Глава 47. Почти век назад. Огненная принцесса

— Лоргин! Эй, парень, губки-то закатай!

Молодой солдат в шлеме, который был ему по всем статьям великоват, моргнул пару раз, судорожно глотнул и, покраснев, как свёкла, отвернулся. Трое его товарищей покатились со смеху.

— Харе краснеть, а то обуглишься! — сказал один из них, положив ему на плечо тяжёлую руку в латной рукавице. — Не боись, здесь смотреть на них можно и даже нужно, но не вздумай даже сказать чего лишнего, я уж молчу о том, чтобы тронуть.

— А что будет, если… если скажешь? — поинтересовался тот, кого назвали Лоргином, робко поднимая взгляд.

Его товарищ только руками развёл.

— Ну, самое меньшее тебе отрежут...

Новый взрыв хохота заставил играющих на площадке девушек обернуться. Их лукавые пронзительные взгляды подействовали на мужчин, как ведро холодной воды на распевшихся котов. Стражники закашлялись, забулькали и притихли, вытянувшись в струнку. Самый молодой, над которым смеялись, тоже вытянулся. При этом проклятый шлем предательски съехал набок, и теперь наносник упирался в правую скулу и наполовину закрывал глаз.

Девушки переглянулись между собой и захихикали, но их предводительница — умопомрачительная красавица не более семнадцати лет, каких не бывает, (с точки зрения молодого горца), в жизни, цыкнула на них, бросила мяч и, покинув мягкую траву, пошла к группе замерших стражников, смело попирая босыми ногами острый гравий дорожки.

Парень был ни жив, ни мёртв, когда эта воплощённая богиня подошла к нему вплотную и заслонила весь мир облаком распущенных каштановых волос. Бедняга не мог дышать! Этому были две причины: во-первых, неповторимый, чарующий и манящий девичий запах — смесь мёда, яблока и молодого пота, от которого кружилась голова и подкашивались ноги, а во-вторых, девушка была одета более чем легкомысленно — короткие, выше колен, белые панталоны без кружев и совершенно прозрачный шёлковый шарф, перехватывающий грудь поперёк, скорее чтобы не слишком колыхалась во время бега и прыжков, чем для того, чтобы скрыть что-то от посторонних глаз.

Парень не мог отвести взгляд от больших от природы, совершенной формы полушарий, увенчанных тёмными сосками, хорошо видными сквозь ткань, и думал, что если он сейчас умрёт, то в этом не будет ничего удивительного. Он, конечно, слышал о "королевской наготе", которая восхищала поэтов и приводила в трепет врагов на поле брани, но, понятно, не видел в своей жизни ничего подобного.

В горной деревушке, где он родился и вырос, женщины носили длинную до земли одежду, оставляющую открытыми только кисти рук, и платки, полностью закрывающие голову, которые специально завязывались так, чтобы в любой момент можно было закрыть углом лицо по самые глаза. Но особым грехом было показывать ноги! Даже когда приходилось ходить босиком, этого никто не должен был видеть, потому что всё, что было выше лодыжки, объявлялось запретным для мужских глаз. А тут такое!..

— Как тебя зовут, солдат? — спросила девушка, ничуть не стесняясь своего вида.

— Л-лоргин, в-ваше в-высочество! — прозаикался парень, переставая уже верить, что всё это происходит не во сне.

— Какое необычное имя, — задумчиво произнесла красавица. — Ты горец? А, ну да, конечно горец. Вы в страже все горцы и все поначалу словно после контузии. Сегодня ты будешь играть с нами! Раздевайся и пошли.

— З-зачем раздеваться? — спросил перепуганный новобранец, испытывая острое желание сбежать.

— В доспехах не поиграешь, глупый! — рассмеялась девушка. — Пошевеливайся, это приказ! Да, штаны можешь пока оставить.

Играл он в этот день плохо и, кажется, только мешал, но девушки его за это не ругали. Только посмеивались над его неловкостью, прекрасно понимая её причину. Дело в том, что парень эту игру знал, и в своей компании слыл если не мастером, то игроком опытным, но здесь...

