Начало

Байка Семидесятая

Клертол

Город уже готовился ко сну, прикрывая окна занавесками и гася огни. Одна из главных улиц была непривычно узкой, и мы шли по ней, как по ночному коридору старого и мрачноватого дворца. Небольшая площадь с невысоким памятником посередине показалась одним единственным холлом этого «здания». С неё мы свернули направо, на улицу куда более скромную, чем первую.

Ступив в её пределы, Гвела начала внимательно смотреть по сторонам, видимо, выискивая тот дом, в двери которого она вот-вот должна была войти. И через пару минут она его нашла. Им оказалось скромное двухэтажное строение, вжавшееся между двумя более массивными постройками. В его окнах горел тусклый свет, еле-еле пробивавшийся сквозь занавески.

Я привязал лошадь к крыльцу, расседлал её и, отряхнув рукава сюртука, подошёл к Гвеле, застывшей в паре ярдов от входа. Она натянула капюшон чуть ли не до носа и замерла, опустив взгляд. Приподняв брови, я осторожно дотронулся до её плеча.

— Идём. Ты уже почти дома… Надо только постучаться…

— Я не могу, — она покачала головой. — Как я взгляну в родительские глаза?

— Возьмёшь и взглянешь, — я улыбнулся. — Уверен, они будут рады тебя увидеть. Если что, я буду рядом.

Уголки её губ заострились, она кивнула и осторожно приблизилась к входной двери. Я встал рядом, облокотившись на стену, и стал ждать. Гвела подняла руку и несильно постучала в дверь. По ту сторону послышались торопливые шаги, в окнах появилось чуть больше света.

Дверь распахнулась, и в проёме появилась женщина в тёмном платье и свечой в руках. К сожалению, её черт целиком я разглядеть не мог, зато я точно увидел лёгкое удивление на её лице.

— Добрый вечер, — проговорила она, окидывая взглядом нас обоих. Я кивнул, а Гвела, снимая капюшон, молвила:

— Здравствуй, матушка…

Повисла непродолжительная пауза, лицо женщины чуть вытянулось…

— Гвела?.. О, Небеса!.. Гвела, это ты?! — она поставила свечу на что-то за дверью и бросилась обнимать свою дочь. — Ты жива! Ты вернулась!

— Да, матушка, я вернулась, — на глазах обеих заблестели слёзы. Хозяйка дома принялась целовать щёки Гвелы, она же смущённо прикрыла глаза. Её матушка, между тем, перешла на какое-то местное наречие и принялась шептать Гвеле что-то ласковое. Я пока стоял в стороне и, расплываясь в улыбке, вытер с щеки слезинку радости. Как же хорошо, что всё хорошо закончилось…

— Новир! — крикнула хозяйка, чуть ослабляя свои объятия. — Скорее иди сюда!

В ту же минуту в прихожей появился пожилой мужчина где-то на голову выше меня, с широкими, могучими плечами, и, да, прихрамывающий на левую ногу.

— Папа! — Гвела вырвалась из рук своей матушки и бросилась ему на шею. Он улыбнулся и крепко обнял её, что-то прошептав на ухо. Матушка, вздохнув, обняла их обоих…

— Папа, что с твоей ногой?

— Эльфы с Мэйла, — сухо ответил он, поглаживая её по волосам. Его взгляд тут же упал на меня. — Гвела, а кто это?

Я уже хотел открыть рот, чтобы представиться, но Гвела подскочила ко мне, схватила за руку и подвела к двери.

— Мама и папа, это Патрик. Именно он вернул меня вам…

Вздохнув, я покачал головой и улыбнулся.

— Очень рады с вами познакомиться, — хозяйка кивнула. — Что же мы стоим в дверях? Проходите в дом!

Мы зашли внутрь. Гвела сняла свой плащ, я — сюртук и берет. Хозяева любезно развесили наши вещи на крючки, на пол под ними легли сумки. В прихожей, да и в доме вообще было гораздо больше света, поэтому я наконец получил возможность полностью разглядеть родителей Гвелы.

В волосах её отца уже начало блестеть серебро. Его брови и борода опалились, видимо, от постоянной работы в кузнице. В его уставших и чуть прикрытых глазах ярко горела радость: как я и говорил, он ждал, что Гвела всё-таки вернётся. У её матушки были такие же рыжие волосы, как и у Гвелы. Её округлое лицо светилось от восторга, и именно от него на глаза её проступила влага.

Нас отвели в скромную гостиную, в которой горел камин, и стояло несколько стульев с потёртой обивкой. Новир расшевелил угли кочергой и тяжело опустился на ближайшее к огню сидение. Матушка Гвелы, имя которой я пока так и не узнал, отправилась на кухню, моя же спутница устроилась рядом со своим отцом, обняв его и положив голову на его плечо.

— Гвела… — Новир тяжело вздохнул. — Эти два года могли продолжаться и вечно…

— Я знаю, папа…

— Мы так и не поверили, что ты убежала из дома…

— Я сотни раз пожалела об этом.

— Кто они были, те люди, с которыми ты ушла?

