Начало

Байка Двенадцатая

Картограф

Вот и настал следующий день, день, когда я должен был расстаться с Аллией и снова оказаться в собственных руках. Это было замечательно, так как означало хоть какое-то движение вперёд, к цели, но вот… Дальше-то как? Расставшись с Аллией, я получу только направление, куда топать и… всё.

А, к чертям, может оно и к лучшему! Да и что в этом плохого? От этого дорога будет казаться только прямее и шире! Проще говоря, пребывание в шкуре бродяги мне очень даже нравилось. Никем не удерживаем, иду, куда хочу, то есть, на север, узнаю новое, любуюсь природой, завожу новые знакомства со всеми вытекающими… Красота!

Лес закончился какими-то развалинами и полу размытой границей его с открытым пространством. Руины мне чем-то напомнили те, в которых меня чуть не утащили в ручей какие-то упыри, правда эти раскинулись на большее пространство и были в немного худшем состоянии.

Как только мы вышли к ним, Аллия остановилась и задумчиво окинула взглядом открывшийся пейзаж. Он собой представлял огромную равнину, которую полностью невозможно было бы окинуть взглядом. Она была пересечена различными неровностями земли, то есть холмами и оврагами, а так же полосками или большими островками деревьев и кустов. Дальше была голубеющая даль, прикрытая полупрозрачной дымкой, скрывавшее всё то, что мне предстояло увидеть и узнать.

— Великая долина, — таинственно сказала Аллия, поворачиваясь ко мне.

— Замечательно… И… долго ли её пересекать?

Она кивнула и, снова посмотрев вдаль, уселась на одну из разрушенных стен.

— Слушай, Аллия, — начал я. — Ведь вы с тем эльфом любите друг друга?..

Она кивнула.

— И это запрещено вашими, скажем, законами?..

Ещё один кивок.

— Так почему бы вам не сбежать отсюда?..

Не знаю, почему я вдруг решил заговорить на эту тему. Наверно, ощутив безграничную свободу, присущую бродяге, мне захотелось ей с кем-то поделиться, а кроме Аллии никого рядом не было…

— Сбежать? — удивлённо переспросила она.

— Да.

— Но… — Аллия задумалась. — Знаешь…

Она замолчала. И молчание длилось долго, пока она не сказала:

— Я запомню это… Спасибо.

Я смущённо пожал плечами и шагнул к ней.

— Думаю, пора прощаться, — я снова пожал плечами. — Значит, мне прямо?

— Да… Патрик, береги себя и… не забывай.

— Конечно! — на моём лице скользнула грустная улыбка. — Кстати, а зачем я всё-таки собирал эти камни?

— Огонь, огонь, от которого мы грелись все последние вечера, — она подмигнула мне.

— О как…

Вокруг меня стало одной непонятной вещью больше. Хм…

Я набрал побольше воздуха, так как немного разволновался из-за предстоящего прощания.

— Вот и всё… Пора идти, — я погладил её по плечу. — Не смею говорить «прощай», поэтому буду надеяться на встречу и скажу «до свидания».

— До встречи, если нам суждено будет, — сказала она, поднимаясь на ноги. Потом она прижалась своими губами к моей щеке и еле слышно прошептала:

— Иди, и пусть твой путь будет светлым.

Я кивнул и тут же зашагал от леса. Аллия снова опустилась на камни и всё время, пока я её видел, провожала меня взглядом. Вскоре я повернулся к ней и напоследок помахал снятой кепкой. Она в ответ чуть приподняла ладонь, а потом медленно опустила её на то место, где сидела. Стоило мне отойти где-то на четверть мили, как девушка исчезла в зелени леса, с которой слился её плащ…

И, вот оно! Я снова топаю, чёрт знает куда! А в кармане, что самое смешное, пусто. Да и из припасов только фляжка, на половину залитая водой. Замечательно! И чем я думал, что не попросил хотя бы один бисквит у Аллии, которых у неё, наверно, было много? Но, как бы странно не звучало, мне на это было плевать. Как-то радость от того, что я перешёл на новую стадию, подавляла всё это…

С началом сумерек я укрылся в каких-то деревьях, чтобы немного отдохнуть и, если удастся, поспать. Чтобы было не так холодно, я полез в сумку за сюртуком и…

На самом верху лежало несколько уже знакомых свёртков и маленькая россыпь круглых зелёных камней! О, я просто был готов расцеловать её! Конечно, я не очень приветствую вскрытие чужих сумок, но, по такому случаю, почему бы и нет?