В общем, он думал, что после такого позора его наверняка выгонят из Гвардии, но случилось совершенно иное.

Ночью ему не спалось, всё ворочался с боку на бок, и никак не мог успокоиться. Сон сбежал в неизвестном направлении, перепугавшись видимо того, что упрямо лезло ему в голову. А виделись парню, едва он закрывал глаза — миниатюрные девичьи ножки, мелькающие обнажённые ручки с нежными пальчиками, смеющиеся губки и глазки. И великолепные полные груди, а ещё грудки маленькие, кругленькие, похожие на свернувшихся клубком белых котят, и другие, остренькие пирамидки, не принявшие ещё настоящей женской формы...

Парень подпрыгнул, как ужаленный, когда его по боку вдруг хлопнула чья-то широкая ладонь.

— Ну-ка, малыш, встань. Толку от такого сна нет, только другим спать мешаешь. На вот — выпей.

В руки мокрого от пота Лоргина сунули тяжёлую кружку, издающую терпкий винный запах с примесью каких-то трав.

— Завтра будем из тебя мужчину делать, — сказал пожилой гвардеец с седыми пышными усами. — Сведу тебя в одно место, где всё чисто и прилично, а то так с ума сойдёшь или натворишь чего-нибудь.

— Дядька Муин! — почти жалобно спросил юнец. — А зачем всё это?

— Что зачем?

— Королевская нагота. То есть, зачем нам-то её видеть?

— Э, парень, всё тут не просто так! Ну, прежде всего, скажу тебе, что эти девушки — принцессы, нам воинам, как сёстры. И относиться к ним надо, как к сёстрам, а потому никаких лишних мыслей, ты меня понял? Знаю, что трудно, но ты — гвардеец и должен это понять и принять, так-то! Знай, что они тоже считают нас братьями и заботятся о нас, и надеются на нас, потому что сами они — воины, да ещё какие воины! Потом увидишь. А королевская нагота нужна вот для чего… Расскажу я тебе, что сделала матушка нашей нынешней принцессы-наследницы. Это случилось, когда принцессе от роду было всего лет пять. Пошли на нас ордой варвары с востока. Несколько племён собралось — тысяч тридцать всадников. Это против наших-то пяти! Встали мы против них, видим — смерть! То, что они воины отменные, не об том разговор. Много их! Числом задавят. Так что стали мы готовиться к своей последней битве. А те, варвары то есть, гогочут и удалью своей выхваляются, и жестами показывают, как они нас резать будут, пальцем значит по горлу. Вижу — многие наши никнуть начинают, а это перед боем самое скверное! Известно — лучше страх, чем уныние. И сказать-то людям ничего нельзя. Все знают — трусов среди нас нет, но кому охота зазря погибать? И тут — королева! Выехала на рыжем жеребце, сама в красном платье, без доспехов, но с мечом. Муж её — принц-консорт, значит, следом. Он, кстати, вояка, что надо — любого из Гвардии обойдёт, но жена его, королева то есть, это совсем другая стать! Здесь он ей в подмётки не годится. Да речь не о нём, он вишь, сам не знал, что произойдёт дальше. Встала королева перед войском, красивая такая, молчит, не смотрит ни на кого, а глаза бешеные! И тут она разорвала на себе платье до пояса, совершенно всё там обнажила и плечи, и руки, и груди, и живот, а потом взяла у клеврета факел и подожгла себя! Представляешь? Подожгла! Я смотрю, а волосы у неё горят! И платье горит, и грива горит у коня, и хвост! Как он взвился, закусил удила, как понёс её на противника! А мы следом ломонулись, веришь — словно с цепи сорвались, только видели, как наша королева посреди вражьего войска, словно факел пылает, а меч её косит врагов словно косой! Варвары от такого дела сначала оцепенели, рук поднять не могут, зато мы врубились в них, словно волки в отару овец и давай резать! Ты бы видел консорта нашего с его мечом двуручным. Махнёт вдоль — человек на две половинки распадается, махнёт поперёк — половинка нижняя на коне скачет, и кровища из неё хлещет рекой! Я сам не помню, скольких убил, а остановился только тогда, когда враги вдруг закончились. Из них тогда едва осьмушка осталась, способных домой вернуться. Королева велела их не преследовать — пусть расскажут дома, как всё было. И больше они нас не трогают — боятся Огненной королевы!

