Глава 63. Рози

Ну и место! Леса не видела ничего подобного. Девушка, привыкшая к давящему сумраку подземных залов, не обращавшая внимание на низкие потолки заброшенных штолен и на сводящую с ума тяжесть огромного слоя земли над головой, здесь, в узком ущелье, чувствовала себя неуютно.

Время перевалило за полдень, погода стояла ясная, и небо над головой напоминало опрокинутую реку, текущую между сходящихся наверху скал. Солнца видно не было, но на эту голубизну было больно смотреть. Тем мрачнее казались тени здесь, на дне ущелья, где была проложена весьма удобная и широкая дорога, способная выдержать колонны пехоты, конницу и, пожалуй, даже технику вроде той, что гордился Форт Альмери.

Сейчас путешественники стояли перед огромными воротами и смотрели на, не менее огромную, стену, гладкую, как зеркало, вздымающуюся на высоту полутора соборных колоколен. Сверху этого сооружения торчали орудийные и пулемётные стволы, которые сейчас молчали, напоминая клыки в оскаленной пасти мёртвого хищника. Не раздавалось ни звука.

Сначала они долго всматривались в это укрепление со стороны. Рарок предупредил, а Зиг подтвердил, что по ним сверху могут выпустить очередь или угостить снарядом просто так, только потому, что они чужаки и не имеют армейских регалий. Чужие здесь не ходят! Потом Механикус заявил, с точностью до шестидесяти процентов, (больше он обеспечить не мог из-за слишком большого расстояния), что ни на стене, ни за стеной живых существ нет. Тогда сэр Мальтор сказал, что ему нечего терять, кроме доспехов, а их можно заменить на что-нибудь ещё и вышел из укрытия. Ничего не последовало. Крепость была мертва, как и город, который должен был её содержать. И они пошли к воротам. И нашли их наглухо запертыми.

Зиг вытащил свою секиру и настойчиво постучал обухом в обитую толстой сталью створку. Никакого эффекта, только звук нескольких камешков сорвавшихся от вибрации со скал.

— Пусто! — прокомментировал он. — Надо было сразу лезть в тот потайной ход, а не рассуждать, что мы, дескать, пришли, как воры, а вдруг хозяева-то живы?

Его критика была направлена в адрес гладиатора, стоявшего сейчас со смущённым видом.

— Да, давайте вернёмся, — сказал рыцарь. — Эту стену не одолеть без альпинистского снаряжения, да и незачем так рисковать, если можно пройти внутрь без особых хлопот. Кстати, сэр Зигель, не волнуйтесь из-за потери времени — если внутри они все мертвы, то мертвее они уже не будут.

В этом был резон, и путешественники вернулись в посёлок у подножья скального массива, надёжно скрывающего военную базу Торгового города. Деревня эта оказалась покинута, как и город, оставленный ими недавно. Однако здесь не было следов насилия и разорения, как не было следов монстров. Создавалось впечатление, что жители просто в один "прекрасный" миг встали и одновременно ушли в неизвестном направлении, оставив свои дома незапертыми, а вещи брошенными.

Исследователи переходили из дома в дом, и везде видели одно и то же — тарелки с засохшей едой на столах, одежда и утварь брошенная таким образом, будто людей занимавшихся этими вещами куда-то срочно позвали, невостребованная обувь, выставленная по-деревенски за порог. И везде жалобно мычащая, ржущая, хрюкающая скотина, запертая в обиталищах устроенных для неё людьми. Леса бросилась освобождать несчастных животных, многие из которых успели околеть от голода.

Странно, такого не было в посёлках разорённых людьми или монстрами. Но это не было похоже и на то, что случилось в Торговом городе. Не было засевших в домах "удильщиков", не было следов порталов, открывающихся в глубине домов, не было признаков уборки помещений и улиц призраками убиенных местных жителей.

Когда вернулись в деревню, солнце уже клонилось к закату.