— Папа, это были не люди, — на её глазах проступили слёзы. — Они были настоящими чудовищами, и я была не в силах вырваться из их когтей…

— Видимо, сосед здесь удачно оказался, — Новир улыбнулся мне. — Какие новости из Порта?

— Сам бы хотел знать, — я пожал плечами и посмотрел в потолок. — Я уже месяца четыре в дороге…

— Идёшь домой?

Я кивнул и негромко добавил:

— Да, я иду домой…

— Хорошо, — Новир тоже кивнул. — Думаю, до снегов ты точно успеешь добраться. Осень-то уже постучала в дверь…

— Уже осень? — страдальчески простонал я, на что мне ответили утвердительным кивком. С другой стороны, я даже и рад…

В комнате появилась хозяйка с подносом, на нём стояли чашки с чем-то горячим.

— Чай, — объявила она. — Отказы не принимаются…

А чай оказался очень даже вкусным и крепким!.. Правда, сейчас хотелось чего-нибудь послаще…

— И каково же всё время быть в дороге? — спросил у меня Новир, но вопрос прозвучал так, будто бы был адресован и мне, и Гвеле.

— Это безумно тяжело, папа, — ответила она, отпивая из чашки и закрывая глаза. — Даже когда мы останавливались на одну-две недели, я не успевала перевести дух и целиком прийти в себя…

— А мне бы и недели хватило, — я улыбнулся. — Да и идти, на сколько я знаю, не так уж и далеко…

— Ох, сколько смелости! — смеясь, хозяйка покачала головой.

— Я мало что могу предложить в благодарность за возвращение моей дорогой Гвелы, — сказал её отец, — но, если хотите, вы можете остаться на некоторое время у нас…

— Где же мы его поселим? — озадаченно спросила хозяйка.

— О, я могу устроиться и здесь, в гостиной, и на чердаке, — заверил я, но Гвела неожиданно сказала:

— Он может разделить мою комнату, если желает…

В комнате повисла тишина. Родители Гвелы переглянулись, озарив лица лёгкими улыбками. Я взглянул на их дочь чуть округлившимися глазами. Во взгляде Гвелы было ожидание, а лицо, само по себе, выдавало то, что она ждёт услышать моё согласие… Да я оказался в довольно неловкой ситуации! Скажу «нет» — либо придётся убеждать поселить меня в ранее названных помещениях, либо искать ночлег где-нибудь ещё…

— Что ж, я согласен, — сквозь почти сомкнутые зубы выдал я. Но как же не хотелось этого произносить…

— Раз молодые так решили, — Новир хлопнул по коленям, — то пусть так и будет. Час уже поздний, а вы устали с дороги. Будет лучше, если вы отправитесь наверх…

— Гвела, в твоей комнате всё постелено, — ласково сказала её матушка.

— Хорошо, — она поднялась со стула и кивнула мне. — Доброй вам ночи…

Я встал и, подождав, пока они обменяются объятиями и пожеланиями сладких снов, отправился с Гвелой на второй этаж по лестнице, расположенной в дальней части гостиной. Наверху мы остановились на небольшой площадке, с которой вело три двери. Открыв одну из них, Гвела вошла внутрь и, стоило мне начать входить, вернулась в проём, заставив меня остановиться.

Чуть наклонив голову вбок, я посмотрел в её глаза, она положила свои ладони мне на грудь.

— Наконец-то дома, — шепотом сказала она.

Я кивнул.

— Ты был прав, родители не стали злиться…

— И не станут — ты же их дочь, и они рады, что ты вернулась…

— И я должна тебя отблагодарить, — она чуть подалась вперёд, но я просочился в комнату.

— Не стоит… Куда лучше лечь сейчас спать…

Улыбнувшись, она кивнула и сняла с себя куртку…

Ах, да… Я же не на природе, да ещё и в гостях… С одеждой, хочу я этого или нет, расстаться придётся… Господи…

Стянув свитер и расстегивая рубашку, я быстро оглянулся. Маленькая комнатушка, в которую уместили относительно широкую кровать, столик, стул, шкафчик и тумбу, на ней горело три свечи. Единственное окно, прикрытое занавесками, выходило, кажется, на улицу.

Максимально быстро оставшись в белье, я юркнул под одеяло и… вместо того, чтобы пожелать спокойной ночи и просто уснуть, я обомлел и, постаравшись сильно не отвешивать челюсть, уставился на Гвелу…

В свете свечей её волосы казались красными… Из-под свисающих на лицо прядей на меня смотрело два горящих глаза. Её лицо полностью отдалось игривой улыбке… И это — лишь треть того, что предстало моим глазам и заставило на пару секунд остолбенеть…

Как бы мягче и проще сказать?..

Гвела предстала передо мной во свей своей красе. На ней не было ничего лишнего… Естественно, речь идёт об одежде… Смущённо сжав ноги и кокетливо прикрываясь ладонями, она прожигала меня своим взглядом и ждала реакции…

— У тебя красивое тело, — кивнув, сказал я и сел, опираясь на руки. И комплимент и довольно нейтрально… может быть… по-моему… надеюсь…

— Достойная награда для героя, не так ли? — она подсела ко мне, открывая свою грудь.

— Не смею спорить… но… Гвела, стоит ли?..

— Ты хочешь отказаться, тем самым, обидев меня? — она положила свои руки на мои плечи.