— А сама-то она, как? — спросил юный Лоргин, забыв от услышанного о своей кружке.

— Сама она сильно обожглась тогда, — вздохнул старый вояка. — Думали, помрёт, но нет, выжила. Муж её тогда с поля боя на руках вынес и выл бедняга по-волчьи, словно ума лишился! Потом, когда она на поправку пошла, взял с неё слово — всегда в бой надевать доспехи и больше такого безумства с огнём не делать. Я слышал, она согласилась. И правильно! Мы за неё теперь на любого врага пойдём, будь он хот вдесятеро, хоть в сто раз больше числом. Вот зачем всё это, парень, нужно! Мы с королевской семьёй друг дружку приучаем — принцесса с герцогиньками и графиньками маленькими учится нас не стесняться, а мы учимся смотреть на её "королевскую наготу", как на святое и должное! Понял? А теперь давай — спи.

Лоргин и впрямь после этой истории уснул сном младенца. Правда, он подумал несколько позже, что хитрый дядька сыпанул ему что-то в вино, (недаром же травяной вкус), но это так и осталось невыясненным.

На следующий день дядька Муин, как и обещал, отвёл "мальца" в такое место, где проживали развесёлые девицы, очень ласковые и милые. Вот с одной из них — невысокой жизнерадостной рыженькой пышкой, юный Лоргин и стал мужчиной. На всю жизнь запомнились ему её жаркие объятия, нежные ласки и острый язычок, который впрочем, не язвил, а подбадривал.

Возвращаясь тогда в казарму, он невольно сравнивал прелести этой забавной шлюшки с тем, что видел у принцессы и фрейлин.

"Но ведь это же совсем другая стать!" — думал он, а потом пришёл к мысли, что такое сравнение неуместно.

................................................................................................

Лоргин решил было, что после его неудачной игры в мяч со знатными девушками его больше не позовут в их компанию. Он ошибся — позвали. Это случилось во время следующего же дежурства, которое состоялось через неделю. Теперь принцесса сразу подошла к нему, лишь только он заступил на пост.

Остальные только рты пораскрывали, увидев такое дело, но теперь юному гвардейцу было немного легче смотреть на этих "сестёр", а потому он играл превосходно, чем заслужил их восхищение. А на следующий день его снова назначили на этот пост.

Вот тут-то было ему испытание похлеще предыдущего. В тот день вместо игр была тренировка, а тренировались его новые подруги совершенно обнажёнными!.. Лоргин был потрясён, когда увидел, что учителем у них пожилой сердитый дядька, который стал чернее тучи, когда увидел его среди своих воспитанниц. Однако после того как принцесса переговорила с ним, отозвав в сторону, (старика она стеснялась не более цветочной клумбы), тот призадумался немного, согласно кивнул, а потом велел Лоргину скинуть штаны.

Оказалось, что красавицы-аристократки тоже умеют краснеть и стесняться. Нет, держались они стойко, но были взволнованы явно больше, чем следовало для выполнения упражнений, а смущённые глазки то и дело машинально стреляли туда, куда им не следовало смотреть.

Лоргин скоро понял смысл всего этого. Человеку итак непросто драться обнажённым, а если есть такой отвлекающий фактор, как представитель противоположного пола, который тоже лишён одежды, то нагрузка во время тренировки увеличивается многократно.

Да, девочкам было поначалу непросто, но каково было ему?! Мужчине, особенно молодому и здоровому весьма трудно, практически невозможно скрывать свои чувства и мысли в отношении женщины, когда он обнажён. Та первая тренировка далась ему ещё труднее, чем их первая игра в мяч. Это потом он научился не обращать внимание на наготу подруг и на свою собственную.