— Может, пойдём в крепость завтра? — робко спросила Леса, уставшая после долгого перехода.

— Отличная мысль! — поддержал её Механикус. — Нет смысла проникать внутрь цитадели ночью, а ведь так и будет, если мы пойдём туда сейчас.

Остальные не возражали. Зиг жадно посматривал в сторону трактира, справедливо полагая, что там найдутся в кладовке копчёные окорока и колбасы, а в подвале доброе пиво, а может быть и неплохое вино.

В трактире нашлось кроме всего этого несколько чистых, хорошо прибранных комнат с постелями, убранными накрахмаленным бельём, переложенным веточками лаванды.

Этот вечер длился для Лесы недолго. Почему-то она чувствовала страшную усталость, но это не было связано с натруженными во время длинного перехода ногами. События последних дней держали её в постоянном напряжении, а бездна информации, обрушившейся на неё, как снежная лавина, давила на мозг и заставляла чувствовать себя потерянной. Недавняя жизнь с почти ежедневным риском, с головокружительными схватками, где всё решала быстрота, прочность клинка и надёжность её пистолетов, казалась такой далёкой, простой, бесхитростной и почти нереальной.

И всё же, дело было не в том, что обилие жизненных головоломок оказалось более трудным делом, чем схватки с монстрами. Дело было в ней самой. Лесу мало тронуло сообщение о присутствии королевской крови в её жилах. Она всегда подозревала что-то в этом роде, ну и что с того? Глупо решать хорошо это или плохо.

Есть такое понятие, как "свойство". Определённое качество, которое принадлежит только тебе, а может не только тебе, а многим или не многим, а лишь некоторым. Вот дядя Руфус, например, непревзойдённый книжник, это его свойство. У него учатся те, кто хочет полагаться не только на силу своих мускулов, а он всегда рад делиться своими знаниями и никому не отказывает, если его просят разъяснить то или это. К тому же он их священник и благодаря нему они познают учение Инци, многие места коего невозможно осмыслить без помощи наставника.

А бабушка Маранта — великая воительница, о которой поют песни во всех местах, где Лесе доводилось побывать. (Сама слышала!) Таково её свойство. А ещё, она великая женщина, знавшая в своей жизни и беды, и радости, и не единожды познавшая любовь мужчин. Лесу совершенно не смутил рассказ сэра Мальтора. Она знала, что у бабушки в прошлом было много любовников. Она знала, что один из них — самый лучший, был отцом её мамы. Это тоже было свойство, за которое её никто не осуждал, даже дедушка.

Он принял свою жену такой, какова она есть без дурных упрёков за прошлую жизнь и без попыток изменить её в жизни настоящей, и с тех пор они живут долго и счастливо. И это было его свойство — способность любить без оглядки, любовью сильного, великодушного, прямого человека.

Свойством Василя, (Леса называла его дядей только в шутку, как и он её — племяшкой), было знание природы, настолько же глубокое, насколько дядя Руфус знал свои книги. У мамы, отца, младших братьев, даже у крошечной сестры были свои свойства, присущие каждому из них в отдельности.

Её — Лесу, называли лучшей истребительницей монстров, даже среди матёрых охотников. Это была её страсть и… её особое свойство.

Инци учил не гордиться своими свойствами, но и не стыдиться их, а стараться сделаться лучше, ведь свойства могут приносить, как пользу, так и вред.

Теперь, значит, её и её родных объединяет такое свойство, как королевское происхождение. Это польза или вред? Наверное, не то и не другое. Значит, это свойство можно использовать и так, и этак или, вообще, не трогать, оставить всё, как есть. Жизнь сама покажет, стоит ли вспоминать об этом их свойстве.

Лесу сейчас больше беспокоило иное, а именно неожиданно открытое ею новое, плохо понятное ей самой свойство, которое её сейчас мучило и заставляло думать, что она — плохая инцианка! В общем… Она любила двоих мужчин. Не колебалась в выборе, не склонялась то к одному, то к другому, а хотела их обоих и всё тут! Ужас...