— Я не хочу тебя обидеть…

— Что же тогда? — Гвела наклонилась ко мне, прижимаясь своей щекой к моей.

— Пойми, мы же с дороги и оба устали, — желая её чуть от себя отстранить, я положил руки на её талию, но это послужило для неё сигналом к действиям. В следующую же секунду Гвела перекинула через меня свою ногу и гордо воссела несколько ниже моего живота.

— Просто ложись и любуйся, — сказала она, чуть выпрямившись. Её руки немного напряглись и толкнули мои плечи так, что моя спина приземлилась на простыню, а голова — на мягкое тело подушки…

Утро… Одевшись, я сидел на краю кровати и тяжёлым взглядом сверлил пол… Если бы я курил вообще, то сейчас бы точно убил бы полпачки сигарет…

Итак, леди и джентльмены, с прискорбием должен сообщить, что произошло то, чего я не хотел всю предыдущую неделю и от чего всячески пытался себя уберечь… Конечно, да, я жив, со мной всё хорошо, солнце всё так же светит (да, погода сегодня выдалась отличной), птицы петь не перестали, но вот душе хотелось вывернуться наизнанку… Как будто тебя под прицелом заставили принять то, что нельзя было избежать. И теперь ты начинаешь об этом жалеть…

Интересно, в этой ситуации есть какие-нибудь плюсы? Я почти даже не верю, что, получив своё, Гвела оставит меня в покое. Скорее, наоборот, брешь в обороне пробита, молитесь о пощаде… Улыбка на её лице, с одной стороны, сияла радостью, с другой, ничего для себя хорошего я в ней не находил…

Сунул руку в правый карман штанов и вытащил оттуда всё содержимое: камень с Тёмных скал, медальон и лисёнка… Повернуть бы время вспять… Снова нашалить в Слау, обойти стороной эти проклятые Лунные земли, не забывая, как выглядит солнце… И не дать забрать Её жизнь… Пожалуй, первые две вещи можно было бы и оставить в памяти и прошлом так, как они там успели запечатлеться… Но только не последнее… И не попробовать ли пойти на сделку с местными силами Тьмы? Может, они не столь прямолинейные, как Сатана… Хотя, кто их знает? Вспомнить ту же легенду…

— Доброе утро, Патрик, — но мои плечи легли ладони Гвелы, я незаметно спрятал содержимое руки в карман. — Ты уже не спишь?

— Доброе утро, — проговорил я, чуть погладив её руку. — Нет, я уже давно здесь сижу…

— Ты выглядишь расстроенным, — пальцами она попыталась повернуть к себе моё лицо.

— Тебе показалось, — буркнул я, и, счастью, моя интонация не показалась ей подозрительной. Негромко смеясь, она потянулась на кровати, руками и коленями рисуя на простыни узоры, и, кутаясь в одеяло, поднявшись, подошла к шкафу.

— Я так давно не надевала платье, — дверки раскрылись, и до моих ушей донёсся её радостный вздох. Решив оставить Гвелу наедине с гардеробом, я поднялся, вышел из комнаты и спустился вниз. Не знаю, как и куда я повернул, чтобы оказаться на кухне, но очутился я именно там. Не увидев никого из хозяев, я подошёл к очагу и принялся по очереди открывать все ёмкости, на которые падал мой взгляд…

Результатом такого рейда стала тарелка даже не собиравшейся остывать каши и пара ломтей бекона, занявших почётное место на куске хлеба. Усевшись за стол, я с довольным видом изничтожил свой завтрак и, отставив тарелку к другой грязной посуде, откинулся на спинку стула… За такую кормёжку я, наверно, здесь и на две недели останусь… С лестницы донеслись торопливые шаги Гвелы, а в голове мелькнула мысль:

— Сбежать завтра же!..

Сияя всё той же улыбкой, Гвела влетела на кухню и, держась за кромку двери, бросила мне игривый взгляд. Ответив на него улыбкой, я оглядел её с ног до головы. Вместе ставших уже привычными брюк и крутки на ней поверх белой сорочки было надето скромное, но по-простому красивое платье, цвет которого мне казался чем-то средним между тёмно-синим и тёмно-зелёным. Её волосы чуть растрепались либо от бега со второго этажа, либо от быстрого облачения в одежду, и это её виду придавало что-то милое и приятное…

— Брюки тебе точно не шли, — прищурив один глаз, я многозначительно покивал.

— Ты даже не представляешь, как же в них тесно! — воскликнула она.

— Почему же… я тебя прекрасно понимаю, — в голове мелькнуло воспоминание о том, как я единственный раз натянул на себя килт. Брюки по сравнению с ним — ничто, но, к счастью или сожалению, нелюбовь к штанам этот опыт мне не прибавил, если не привил вообще…

— Идём! — она протянула мне свою руку. — Я покажу тебе город!

Улыбнувшись, я встал, взял под руку сюртук и вместе с ней вышел на улицу…

Ночные впечатления меня не обманули: улочки были такими же тесными, как и показались мне вчера. Плотно-плотно прижавшись друг к другу, их образовывали двух-трёх этажные дома из камня с острыми крышами, стены которых были укреплены фахверками. Некоторые здания имели верхние этажи, выполненные целиком из дерева. В паре десятков ярдов от нас, по направлению к городским стенам, я заметил вывеску виде подковы и массивную трубу, сильно выделяющуюся из общего вида.