Но и тогда, когда тренировки пошли по-серьёзному, а отвлекающие факторы стали привычным делом, Лоргин понял, что любая из воительниц-аристократок несравнимо искуснее его в воинском деле, а ведь он считался одним из самых лучших юных фехтовальщиков в своей деревне издавна поставлявшей бойцов в королевскую Гвардию. И всё же они были искуснее. Не сильнее, а именно искуснее. И самой способной искусницей была, конечно же, принцесса.

Тогда он стал тренироваться, как одержимый, и через некоторое время действительно достиг многого, но дотянуться до высоты своей повелительницы так и не смог. Похоже, что все эти тренировки на самом деле были предназначены для неё одной, а остальные присутствовали, чтобы обеспечить ей компанию. Но это не значило, что им разрешалось учиться спустя рукава.

Надо отдать должное их учителю — разницы между своими ученицами и юным гвардейцем он не делал — гонял всех одинаково, в хвост и в гриву. Тогда-то Лоргин и сумел научиться тому, о чём и мечтать не смел — помимо фехтования получил навык стрельбы из старинной винтовки и пистолета. Особенно хорошо у него получалось бить сразу с двух рук. Лучше даже, чем у принцессы!

Для неё древние пистолеты и револьверы были тяжеловаты, а маленькие кисти рук странно смотрелись на рукоятях, вокруг которых не могли сомкнуться девичьи пальчики. Но их учитель был непреклонен, и девушкам оставалось только стискивать зубы от боли, когда создания инженерной мысли исчезнувшего мира с рёвом выплёвывали огонь и свинец, а их рукояти при этом от души били стрелков по рукам!

Патронов здесь не жалели, хоть они и были на вес золота, поэтому руки у девушек после такой тренировки болели страшно. Лоргин перед ними имел неоспоримое преимущество — его кисти от природы были крупными и крепкими, так что отцовский боевой топор не казался ему тяжёлым уже в двенадцать лет, а уж теперь, когда скоро исполнится шестнадцать, и подавно.

Всё кончилось также внезапно, как и началось. Одним недобрым утром юный гвардеец явился, как всегда во внутренний двор королевского замка, куда его уже год пропускали без вопросов, но площадка, где по большей части проходили их игры и тренировки, была пуста и только сбоку на лавочке виднелась маленькая, согнутая пополам девичья фигурка, которая всхлипывала и вздрагивала от рыданий.

Лоргин подошёл к ней и увидел, что это Ханна — самая младшенькая из всей их компании. Ханне едва исполнилось одиннадцать, а на вид можно было дать ещё меньше, но тот, кто видел её в деле, знал, что эта девочка уже сейчас опасна, как рассерженный шершень. Принцессе она приходилась, какой-то родственницей, но сейчас это был лишь горько плачущий ребёнок от одного вида, которого у Лоргина защемило сердце.

Он присел рядом и, не зная, что сказать, тронул её за рукав белой холщёвой курточки. (Они вовсе не всегда тренировались обнажёнными. Некоторые виды тренировок обязательно включали в себя одежду, но обувь на площадке была под запретом, несмотря на то, что двор был частично усыпан мелким гравием. Однако это никого не смущало — юные аристократки бегали здесь с четырёх лет, а выросший в горах Лоргин получил собственные сапоги непосредственно перед отправкой на королевскую службу, вместе с благословляющим отцовским подзатыльником.)

Ханна вздрогнула от его прикосновения, как человек, которого внезапно разбудили от тревожного сна. Но тут же, сообразив, кто перед ней, она бросилась Лоргину на шею. Некоторое время он слышал только обрывки слов вперемешку со всхлипами и шмыганьем распухшего носа, а обильные девичьи слёзы совершенно промочили его рубашку.

Лоргин уже решил, что стряслась какая-то беда, и прикидывал, где бы ему узнать новости, но сначала надо было что-то сделать с Ханной — не оставлять же совершенно зарёванную девочку одну здесь во дворе. Однако вскоре всё выяснилось.

— При-инцесса… вы-ходит… за-амуж!.. — после изрядного усилия выдала, наконец, Ханна, и её слёзы окончательно превратились в водопад.

