал, только привлёк её к себе, а когда она положила голову ему на грудь, стал ласково гладить свою любимую племяшку по голове, чувствуя, как по его коже стекают её горячие слёзы.

— Я не знаю, — продолжала Леса, наплакавшись, — может быть я не права? Может, не стоило всего этого делать, а надо было дать ребятам умереть с достоинством, чтобы не заставлять их так мучиться?

— Может быть, — задумчиво отозвался Василь.

— Но я не хочу этого видеть! — взвизгнула Леса. — Если так суждено, если они умрут, то только после меня!..

— Так вот почему ты пропускаешь удары. Сегодня эта тётка чуть не проткнула тебя дротиком.

— Да, поэтому. Но Глум не даёт мне погибнуть. Он всегда рядом, когда мне грозит опасность и принимает на себя любой удар предназначенный мне.

— Я начинаю уважать этого мужика! Молодец, и если так пойдёт дальше, то мы подружимся. Знаешь, вот что — ты неправа в том, что нельзя ничего поправить. Возможно, это будет непросто, но мы попробуем. Смерть самый лёгкий выход, но он же самый хреновый, хотя бы из-за того, что смерть необратима. Любую другую ситуацию можно переиграть, любую беду обратить во благо, а вот смерть, нет. Всё! Не будем больше о грустном. Прости моё любопытство, но мне нужно знать некоторые детали. Те два парня, с которыми ты тогда у ручья… Ну, ты меня понимаешь! Вы и сейчас встречаетесь?

— Да, это бывает, — вздохнула Леса. — Глум сказал, что я в таких делах свободна, и с его стороны не будет ни ревности, ни мести. Он не считает меня своей собственностью, но не забывает пользоваться мною ночью!

— Мне надо бы с теми парнями переговорить. Я думаю, что мы поладим, если не передерёмся. А, если передерёмся, то всё равно поладим!

— Я приведу их сюда.

— Только надо это как-то по-хитрому обставить. Скверно, если парни будут разочарованы!

Леса рассмеялась.

— Я вижу их каждый день, — сказала она, — но ведь мы не занимаемся любовью при каждой встрече, мы и просто так встречаемся. Понимаешь, я их грамоте учу!

— Грамоте? Добро! Значит, дело обстоит лучше, чем я думал. Эти двое будут ещё более интересным сюрпризом для вашего атамана, чем Глум. Как ты сказала, их зовут?