— Это — кузница моего папы, — пояснила Гвела, утягивая меня в противоположную сторону. — Сейчас мы пойдём на главную площадь!..

— На которой мы были вчера?

— Нет, — она помотала головой, — это — площадь Черзеля. Главная — ближе к морю, а за ней — третья, Рыбацкая площадь, которая переходит в пристань… Конечно, она не сравнится с причалами Туманного порта, но корабли оттуда не брезгают встать на якорь и здесь!..

Мы вышли на площадь и остановились на её краю, изучая нерассмотренный в темноте памятник. В нём был запечатлён широкоплечий мужчина с бородкой, с лысиной на голове. Его грудь укрылась под кирасой, в правой руке он держал массивный меч, в левой — широкополую шляпу с пером. Его каменный взгляд был устремлён на греющиеся под солнечными лучами склоны гор.

— А кто он такой? — спросил я, кивая в сторону памятника.

— Он… он, — Гвела задумалась. — Давным-давно он защитил наш город от… от кого-то… Или что-то ещё… Увы, все эти истории покинули память даже самых старых горожан! Может быть, удастся что-то найти в читальне ратуши, но войти туда дано не каждому… Идём!

Она потащила меня на относительно широкую улицу, убегающую в серенном направлении. Из неё несло ароматом выпеченного хлеба, готовящегося мяса, табака и яблок. Но, к сожалению, по мере дальнейшей ходьбы поверх всего этого ложился запах рыбы. Мы прошли мимо пары пекарен, лавки аптекаря, паба и двух каких-то мастерских, рассмотреть которые я не успел: Гвела шагала вперёд слишком быстро…

Улицы не изобиловали пешеходами. Да, их было приличное количество, но его нельзя было назвать большим. Их одежда напоминала мне ту, что была увидена мной ещё в той деревне на южных склонах. Мужчины носили рубашки под жилетками, свитерами или куртками, а так же штаны, подвёрнутые или нет. В первом случае из-под них выглядывали полосатые или одноцветные носки (или гольфы). Обувь представляла собой либо простенькие ботинки, либо невысокие сапоги с завёрнутым верхом. Ярким примером женской одежды было то, что я описал несколько ранее: тёмное платье, светлая сорочка. Иногда я замечал либо шаль, либо клетчатую накидку, либо белый чепец или платок на голове. Ближе к площади мне на глаза попалась знатная дама в сопровождении двух служанок. Нельзя сказать, что её одеяние на столько сильно отличалось от остальных, но в её платье чувствовалась какая-то пышность и торжественность, несмотря на то, что оно, вроде бы, надето не для бала, а для прогулки по городу… Да и ткань, из которого оно было сшито, явно не сукно и не лён…

Главная площадь раза в четыре превышала по размерам первую. Посреди неё был разбит скромненький фонтан, а прямо за ним высилась башенка с часами. Видимо, это и была ратуша. Её довольно сильно выделяло из общей массы построек отсутствие балок в стенах, да и сама она казалась чудной. Линия башни разделяла её на две равных части, которые смыкались только на уровне третьего этажа. Пространство же ниже, как раз по ширине, как башенка, представляло собой проход, переходящий в улицу, и из неё, кажется, сильнее всего потягивало рыбой…

— Здесь устраивают большие ярмарки, — сообщила Гвела. — Когда возвращается последняя рыбацкая лодка, на площадь выставляют палатки, моряки продают свой улов, ремесленники то, что не успели сбыть за лето, крестьяне из окрестных деревень — свой урожай, скот, шерсть и ткани… Иногда проводят наборы в городскую стражу…

Я многозначительно покивал и посмотрел по сторонам. Неожиданно возникло желание выпить…

Но Гвела потащила меня дальше, в арку здания ратуши. Похоже, на очереди просмотр последней городской площади, а вместе с ней и пристани… На улице стало попадаться много людей в моряцких одеждах, в воздухе почувствовалась соль, а в глазах мелькнуло вывески три пабов. Спустя десять минут мы оказались среди тюков, корзин и бочек, за которыми шумело море…

Величественное тёмно-синее море, пересечённое множеством невысоких волн. Оно обдувало меня своим солёным и прохладным дыханием, превращающим пола расстёгнутого сюртука и ленты берета в реющие на ветру знамёна. Я вдохнул полной грудью и поднял глаза к небу, в которое утыкались мачты рыбацких лодок и судов покрупней. В нём парили чайки, разнося свои крики на милю вокруг…

— Божественно, — еле слышно молвил я и медленно зашагал к причалам. Гвела, удивлённо смотря на меня, поспешила меня догнать тогда, когда моя нога уже ступила на дощатый пирс. Я перешагнул через пару тюков и замер на последней доске. Глаза мои были чуть прикрыты, губы застыли в лёгкой мечтательной улыбке…

— Патрик? — рядом со мной остановилась Гвела. — Осторожней… ты можешь упасть…

Чёрта с два я упаду!.. Как минимум, потому что ветер встречный!..