У Лоргина упало сердце, но одновременно сделалось легче на душе. По крайней мере, никто не умер, однако было ясно — их тренировкам конец. Скорее всего, он никогда больше не увидит свою принцессу. Нет, он не питал никаких надежд по отношению к девушке, которая была несравнимо выше его по положению, да и годами постарше, но...

Он любил принцессу. Нет, не любовью мужчины! Скорее это было похоже на поклонение божеству. Не мечтая обладать её телом, (дом весёлых девиц, где он уже год был завсегдатаем, давал ему всё, что требуется мужчине, чтобы жизнь не была заполнена тоской), он был счастлив лишь тем, что пребывал рядом с предметом своего обожания.

Верхом наслаждения было видеть её каждый день, прикасаться к ней, когда этого требовало очередное упражнение. Он был готов целовать следы её ног, а теперь… Теперь всего этого не будет. Он знал, что для принцессы обучение воинскому делу закончится с замужеством.

Таков был обычай, принятый в странном королевстве, где правили женщины, которых соседи за глаза называли "амазонками", хотя сами они не признавали этого названия. После того, как принцесса выйдет замуж она, конечно, не бросит то чему обучалась с малолетства, но это уже будут поддерживающие форму тренировки, режим которых выберет она сама.

В любом случае молодой страж ей в этом деле уже не нужен. Его участь — охранять королевские приёмы, изображать из себя вооружённую статую и не сметь, даже прямо взглянуть на предмет своего обожания.

— Лоргин?

Они с Ханной отпрянули друг от друга, вскочили с лавочки и склонились перед учителем в почтительном поклоне, как того требовали правила, которым подчинялась даже принцесса.

— Лоргин, нам надо поговорить, — произнёс старик необыкновенно мягким для него тоном. — Иди за мной, а вам, мисс Ханна, надлежит вернуться в покои вашей матушки и привести себя в порядок. Вы можете понадобиться Её Высочеству в ближайшее время.

Лоргину ничего не оставалось, как последовать за ним, незаметно пожав на прощание, маленькую лапку Ханны. Они шли по лабиринту замковых коридоров, пока не оказались в тесных покоях старика, где Лоргин был до этого лишь раз, когда понадобилось принести на площадку несколько особенных предметов, которых не было в арсенале замка.

— Присядь, — сказал учитель, указывая парню на стул. — Ты, наверное, догадываешься, зачем я тебя сюда привёл?

— Тренировок больше не будет? — спросил Лоргин.

— Увы, но об этом я мог бы сказать тебе там, во дворе и отправить восвояси. Знаешь, Лоргин, ты хороший парень, и на тебя можно положиться, а это многого стоит! Но всё же ты был удостоен чрезмерного доверия и сверх меры будешь обласкан. Это моё мнение, которое впрочем, ничего не решает, ведь я, как и ты — подданный Её Величества королевы и преданный слуга Её Высочества принцессы. В общем, надеюсь на твою скромность и честность. Жди здесь — тебе будет предоставлена аудиенция. А теперь прощай, дорогу назад сам найдёшь.

Сказав всё это, старик вышел из собственного жилища, оставив Лоргина в полном недоумении. Некоторое время парень сидел, не зная, что ему предпринять — уйти или ждать, но чего? Вдруг маленькая, но шершавая от неизбежных мозолей рука погладила его по щеке. Лоргин резко обернулся… никого. Но, когда он принял прежнее положение, то аж подскочил на месте от неожиданности и удивления. Перед ним стояла она!

Но, где же та слегка растрёпанная босоногая девушка, которую он привык видеть в просторной рубахе и коротких штанах, либо полностью обнажённой? Перед ним стояла царственная красавица, даже не в придворном, а поистине в королевском платье! Сейчас принцесса казалась старше, и как-то величественней от чего Лоргин сам себе показался маленьким и испытывал необъяснимое желание упасть на колени!

— Лори! — ласково проговорила эта другая, незнакомая принцесса. — Ты отменный воин, но никудышный шпион. Видимо это твоя стезя, а потому я считаю, что поступаю правильно. Девочки, зайдите!