Это шло вразрез с тем, чему учил в своих проповедях Руфус, что было записано в правилах принятых инцианской церковью относительно семьи. Грех было завести любовника, как будучи свободной, так и замужем. Но это был грех простительный, подлежащий искуплению, поправимый, а как быть ей сейчас? Ведь вожделея двоих, она уже как бы вступила с ними в порочную связь, допустила обоих пусть не к телу, но к своему сердцу и душе, что гораздо важнее. Да, это будет почище даже, чем допустить к телу — Инци говорил о таких вещах. Как она скажет об этом на исповеди? Позор! А смолчать, ещё больший грех...

Правда, сэр Мальтор, рассказывая о приключениях Маранты-воительницы, упоминал о её связях с двумя мужчинами сразу. Но, во-первых, её бабушка не была в те годы убеждённой инцианкой, а во-вторых, это был тот самый грех, который искупается истинным раскаянием, добрыми делами и праведной жизнью впоследствии.

Кроме того, что это было? Недолгие, мимолётные связи, изыск, допущенный одинокой женщиной, обладающей могучим темпераментом, присущим здоровой сильной плоти. В общем, она тех мужчин не любила и это в известной мере объясняет и извиняет её поведение.

Леса же именно влюбилась в обоих своих друзей, причём в один день. От этого открытия пострадало больше всего её самоуважение. Кто она такая после этого? Кажется, такая женщина называется — "шлюха". Девушка не знала точное значение этого слова. Его употребляли в бранном смысле, а также, как обозначение некоего свойства, и даже, как определение качеств положительных, лестных для женщины.

Ей доводилось слышать это слово во всех этих значениях, конечно, не дома, а при посещении Форта Альмери, когда тамошние крутые механики не замечали, что рядом крутится девочка из Междустенья. (Когда замечали — замолкали с таким испуганным видом, что ей становилось смешно.)

Ну ладно, пусть это её свойство имеет такое название или какое-нибудь другое. Дальше-то, как быть? Оба её мужчины, (ага, она уже называет их своими!), смотрят на неё, как на пряник, но они же от неё и шарахаются, словно она отравленный пряник. Беда ещё в том, что она боится, что они из-за неё могут передраться!

Это свойственно мужчинам, и Леса не раз наблюдала такое явление, причём не только среди людей. Василь показывал ей турниры оленей, лосей, волков, медведей и даже зайцев. Битвы за самку, в которые нельзя вмешиваться, ибо так устроен живой мир.

Но ей-то что с того? Так случилось, что оба её спутника — головорезы, боевые машины, страшные в своей мощи и привыкшие к убийству себе подобных, как к обычному делу. Да, в душе оба вовсе не злодеи, а просто мальчишки, жизнь которых сложилась весьма не лёгким образом. Но такое соображение мало чем поможет, когда дело дойдёт до тяжких ударов и изощрённых приёмов, в которых оба великие знатоки.

А Зиг, благодаря Механикусу, отчасти на самом деле машина, что даёт ему дополнительную силу, но это никак не остановит Рарока — мастера фехтования и чемпиона гладиаторской арены. Ох!..

Если из-за неё один из них убьёт другого или хотя бы тяжело ранит, то она этого никогда себе не простит! Что же сделать, чтобы этого не было? Она же видит, какие волчьи взгляды они бросают друг на друга! Как сказать им, что она не хочет выбирать? Да и как она может выбрать?

Ей было так хорошо рядом с Зигом. Даже его постоянные поддёвки и сальные шутки, на которые она сначала обижалась, стали её развлекать и увлекать. Она научилась отвечать на них, и теперь между ними частенько завязываются презабавные пикировки похожие на игру в мяч. Это оказывается интересно, и то, что с появлением Рарока Зиг основательно умерил свою обычную язвительность, её даже немного огорчает. Так хочется иногда почесать язык о наждак едкой, острой шутки! Ну, и конечно Лесе давно нравилось тело старого бойца, словно свитое из проволоки и тугих ременных канатов. Кожа смуглая не от природы, а продублённая жизненными испытаниями, покрытая боевыми шрамами. Даже запах его пота никогда не казался ей неприятным. А лицо… Какое красивое, какое благородное у него лицо!