Оно прекрасно… Величественно и прекрасно… Как горы, склоны которых уходят в эти волны… Как гармонично они дополняют друг друга… Как хочется раскинуть руки и воспарить над морской гладью и улететь к горизонту, туда, где маячит пара белоснежных парусов…

— Патрик? — Гвела чуть коснулась моей руки. — Всё в порядке?

— Да, Гвела, всё прекрасно, — я вздохнул и на мысках развернулся лицом к городу.

— Вот и весь наш город, — она пожала плечами. — Может, пойдём домой? Я сделаю тебе чай, и мы наполним кадку горячей водой…

— Что ж… идём, — я взял её под руку, и мы отправились домой…

Так начался мой первый день в Клертоле, городе, который был наполнен запахом рыбы, ароматом морской соли, влагой и еле уловимой с первого взгляда серой пылью. Как сказала Гвела, где-то здесь, есть каменоломня, и в дни, когда нет дождя, и дует сильный западный ветер, эту пыль приносит именно оттуда. Она пропадает только после хороших ливней, так что пока придётся немного почихать и чаще протирать глаза…

Тихие и спокойные улочки пришлись мне по душе, на них царили те же покой и умиротворение, что и за пределами города. Довольно часто я прогуливался по ним, один или, иногда, с Гвелой, сидел у основания памятника Черзеля и совершенно бесцельно тратил своё время, просто отдыхая… от всего… Я даже ни разу не заглянул в местные пабы: не хотел, да и денег в карманах не водилось…

Эти улицами были единственным спасением от создания по имени Гвела. На них я был в относительной безопасности и мог спокойно от неё отдохнуть, дремля у памятника, на лужайках за стенами или на лавочке в небольшом тенистом саду, который я нашёл в западной части города. Не в обиду будет ей сказано, но Гвела не давала мне житья от заката до рассвета…

И, самое ужасное, ей нельзя было сказать «нет», «я устал», «не сейчас» или, наиболее отражающее действительность, «не хочу»! Любая попытка высказать свой отказ могла восприняться Гвелой агрессивно. Я видел это в её взгляде и в том, как изменялись её движения, становясь резкими. Понятия не имею, что она может устроить, и не имею ни малейшего желания это узнавать…

А вот её родители оказались милыми и дружелюбными людьми. Вечером первого же дня мне удалось познакомиться с ними поближе, и после довольно продолжительной беседы я понял: они ко мне будут относиться исключительно по-отечески. Перед собой они видели молодого человека, которого они могли бы даже случайно назвать «сыном». И это радовало. Прошу меня простить за мою прямоту, но я сплю с их дочерью в их же доме. Будь я на их месте, то имел бы все основания потребовать (напрямую или через дочь) женитьбы. А если бы я вернулся бы в свою шкурку и услышал такое, то либо дал бы дёру из города так, чтобы меня в окрестностях не видели ближайшие сто лет, либо придумал что-нибудь ещё, лишь бы Гвела не становилась моей женой…

Так… прочь из головы… Я слишком сильно на неё взъелся, на самом деле… Да, на это были причины… но… Фу-у-ух… Надо успокоиться и сходить куда-нибудь… Выпить сидра, эля… стаута… А вдруг он у них есть?.. Я уже три или четыре дня не был в пабе! Я хочу выпить!.. А в карманах хоть шаром покати… Но и необходимость куда-нибудь спрятаться от Гвелы не пропадала!..

Итак, в один прекрасный полдень я, бесцельно провалявшись в кровати, соизволил спуститься в гостиную, где застал Новира. Учитывая тот факт, что до этого я его видел только по вечерам, я был несколько удивлён, хотя…

— Сегодня выходной? — улыбнувшись, спросил я.

— Да, Патрик, — Новир кивнул. — Можно позволить себе и отдых… А ты будешь весь день дома сидеть?

— А Гвела никуда не уходила? — немного встревожено спросил я.

— Её с утра нет дома…

Здесь стоит обозначить две вещи.

Первое. Всё-таки, Новир прекрасно понимал мою, скажем, некоторую антипатию по отношению к Гвеле. Сложно было скрывать свои эмоции, когда она обнимала меня, целовала в щёки и брала за руку. Ничего не могу сказать по поводу хозяйки дома, я с ней не так много общался, но вот Новир всё видел… Если мне надо было как-то незаметно выскользнуть из дома так, чтобы за мной не увязалась Гвела, он был моим союзником…

Второе. Касательно самой Гвелы. К моей радости, она обнаружила здесь кучу своих старых знакомых, с которыми не каждый день, но, всё же, подолгу пропадала. Один раз она пыталась познакомить с ними и меня, но, какая жалость, когда она зашла в свою комнату, я, выбравшись через окно на кухне, шагал к восточным воротам, чтобы уединиться на лужайке…

— Значит, — я пожал плечами, — можно и дома посидеть…

— А почему ты не сходишь в ту же таверну? — удивлённо спросил Новир, приподнимаясь с кресла.

— Если здесь бесплатно наливают, то с радостью бы оттуда не вылезал, — со вздохом ответил я.