Маленькая комната наставника вдруг заполнилась дамами в пышных платьях, и в этих шикарно разодетых женщинах Лоргин с трудом узнал своих вчерашних товарок по играм и тренировкам. Даже успевшая переодеться, но всё ещё красноносая и красноглазая Ханна выглядела маленькой сказочной принцессочкой, робко выглядывающей из-за спин подруг.

Внезапно у принцессы в руках появился меч. Не такой, каким пользовались горцы — узкий длинный и с рукоятью в виде проволочной корзины, и не такой, который выдавали гвардейцам — короткий и широкий, удобный в ближнем бою при схватках в замковых коридорах. Меч был два с половиной локтя в длину, шириной в ладонь, полированный до зеркального блеска и с крестообразной рукоятью в полторы руки, что давало возможность взять его двумя руками, но не превращало в неповоротливый из-за своих размеров эспадон. Настоящий рыцарский меч!

— Опустись на одно колено, Лоргин — верный мой вассал! — проговорила принцесса грозно, но с улыбкой.

Юный гвардеец повиновался, плохо соображая, что происходит.

— Властью данной мне от рождения, я посвящаю тебя в рыцари! — продолжила принцесса торжественно. — Будь добр к страждущим, беспощаден к врагам, но милосерден к побеждённым, и всегда стой на стороне добра! Встаньте рыцарем, сэр Лоргин, и возьмите этот меч, чтобы свершать великие подвиги с ним или без него.

Всё ещё не веря, что это происходит на самом деле с ним, а не с кем-то ещё, Лоргин встал на ватных ногах и принял из рук принцессы эту драгоценность, за которую иной высокопоставленный рыцарь с радостью отдал бы богатое имение. Но это было ещё не всё.

— Лори, — снова заговорила принцесса совсем другим тоном и на её лицо словно набежала тень, — ты был хорошим другом и прекрасным напарником, но я вынуждена отплатить тебе чёрной неблагодарностью. Прости меня!

Лоргин не знал, что подумать. Тысяча вопросов рвалась из него, как табун перепуганных коней, но все они застряли где-то в горле.

— Дело в том, — продолжала принцесса, глядя ему прямо в глаза, — что я не могу оставить тебя при своей особе, как того хотела бы. К сожалению, в Гвардии тебе тоже нельзя оставаться. Извини, что испортила тебе карьеру. Год назад я об этом не думала, но теперь… Мама говорит, что взяла бы тебя под своё крыло, но не уверена, что там ты будешь в безопасности. Я объясню тебе, в чём дело: людская молва — злобная старая ведьма, которая сеет ложь и клевету везде, где только может, а, как известно, из всех посевов, эти всходят лучше всего и пускают самые крепкие корни. Короче говоря, нас с тобой уже считают любовниками везде, где думают, что "королевская нагота" это какая-то особая форма разврата.

— Но ведь ничего же не было! — чужим, хриплым голосом произнёс Лоргин.

— Да, не было. Ты это знаешь, я это знаю. Это знают они — мои приближённые, знают слуги, учитель, охрана и всё! Остальные либо верят, либо нет. Родители мне верят. Добрые подданные… нет, вообще, добрые люди — верят и не требуют доказательств. Злые не поверят, даже если я вышлю каждому копию освидетельствования королевского лекаря, заверенную государственной гербовой печатью.

Видимо эта тема задела принцессу за живое, потому что, сказав это, она с чувством стукнула себя правым кулачком по левой ладошке. Но она быстро справилась с собой.

— К сожалению, среди последних практически все родственники моего жениха. Так докладывают послы и… шпионы. Он сам проявляет удивительное равнодушие к этому вопросу, и недавно в ответ на нелестные выпады своей матери — вдовствующей королевы Морского королевства Севера, заявил, что не видит ничего дурного в том, что девушка до свадьбы захотела перебеситься! Зачем спрашивается, я берегла себя всё это время? Зачем соблюдала новомодный обычай сохранения девственности до свадьбы, который в нашем роду принят лишь два поколения назад? Мало было установления единомужия в угоду морали заимствованной у соседей! Эх, будь у меня сейчас...