Зиг очень начитан и умён, хоть и скрывает это под маской грубоватых, развязных манер. Удивительно, ведь ему немало лет, но он вовсе не выглядит старым, несмотря на львиную гриву и бороду в которых застряло немало снега. Но ведь это только характер и внешность. Эти свойства Леса приметила едва ли не в первый день знакомства с Зигом.

Любят человека не за это. Любят потому что любят и всё тут. Просто понимаешь, что хочешь быть с этим человеком каждую минуту, каждую секунду, прилипнуть к нему, раствориться в нём! Любовь необъяснима, и в этом заключается её особая прелесть, а тот, кто начинает перечислять положительные качества своего возлюбленного и называет их причиной своей любви, либо не любит на самом деле, либо просто не умеет выразить и осознать свою любовь, думая, что человека можно полюбить за что-то.

Каким-то свойством можно привлечь, либо оттолкнуть, но нельзя полюбить за свойство, ибо это уже не любовь, а просто высокая оценка того или иного качества. Проверить же свои чувства просто — если принимаешь человека со всеми его достоинствами и недостатками, если даже в недостатках видишь достоинства, если ничего не хочешь изменить, то вот она подлинная любовь, а если нет, то это лишь симпатия подогретая влечением.

Леса ничего не хотела менять в Зиге. Она хотела его таким, каков он есть, и хотела быть с ним. Но ведь был ещё Рарок.

Этот парень возник неожиданно. Едва она призналась себе, что любит Зига, и тут… В общем, ситуация совершенно необъяснимая. Зига Леса знала уже хоть какое-то время, Рарока лишь четвёртый день, но чувство к нему вспыхнуло уже тогда — в первый день, когда Зиг, отравленный спорами галлюциногенного гриба, чуть не убил её, а Рарок бросился на выручку.

Нет, это не была любовь из благодарности — одно из привлекательных, но ложных проявлений любви. И разглядеть-то она его толком тогда не смогла. Ну — могучие, побольше, чем у Зига, мускулы, величественная осанка с царственным разворотом плеч, белокурая голова ангела с задумчивыми глазами, посаженная на плечи атлета. Всё это она увидела позже.

Гладиатор был действительно хорош собой, к тому же обладал необыкновенным спокойствием и тактом. А ещё, он словно читал её мысли, оказывался с ней рядом именно тогда, когда это было нужно и на удивление кстати. Но и это не было главным. А главным было то, что он это был он, и её тянуло к нему словно магнитом, тянуло до того, что она готова была опуститься на пол рядом с его стулом, обнять его колени, прижаться к ним лицом и чувствовать себя при этом счастливой!

Да она так бы и сделала, если бы они были вдвоём. Приходилось поверить в любовь с первого взгляда, над которой она всю жизнь смеялась и в которую не верила совершенно. Недаром же говорят, что Высшие силы любят шутить над слишком самоуверенными людьми.

И всё-таки, что делать? А вдруг они на самом деле поубивают друг друга? Надо не допустить этого любой ценой! Надо поговорить с Механикусом и сэром Мальтором. Поговорить откровенно, отбросив стыд, ведь глупо стесняться призрака и механического человека. Эти двое бо-ольшие умники, глядишь, что-нибудь придумают.

Правда пока они будут думать, может случиться непоправимое. От Лесы не укрылись взгляды, которые Зиг бросал на них с Рароком, когда тот обнял её, чтобы утешить. И то, как он машинально поправил тогда свою секиру, она тоже заметила. И Рарок заметил, хоть и не подал виду, только положил руку на черен гладиуса. Нда-а...