— У тебя… даже медяка нет? — он приподнял одну бровь. Я развёл руками, после чего Новир сказал:

— Жди меня здесь, — и вышел из комнаты. Спустя минуту он вернулся и попросил дать ему свою ладонь. В то же мгновение на неё опустился…

— Матерь Божья! Да это ж золотой! — выпалил я.

— Тише… У меня припрятано немного, — Новир посмотрел по сторонам. — Этот, думаю, ты по праву заслужил…

— Даже не знаю, что и сказать…

— Благодарности будет достаточно, — хозяин широко улыбнулся.

— Спасибо, — я округлившимися глазами смотрел то на него, то на монету.

— А теперь иди в таверну и выпей чего-нибудь, — он хлопнул меня по плечу. — И монету, пока не придёшь на место, спрячь. Народ здесь дружелюбный, но и лихих людей найти можно…

— Хорошо, — я положил монету в карман брюк.

— Иди!..

Я кивнул, выскочил из дома и направился в сторону пристани. Там, вроде, пабов побольше, можно будет устроить маленький «марафон»…

У меня в кармане золотой… У меня в кармане золотой… У меня в кармане золотой!.. В моём, чёрт возьми, кармане золотая монета! Она казалась тяжёлой, как фиркин, доверху залитый пивом!.. Четыре серебряных, тридцать два медяка… И надо набраться сил, чтобы все деньги разом не просадить на радостях…

«Латаный парус». Паб занимал угловое здание, и одной стеной выходил к причалам, а другой — на улицу, с которой я пришёл. Что ж, мне сюда…

В нос ударил запах хорошего тёмного пива и крепкого табака. Втянул в себя этот воздух и улыбнулся: если сравнивать с остальными пабами, в которых я побывал в этом мире, этот был максимально ближе к тому, что носит имя «ирландский паб». Сюда бы ещё музыкантов с флейтой или скрипкой…

В пабе было довольно много народу. В основном, моряки в их характерной плотной одежде и простые горожане. Я подошёл к стойке и подозвал «бармена», мужчину в возрасте между тридцатью и сорока с короткой стрижкой, коричневыми усами и клетчатым жилетом под грубым фартуком.

— День добрый, — он улыбнулся и тут же схватил кружку.

— Добрый. У вас стаут или портер есть?

— Хм, — он задумался, поджав нижнюю губу. — Это — особое тёмное пиво, да?

— Да, — широко улыбаясь, я кивнул.

— Его к нам привозят из графства Прекли и Кохта, но, увы, последний бочонок иссяк вчера. Могу предложить вам эль. Или сидр. Или просто пива… тёмного в том числе.

— Эль, будьте добры, — я выложил на стойку золотой.

— Ого, — «бармен», оперевшись на стойку пальцами, совсем близко наклонился к нему. — Давненько тут таких монет не появлялось…

— В моих карманах она вообще впервые, — я улыбнулся.

— Быстро ты с ней расстался… Но, что ж поделать! — он спрятал её в свой фартук и по одной монете отсчитал мне сдачу: три серебряных и шесть медяков. Спустя полминуты передо мной появилась кружка с элем. — Наслаждайся!..

— Спасибо! — я улыбнулся и немного отпил… Великолепно… почти, почти то же, что я пил на родном Изумрудном острове… Но одному сидеть… далеко не лучший вариант. К хорошей выпивке нужна хорошая компания, а то придётся отдать себя в распоряжение грустных воспоминаний и мыслей, которые так и дожидаются своего часа…

— Парень, — меня хлопнули по плечу, — здесь не занято?

Я повернулся на голос и увидел мужчину с бакенбардами чёрного цвета в пыльном фартуке поверх светло-бежевой рубашки… Как вовремя-то!..

— Нет, не занято, — я улыбнулся и чуть подвинул стул, чтобы ему было удобней сесть. Отряхнув руки об тёмные штаны, он покопался в карманах, достал оттуда пару медяков и опустился на стул, стукнув монетами по стойке. Перед ним вырос «бармен» и, приподняв брови, спросил:

— Как обычно?

— Да, — человек кивнул и, вручив монеты, повернулся ко мне. — Как жизнь, приятель?

— Терпимо, — я вздохнул и взялся за кружку.

— Дай угадаю, что-то не так по женской части?

Я задумался и негромко сказал:

— Похоже на то…

— И что стряслось? — он взял свою кружку и отпил из неё.

— Долгая история… — и я довольно подробно пересказал всё то, что случилось со мной по пути от деревушки на южных склонах до Клертола…

— А закончилось всё тем, что я вернул её домой, и теперь от неё просто нет спасения! Особенно по ночам! Видите ли, меня надо отблагодарить, а это — «лучшая награда»!..

— Эй! Спокойней, друг! — он засмеялся. — Она же не тянет тебя под венец!

— Да кто её знает…

— Ты ведь из соседнего графства?

Уже по привычке я кивнул.

— Надолго здесь?

Помотал головой.

— Так просто уйдёшь домой, и она тебя, естественно, оставит в покое, — он хлопнул меня по плечу.

— Есть одна проблема: не думаю, что она вот так просто меня отпустит…

— Да брось ты! Отпустит! Видно же, что ты не хочешь оставаться здесь, и, тем более, с ней, да и без неё прекрасно проживёшь, ведь так?