Первым делом я осторожно взял зелёный шарик и положил его на траву. И, о чудо, неторопливо он превратился в огонь, который в течение последних пяти дней появлялся неведомым образом из-под руки Аллии. Должен заметить, почему этот трюк сработал и сейчас, я не мог сообразить. И ладно…

Я развернул один из свёртков и откусил от бисквита приличный кусок…

Часто поражаюсь своей же глупости, но такого ещё ни разу не выдавал. Надо же было придумать такое! Идти куда-то на север, чтобы узнать имя девушки, причём, не зная, где она живёт и как вообще её можно найти, но опираясь лишь на название «Зелёные Горы». Конечно, я мог послать всё на все четыре стороны, но…

Но какого чёрта я тут перед вами распинаюсь?! Решение принято и отступать некуда!..

Я приподнялся на ногах и осмотрелся. Вокруг лежала молчаливая равнина, постепенно укрывающаяся лёгкой молочной пенкой тумана. Луны, вроде, должны были вскоре стать полными, так как успели основательно располнеть. И как же без звёзд? Повторюсь ли или нет, но здесь их было огромное количество, и свет от них был приятным и, если хотите, ласковым.

Я снова сел и лёг, устремляя свой взгляд в небо. Потом я вздохнул и заскучал… заскучал по старой доброй пинте. Вот шикарно сейчас было бы выпить пинту эля и насладиться раскинувшимся пейзажем. А потом посидеть у костра, послушать что-нибудь из «Dubliners», да и подпеть, ещё выпить и, захмелев, сплясать. Эх… Где же это волшебное место? Надеясь найти его во снах, я отключился и продрых ровно до рассвета.

Вот что я невзлюбил в моём новом образе жизни, так это жуткую холодную утреннюю сырость, ощущаемую кожей рук и лица. Бр-р-р! Ладно бы ещё роса, который, на худой конец, можно умыться! А эта дрянь чёрт знает откуда взялась и меня определённо раздражала. Я отряхнулся от неё и быстро перекусил.

Потом я, образно выражаясь, скатился вниз по склону небольшой возвышенности, на которой примостился лесок, где я ночевал, поднялся на какой-то курганчик и окинул взглядом окрестности. В принципе, то, что я увидел, мало чем отличалось от того, что было вчера, разве что Пограничные Леса пропали из поля моего зрения.

А вот впереди я увидел небольшое скопление домиков, прижавшихся к леску. Среди домиков так же были видны какие-то более мелкие постройки, а каждый кусок земли был огорожен деревянным забором, состоящим из перекладин или досок, укреплённых на столбах параллельно земле.

Что ж, было просто замечательно, что эта деревня (по-другому бы увиденное я не назвал бы) оказалась на моём пути. Здесь можно было бы и отдохнуть, и перекусить, и узнать что-нибудь нужное, если повезёт, да и постирать кое-что неплохо было бы…

Но вот в моей речи прозвучало «если повезёт», которое меня несколько настораживало. Как местные воспримут запылённого путника, выглядящего немного странно, который будет пытаться найти в их деревне, как минимум, небольшой приют?

С другой стороны, мне ничего не мешало попытаться. Я зашагал в сторону деревни и через каких-то полчаса оказался между линиями домов. На самом деле, они располагались по принципу подковы, и я был между двумя её концами. Осталось теперь определиться, куда именно обратиться по интересующим вопросам…

Идя вдоль правой линии, я случайно увидел возле одного из домов женщину в поношенной одежде и платке, которая в тазу стирала бельё. То, что нужно! Я бесшумно вполз во двор и своим приветствием чуть напугал её.