Если бы можно было как-то решить эту проблему без соперничества. Ха! Если бы эти двое овладели ей вот на этой самой кровати, она бы не возражала. Плевать на боль и кровь, плевать на грех, лишь бы помирить тех, кто дорог ей больше жизни!

Подождите! А почему двое? Да, она желает их обоих, но ведь именно это является камнем преткновения. Значит, действительно надо выбрать одного и, изо всех сил, зажать в себе, скрыть любовь к другому. Что ж, сердце её при этом будет рассечено надвое, но это останется её болью, с которой ей придётся справиться, зато конфликт двоих мужчин будет исключён.

Конечно, и при таком раскладе соперничество может возникнуть, но ведь они же не дикари — должны понять, что выбор девушки, это закон. Тогда один из них уйдёт, чтобы искать своё счастье в другом месте, а ей придётся смириться с тем, что её счастье не будет полным, но она потерпит, зато оба они будут живы!

Итак — кто? Зиг старше и опытней, но Рарок сдержанней, спокойней и рассудительней. Он скорее поймёт, если она скажет ему — "нет". Значит, быть ей с Зигом — это её судьба. И нечего откладывать неизбежное. Прямо с утра она начнёт оказывать Зигу знаки внимания, (это легко!), а Рарока начнёт мягко отшивать, (это тяжело, ещё и потому, что резко оттолкнуть и обидеть тоже не хочется).

Приняв такое решение, девушка почувствовала себя легче. Она разделась донага, (редко когда можно позволить себе такое в походе), и скользнула в сладостно чистую, благоуханную постель...

Сон уже готов был накрыть её веки мягкой тёплой ладонью, как вдруг Леса поняла, что она не одна в постели! Кто-то был рядом под тем же одеялом. Кто-то кого она не видела, но ощущала тепло исходящее от лежащего рядом тела и… ещё было лёгкое дыхание, чистое, как дуновение лесного ветерка!..

Не понимая почему она не испытывает страха, Леса протянула руку. Женщина! Нет, скорее девушка — кожа гладкая и упругая, небольшая округлая грудь, мягкие изгибы миниатюрного, но очень женственного тела. Маленькая ладошка накрыла её руку и крепко, настойчиво прижала к налитым яблочкам, то отпуская, то прижимая снова.

Леса чувствовала, как напряжённые соски щекочут ей ладонь, но не подумала отстраниться, а протянула вторую руку и стала нежно гладить грудь незнакомки. В ответ послышался лёгкий стон, и на затылок Лесы легла вторая невидимая рука. Девушка мягко притянула юную охотницу к себе и та почувствовала на своих губах чужие, нежные губы, сладкие, как мёд!

В голове у неё всё помутилось. Леса уже не понимала, что делает, и тогда она всем телом крепко прижалась к телу невидимки, разомкнула её губы своими и нашла своим жадным, горячим язычком её маленький, трепещущий...

Леса никогда не питала склонности к девушкам. Она знала, что такое случается, но думала, что это не для неё. Она знала также от мамы, что у той был короткий, но очень бурный роман с девушкой по имени Кейни, незадолго до того, как они с папой поняли, что не могут жить друг без друга. Но ведь это же мама!

Во-первых, маме можно всё, во-вторых, у неё за всю жизнь не было других мужчин кроме папы, а в-третьих, это ведь её называли "Бесёнком по имени Ларни", способным перевернуть вверх дном всё Междустенье и всех поставить на уши!

Лесу никто не называл бесёнком. Она всегда была немножко, но не сверх меры шалуньей, но, в общем и целом девочкой покладистой, способной выслушать и воспринять советы старших. Ну, и сделать всё потом по своему, разумеется!