Я поднял на него глаза и, столкнувшись с его радостным лицом, сам невольно улыбнулся.

— Видимо, да… так.

Он кивнул.

— Женщины приходят и уходят до тех пор, пока рядом с тобой не останется та единственная, которую ты назовёшь своей женой… Ты можешь уйти от каждой из них или же отпустить каждую, если они хотят уйти. Другое дело то, на что идёт твоя жизнь. От этого точно никуда не убежать и не спрятаться… Вот ты кто?

— Никто, — со вздохом ответил я.

— Не смеши…

— А что с бродяги взять?..

— Вот! Бродяга. Дело тяжелое, но чем не дело?

— Мне что, до конца дней своих по дорогам пылить? — я усмехнулся.

— Кто тебя знает! — мой собеседник допил кружку и заказал ещё одну. — Я всю свою жизнь с шестнадцати лет работал на каменоломне… Она на западе от города. Этот фартук достался мне от моего отца, и я никогда не помышлял сменить его на новый… Каждый день, кроме одного из семи, я обтёсываю глыбы, превращая их в кирпичи. В день по десять штук для крупной кладки, или по двадцать, если поменьше… Кто-нибудь со стороны может подумать, как так можно? Всё время одно и то же! Как же я от тоски не удавился? А вот так. Мне нравится моя работа. Мне нравится то, что я делаю. Я высекаю кирпичи, из них сложат стены домов, которые станут приютом для новых семей… Или же они станут частью городских стен, которые нас защищают… да от кого угодно! То, что я делаю, я делаю не зря…

— Какая же от меня польза? — удивлённо спросил я. — Я совершенно бесцельно хожу из города в город… Вот кому это нужно?..

— А бродяги всегда нужны! — каменщик отпил из кружки. — Они несут на своих плечах вести из других земель, новые истории и песни… Многие из них встают на путь героев, кое-кто, по воле случая, закладывает новые города, поднимается до таких высот!..

— Да какой из меня герой… Единственное, что сделал, так это устроил маленький погром в Слау, переспал с королевой эльфов и чуть не отправился на тот свет у Драконьих клыков…

— И это далеко не всё? — он изогнул одну бровь.

— Далеко не всё…

— И ладно… А чем это не свершения? — он посмеялся. — Да хоть погром в Слау!.. Это где, кстати?

— На юг отсюда. Восточнее Тёмных скал, а город стоит на берегах Красной реки…

— А без тебя я бы этого не узнал! — он снова хлопнул меня по плечу. Я улыбнулся. На душе стало как-то теплее…

— Так что, приятель, не унывай… А что насчёт той дамы — не придавай такого значения. Оно того не стоит, поверь.

— Хорошо, — я кивнул.

— Вот и славно, — он поставил опустевшую кружку на стойку и поднялся со стула. — Тебя, кстати, как звать?

— Патрик.

— Что ж, Патрик, — он протянул мне руку, — удачи тебе. Повезёт, ещё свидимся…

— Удачи, — я кивнул ему, последовало рукопожатие, и я вернулся к своему элю…

— А ну, стой! — за спиной прокатился чей-то крик. От испуга я даже чуть не подавился.

— Это ты мне? — уши уловили удивлённый голос каменщика. Я повернулся и увидел, что его к стойке теснит мужчина с коричневой бородкой, блестящей лысиной и красным от гнева лицом.

— Тебе! — он схватил каменщика за воротник. — Ещё раз приблизишься к моей жене, клянусь, переломаю тебе все кости!

— Чего? — каменщик улыбнулся и изогнул брови.

— Не прикидывайся дурачком!

— Эй! — он схватился за его руки. — Я тебя даже не знаю!

— Моё имя — Долир!..

— Очень рад знакомству, — каменщик кивнул. — И буду ещё сильнее рад, если ты меня отпустишь…

— А имя моей жены — Альра!..

В течение нескольких секунд висела пауза.

— Высокая, с каштановыми волосами? Живёт в доме у рыбацкой пристани?..

— ДА! — взревел Долир.

— Так она замужем? — глаза каменщика округлились, но его слова лишь спровоцировали «обиженного мужа». Он прорычал и попытался ударить своего «обидчика» по лицу, но он нагнулся и, схватив Долира за поясницу, протолкал его до ближайшего столба…

Намечалась занятная драка. Я развернулся на стуле и опёрся на стойку, попивая эль. Остальные посетители тоже отвлеклись на сражающихся и постарались очистить от себя пространство рядом с ними.

— Каменщику несдобровать, — сказал пожилой мужчина с начавшими седеть волосами рядом со мной. — Он с женой Долира уже полгода спит, и, Небесами клянусь, получит по заслугам...

Я задумался и выдал:

— Не такой уж он и слабак, чтобы его сейчас так легко побили. Злоба — вещь хорошая, но Долиру она не поможет…

— Спорим? — на его лице появилась ухмылка. — Спорим, Долир его побьёт?

— Спорим! — я протянул ему руку.

— Ставлю два серебряных. Долир победит! — он сжал мою ладонь.

— Отвечаю!