Но тут принцесса спохватилась и улыбнулась сквозь навернувшиеся слёзы.

— В любом случае меня мало волнует репутация, которую мне всё равно придумают и навяжут, — продолжила она. — Но ты, это совсем другое дело. Мой будущий муж готов простить мне бывшего любовника, но не нынешнего, живущего и служащего рядом. Мой дорогой Лори, я совсем не хочу в один прекрасный день найти тебя с кинжалом под лопаткой или получить сообщение, что ты единственный из Гвардии насмерть отравился похлёбкой. В общем, я отправляю тебя странствовать. Пусть это так звучит, хотя на самом деле означает изгнание. Но ты не уедешь, как без вины виноватый! Вот смотри — верительные грамоты и рекомендательные письма, которые дадут тебе возможность найти место при любом дворе любого правителя обозримого мира, даже если в том государстве и не существует власти подобной здешней. А это вот тебе на дорогу.

Она передала ему увесистый мешочек с золотом, на которое при желании можно было бы купить небольшое поместье.

— В конюшне получишь лучшего скакуна с полным снаряжением. Он уже осёдлан. И ещё, возьми вот это.

Принцесса передала Лоргину несколько футляров побольше и поменьше, которые до этого держали её фрейлины. В первом оказалась разобранная винтовка с длинным стволом. По изукрашенной затейливой резьбой затворной коробке тянулась вычурная надпись — "Оленебой". Ещё в двух — по паре револьверов и полуавтоматических пистолетов, тоже богато украшенных, что не снижало их отменных боевых качеств. В четвёртом — длинный узкий меч, похожий на палаш его родных гор, но его гарда из витой проволоки напоминала не корзину, а ажурное яйцо. И, наконец, в последнем, самом маленьком, находился портрет, при виде которого у Лоргина ёкнуло сердце — с портрета на него глядела принцесса, только необычная, величественная, одетая в доспехи и как будто чуток постарше себя нынешней.

— Я думаю, тебе всё это пригодится, — сказала принцесса. — Эта винтовка называется "оленебой", что немного странно для оружия, которое берёт навылет любые доспехи вместе со щитом и пробивает лобовую кость любого из известных монстров, что терзают дальние поселения на Юге, а теперь говорят, встречаются и поблизости. Ну, с пистолетами и револьверами ты знаешь, что делать даже лучше меня. Этот меч называется "скьявона", он одинаково хорошо подходит, как для мужской, так и для женской руки. Ты можешь использовать его сам, а если захочешь, подари той, кого сочтёшь наиболее достойной такого подарка. Что же касается этого портрета… Понимаешь, это конечно нелепо, но это не мой портрет, а портрет моей мамы. У нас с ней одно лицо, об этом все говорят. Я хотела бы подарить тебе свой, но это убедило бы людей в истинности тех кривотолков о которых уже шла речь, а так всё будет выглядеть, как будто ты получил награду за хорошую службу, что, на самом деле, соответствует действительности. Всё, до полудня тебя не должно быть в замке и в городе, а до темноты ты успеешь пересечь границу королевства, если поскачешь на запад. Если любишь меня — скачи! Прощай и прости ещё раз.

Она положила руки ему на плечи и поцеловала в губы. Именно в губы, а не в лоб, как это было положено при проявлении особой монаршей милости. Этот поцелуй не был ни страстным, ни долгим, но, наверное, целый мех вина не оказал бы на Лоргина такое действие, как эта прощальная ласка самой потрясающей из принцесс, что доводилось ему видеть в жизни, как до, так и после их недолгого знакомства.

Лоргин даже не сразу сообразил, что остался в комнате учителя один, буквально заваленный подарками. Эх, променял бы он всё это вместе с рыцарским званием, о котором грезил разве что в самых фантастических снах, на возможность остаться здесь в замке, пусть даже на должности нижайшего из слуг!

Но она сказала: если любишь — скачи! И он поскачет. Как ветер поскачет и ещё до темноты пересечёт границу королевства. Вот только для того, чтобы увезти все принцессины подарки ему кроме лихого скакуна понадобится ещё и вьючная лошадь.