Но сейчас она не узнавала себя! Ей было решительно всё равно кто эта маленькая, (одного с ней роста и пропорций), незнакомка. Она хотела её! Она обладала ею! Она таяла, как воск в её руках и невидимая в темноте девушка отвечала ей тем же. Не было произнесено ни слова, только хриплое, рыдающее дыхание и тихие сладкие стоны нарушали тишину.

Маленькая волшебная ручка скользнула между ног охотницы, которые послушно раздвинулись, пропуская эту нежданную, но желанную гостью...

— Ой!

— Ай!

Резкая неожиданная боль заставила Лесу очнуться от сказочного сна. Её невидимая и неведомая подруга слабо вскрикнула и отпрянула от неожиданности. Она явно не ждала, что её нечаянная партнёрша… девственница!

— Кто ты? — раздался испуганный девичий голос. — Ты дева-воительница? Валькирия? Ведьма? Т-ты убьёшь меня? О, Инци, защити-и!

Незнакомка попыталась вырваться, но Леса не хотела её отпускать и держала крепко. Она совсем не сердилась на неё за причинённую боль, но была безмерно благодарна за всё то, что почувствовала только что и не допускала мысли о том, чтобы таинственная незнакомка вдруг скрылась во тьме.

— Не бойся, я не убью тебя! — сказала Леса, чувствуя, что её новая подруга начинает дрожать от ужаса, как кролик, прижатый к земле лапами хищника. — Меня зовут Леслава, я охотница на монстров, а ты кто? Как твоё имя?

Некоторое время слышалось лишь прерывистое дыхание девушки, словно она пыталась выдохнуть слова, но это у неё никак не получалось.

— Я… — пролепетала она, наконец. — Я — Рози...

— Это твоё имя?

— Да, так зовут меня в салоне. А настоящее моё имя — Родда, но я уже позабыла, когда меня так называли. "Рози" мне самой больше нравится.

— Рози, пожалуйста, не убегай. Я сейчас зажгу свет.

Она ещё раз притянула девушку к себе, поцеловала её и почувствовала, что у той по щекам катятся слёзы, а сердчишко едва не выскакивает.

— Не бойся, глупенькая, — поспешила успокоить её Леса, отчего-то вдруг почувствовавшая себя сильной и взрослой, — я не сделаю тебе ничего дурного. Более того — обещаю защитить тебя от любой опасности, какой бы она не была.

С этими словами Леса ослабила хватку, ожидая, что её добыча сейчас скакнёт, как почувствовавший свободу козлёнок, но маленькая пленница сжалась в перепуганный комок и, похоже, никуда уже не была способна бежать.

Охотница нашла огниво, чиркнула кресалом, раздула трут, зажгла масляную лампу, оставленную на тумбочке возле кровати, и язычок пламени сначала затрепетал, а потом осветил комнату неожиданно ярким, ровным светом. Леса обернулась и застыла от изумления. На неё глядели два невероятно огромных серых глаза на маленьком, почти детском личике. Девушка никогда не видела такой красоты! Если правда, что Инци окружают ангелы, то один из них, вероятно, заблудился на Земле или по ошибке засунул здесь куда-то свои крылышки, и теперь не может вернуться на Небо.

На вид этой девочке было лет тринадцать-пятнадцать, но глядя на развитые формы, и на колени знакомые видимо с твёрдостью досок и камней, Леса заключила, что Рози ненамного младше её самой. Лет восемнадцать-девятнадцать.

— Какая ты красивая! — вырвалось у охотницы, снова присевшей на кровать.

Лёгкая улыбка тронула заплаканное лицо ангелочка.

— Я лучшая в салоне! — произнесла она с гордостью. — Ты тоже очень-очень красивая!

Сказав эти слова, Рози упала лицом в подушку и зарыдала, зачем-то стараясь заглушить свой собственный голос. Леса бросилась её обнимать, гладить по головке, лепетать на ушко всяческий утешительный бред, лишь бы остановить эти, рвущие душу вон из тела, слёзы. Наконец девочка успокоилась.

— Что случилось, Рози? — снова спросила охотница. — Почему ты так плачешь?