Мы выложили на стойку по две монеты и продолжили наблюдать за дракой…

Пока мы обсуждали условия пари, оба соперника успели подбить друг другу по глазу. Долир порвал себе рубашку на плече, каменщик лишился почти всей пыли с фартука, видимо, после нескольких полученных ударов. Сейчас же оба продолжали обмениваться любезностями…

А драка вызвала огромный восторг у наблюдающих! Все что-то кричали, аплодировали каждому удачному удару, сопровождая это громким «хэй!». Я болел за каменщика, мой соперник по спору не на шутку начинал переживать, стоило Долиру получить от своего «обидчика»…

Всё закончилось так же внезапно, как и началось… Каменщик размахнулся и попал Долиру в челюсть, отправив его на пол. Бой окончен, паб взорвался аплодисментами и радостными криками.

— Да что ты будешь делать? — мой соперник по спору хлопнул по коленям, поднялся и протянул мне руку. — Что ж, поздравляю…

— Спасибо, — последовало рукопожатие. — В другой раз повезёт…

Я сгрёб к себе в карман выигрыш и переключился на каменщика с Долиром.

Первый помог второму подняться. Сейчас они довольно-таки мирно беседовали друг с другом, явно не планируя продолжать драку. Обменявшись рукопожатиями, они вышли из паба… Подозреваю, сейчас кому-то будет не очень хорошо. Я был в такой ситуации, уж мне-то не знать!.. А было бы смешно, если бы оба сейчас оказались в Карлоу, на Туллоу-стрит, рядом с пабом «Reddy’s»…

А каменщик прав. Я в этом городе не на всю оставшуюся жизнь. Рано или поздно (лучше рано) я отсюда уйду и постараюсь побыстрее забыть Гвелу и почти всё, что с ней связано — избиение Тарка с Свэра просто нельзя выбрасывать из головы!.. Осталось только определиться с днём и сказать об этом…

— Послезавтра!.. — мелькнуло в голове. Я залпом допил эль, кинул на стойку медяк и как можно быстрее вывалился из паба. Решение можно назвать принятым, и желания затягивать с его высказыванием не было…

Не помню такого количества слёз, которое меня встретило по возвращению домой. Видимо, стоило убрать с лица выражение радости, а из голоса — мажорные нотки. Родители Гвелы куда-то вышли, так что, она была единственной, кого я встретил и кому сообщил дату своего ухода. Хлопок дверью, море слёз, нескончаемый плач… Ту ночь я провёл свернувшись в кресле в гостиной…

Следующий день, к счастью, оказался спокойным. Гвела любезно нагрела воду, чтобы я напоследок помылся, помогла мне со сборами, вместе мы набрали еды для дальнейшей дороги…

Её лицо ничего не выражало. Оно казалось каменным. Видимо, весь запас печали и тоски вышел за остаток вчерашнего дня и ночь. Надеюсь, она полностью примет то, что завтра утром я покину эти стены, и не бросится творить необдуманные вещи. Кто её знает, что она потом может учудить?.. Очень надеюсь, ничего подобного не произойдёт…

К слову, и ночь прошла спокойно. Я всё-таки выспался (думаю, и Гвела тоже), смог встать чуть ли не с первыми лучами и, раскрыв окно и высунувшись в него, понять, пора идти. Свет ярок, небо чисто, и воздух свеж… Соль, чувствовавшаяся в нём, как никогда ласкала нюх… Гвела проснулась сразу же после меня и помогла собрать последнее: положить в сумку узел с едой, проверить, как запаковано остальное…

Я натянул лямки сумок, накинул сюртук на плечи и спустился вниз, к самому порогу. Остановившись, я обернулся и встретился с наполненным печалью взглядом Гвелы.

— Ты никогда не вернёшься, — со вздохом и горечью сказала она.

— Кто знает… — я пожал плечами.

— Я не хочу тебя отпускать, я не верю, что это даётся так легко, — она сделала шаг в мою сторону. — Я понимаю, иначе никак, но…

— Гвела, — я улыбнулся, — пройдёт совсем немного времени, и ты вспомнишь обо мне лишь, как о ком-то там, кто однажды привёл тебя домой. И всё. Появится кто-то другой, кому ты полностью отдашь своё сердце, и что тебе отдаст своё…

Она всхлипнула и бросилась мне на плечи. Я чуть обнял её.

— Надо прощаться, Гвела. Чем дольше ты меня будешь держать, тем будет хуже.

Она кивнули и, посмотрев мне в глаза, сказала:

— Прощай, Патрик… Спасибо тебе… Ты был со мной так добр…

— Прощай, Гвела, — я поцеловал её в щёку и, выпустив из своих рук, шагнул за порог. Гвела махнула мне рукой и всплакнула. Я ответил ей кивком, салютовал снятым беретом и, когда она уже закрыла дверь, бодро зашагал к восточным воротам.

Как же легко прошло это прощание, и как же легко несли меня ноги навстречу столь близким горным склонам! Гвела осталась позади, с ней — и Клертол. Спасибо этому милому тихому городу за приют, но, увы, слишком узкие его улочки. Моя душа просила что-то другое. И между ними будут лежать высокие луга и склоны гор, обдуваемые бризом величественного и холодного моря…

Следующая остановка — Туманный порт!..