— Я… Я ду-умала, ты — сукку-уб! — ответила та, и глаза её снова наполнились слезами. — Суккуб. Демон страсти. Обычно он, точнее она, приходит к мужчинам, но иногда навещает т-таких, как я. Это наше наказание за грех перед Инци! Суккуб дарит высшее наслаждение тому, кого он решил забрать, а потом убивает. Если не сопротивляться и поддаться ласкам суккуба, то он убьёт быстро и безболезненно, но если попытаться сбежать, то медленно снимет кожу своими острыми когтями!

— Кто же тебе рассказал все эти ужасы?

— Мадам Дора, содержательница салона для господ офицеров, наша учительница, покровительница и благодетельница. Она всегда говорила, что пока мы в салоне, который в крепости, то нам ничего не угрожает, но только если мы будем усердно молиться и жертвовать деньги на храм Инци.

До Лесы что-то начало потихонечку доходить.

— Рози, прости мою настойчивость, но скажи, кто ты? Чем ты занимаешься в крепости… в этом салоне?

— Я куртизанка салона мадам Доротеи, — был ответ. — Я одна из самых лучших! Всё могу и всё умею, ничего не боюсь, ничем не брезгую. Не все девушки так могут!

Лесу словно обдало ледяной водой. Она прижала к себе удивлённую Рози, как будто кто-то хотел у неё это сокровище отобрать. Только сейчас охотница заметила желтеющие на плечах, груди, животе и бёдрах девушки короткие широкие полоски — следы от здоровенных и грубых мужских лап!

Леса слышала о таких девушках. Многие говорили о них с презрением, словно о низших существах. Руфус осуждал женщин этой профессии в своих проповедях и предупреждал охотников собирающихся посетить города, чтобы те не связывались с ними и не велись на их уловки. Он всегда говорил о таких вещах твёрдо и уверенно, хоть и знал об этом больше из книг, чем из собственного опыта.

Таких женщин совсем не было в Форте Альмери, не говоря уже о Междустенье, но они встречались в Золас-граде, а особенно много их было в Торговом городе. Эти женщины брали плату с мужчин за плотскую близость — вот главное, что о них было известно. Леса плохо разбиралась в таких вещах и не видела здесь большой беды, но люди осуждали это их занятие, а многие их ненавидели и сторонились. Бывало, даже выгоняли из города.

Это было непонятно. Разве плотская близость между мужчиной и женщиной может представлять какую-то угрозу? И кому, какое дело до того, что за это действо взята плата, если обоих партнёров это устраивает?

Лесе стало понятнее, что здесь плохого, когда она услышала, что многих девушек заставляют заниматься таким промыслом насильно, что они не получают никакого удовольствия от близости с мужчинами, а наоборот страдают. К тому же деньги заработанные таким способом забирают жадные хозяева. Теперь для неё всё встало на свои места. В этом случае занятие несчастных женщин-куртизанок было, конечно же, злом, которое несовместимо с путём, предписанным Инци. Но в глазах Лесы их грех лежал не на них, а на тех, кто заставлял их делать такие непотребства.

Охотница ещё раз оглядела Рози с головы до ног. Вот значит, как обращались в военном лагере Торгового города с этой ангельской красотой! Леса начинала понимать тех, кто говорил ей, что далеко не всякого человека грешно убить. Иного мерзавца грешно оставить в живых, и дать ему возможность и дальше осквернять этот мир сотворённый Создателем для добра.

Если этих гадов там не сожрали ещё монстры, то просто так они не отделаются! По крайней мере Рози больше не получат ни господа офицеры, ни мадам Доротея, к которой у охотницы уже возникло немало вопросов. Но сначала Леса хотела узнать побольше.

— Рози, ты говоришь, что это мадам Доротея рассказывала про суккубов?

— И инкубусов.

— А это ещё что такое?

— Это демоны-любовники. Они такие же, как суккубы, но мужского пола. Но я надеюсь, что когда придёт мой час, то ко мне явится суккуб. Не хочу инкубуса!

— М-мм, ты предпочитаешь девушек?

Рози кивнула.

— Я не против мужчин, — пояснила она. — Но они чаще всего ужасно грубые. Вечно норовят сделать больно — ущипнуть или шлёпнуть. Даже те, кто специально больно делать не собираются, всё равно хватают грубо, будто я убегу.

Она показала на свои синяки.

— Это мне полковник Шмац оставил. Он вечно такой — силища огромная, как сожмёт… Бывают, конечно, очень милые, нежные, заботливые, но таких мало и не могу же я постоянно быть только с ними. Мадам Дороти бережёт меня для тех, кто поважнее, а они-то как раз самые бессовестные.

— Так что мадам Дороти говорит про суккубов и инкубусов?

— То, что рано или поздно они придут за нами, ведь вся наша жизнь — грех. Но пока мы в крепости под защитой самой мадам Дороти, нам почти ничего не грозит, хотя и там может всякое случится, если далеко отойти от салона. Хуже всего, когда приходится приезжать сюда. Здесь такой защиты, как в крепости нет, но только здесь можно обслуживать таких, как полковник Шмац, ведь у него в лагере жена, а она пригрозила застрелить ту куртизанку, которую застанет с мужем.

— Ну и посылали бы его подальше, чем вот так рисковать! — не выдержала Леса.

— Нельзя! Куртизанок, которые плохо обращаются с клиентом, мадам Дороти лишает своего покровительства, и тогда всё — конец! К таким может явиться сразу несколько суккубов и инкубусов, и тогда пощады не будет!

"Да-а! — подумала Леса. — Мозги в этой маленькой, прелестной головке запудрены на славу! Интересно, те деньги, что мадам Дороти собирала со своих девушек, доходили до шкатулки для пожертвований в соборе Инци, что в Торговом городе?"

Теперь объяснялась и та страсть, с которой Рози ласкала её только что и её ужас потом. Этот ребёнок готовился к смерти! К смерти предписанной куртизанке — от руки демона-насильника. Это немного даже насмешило, но и уязвило охотницу. Впрочем, она ещё не всё выяснила у маленькой куртизанки, в том числе и про себя.

— Рози, но откуда же ты берёшь для себя девушек, ведь в армии служат одни мужчины?

— Мы это делаем друг с другом, иначе можно сойти с ума, ведь с клиентами не до удовлетворения, а мы же тоже не железные. Ну, иногда к нам заходят жёны офицеров. Редко-редко и так, чтобы никто не видел.

— А со мной тебе было хорошо?

Рози, прежде чем ответить обвила руками шею Лесы и прошептала ей на ухо:

— Очень! Я готова была умереть с тобой от счастья!

— А почему ты испугалась, когда подумала, что я валькирия?

— Валькирии — злые девственницы! Они ненавидят куртизанок и протыкают их мечами при каждом удобном случае. Валькирии — ведьмы, они хуже суккубов, хуже инкубусов! Когда они появляются, мадам Доротея запирает нас на ключ и закрывает ставни, чтобы они нас не увидели, а мы их.

"Это что ещё за новости?" — подумала Леса.

Она что-то давно читала о валькириях, но не думала, что они существуют на самом деле.

— Леса, у тебя всё в порядке? Ты с кем там разговариваешь? — раздался за дверью голос Зига.

В следующий миг дверь распахнулась, и на пороге возникли четыре бесцеремонных мужлана — двое живых и двое железных. Леса едва успела накинуть на Рози одеяло, так, что на поверхности осталась только кудрявая золотая головка. При этом охотница совершенно позабыла о собственной наготе.

— Так, это — Рози! — резко бросила она остолбеневшим мужчинам. — Она из крепости. Все расспросы и разговоры завтра. А теперь убирайтесь и не мешайте нам спать!