— Добрый день!

Никогда не думал, что эта безобидная фраза может произвести такой эффект. Женщина содрогнулась в лёгком испуге и чуть не подпрыгнула на месте, а как увидела меня, то, положив ладонь на воротник, рассеянно кивнула.

— Ты чего хотел? — спросила она после секундной паузы.

— Знаете, я простой путник, — начал я издалека, — и уже достаточно долго нахожусь в дороге. И мне бы не мешало немного отдохнуть, припасов пополнить, да и вещи некоторые постирать. Но, вот беда, монет у меня совсем нет…

Она покивала и, сдвинув платок выше со лба, посмотрела на меня, ожидая продолжение реплики.

— Вот не хотите так? Вы тут кое-что постираете, а я… вам…

Я забегал взглядом по двору, где сейчас мы находились, и тут же наткнулся на два пустых ведра.

— А я вам могу воды принести, только вы скажите, где?

Она, выдохнув, улыбнулась. Я даже не знал, чем она ответит: вежливо скажет «нет» или даст положительный ответ?

— Хорошо, — она отряхнула руки от воды и протянула их ко мне, давая мне знак, чтобы я отдал ей то, что необходимо было постирать. А туда пошло почти всё содержимое сумки, пиджак и рубашка.

— Колодец в той стороне, — она, выдавая мне вёдра, указала рукой на круглый конец «подковы». — Принеси пока это, а потом… потом, как будет нужно.

Я кивнул и, радостно помахивая вёдрами, зашагал в сторону, где должен был располагаться колодец. Да, она правильно указала его место расположения. Колодец был прямо посреди закругления, образованного линией домов. Собой он представлял каменное кольцо, высотой в полметра, над которым был деревянный валик, на котором была намотана цепь и имелась ручка.

Что ж, система простейшая! Что тут мудрить? Я нацепил на крючок, имеющийся на цепи, ведро за ручку и, поставив его на край каменного кольца, играючи пальцами столкнул его вниз. Как только до ушей донёсся плеск воды, я подождал несколько секунд и, насвистывая, принялся поднимать ведро наверх.

Судя по тому, как оно легко шло, произошло что-то не то. Когда же конец цепи оказался в поле моего зрения, то я понял, в чём дело. Ведро, очевидно, осталось где-то внизу. Бросив ручку вала, я заглянул в колодец и увидел, что оно, постепенно набирая воду, грозится уйти на дно.

— О, чёрт!

Ничего умнее не придумав, я взял цепь и, раскачав её, попытался зацепить крючком ручку ведра и… что самое смешное, мне удалось! Я тут же потянул ведро на себя и извлёк его из колодца. Внутри плескалась прохладная и прозрачная водица. После того, как это ведро оказалось на земле, я поднял глаза и увидел пожилого мужичка с широкой густой бородой, одетого в тёмный шерстяной свитер. Сдвинув брови, он изучал меня и, скорее всего, то, что я делал, а потом выдал:

— А вал для кого, неуч?!

Я опешил. Конечно, я привык к тому, что от людей старшего поколения можно ожидать резкости, но всегда я на пару секунд впадал в состояние ступора, которое, благо прошло быстрее, чем обычно.

— Спокойно, — сказал я, демонстрируя свою ладонь. — Я в первый раз.

Мужичок сделала на лице гримасу и издал какой-то недовольный ворчливый звук. Не обращая на это никакого внимания, я осторожно опустил второе ведро, дал ему наполниться и снова поднял на землю.

— И кем будешь? — спросил мужичок, когда я снова наткнулся на него взглядом.

— Да так, путник…

— Путник? И куда идёшь?

— На север, — протянул я. — Зелёные горы…

— И откуда?

— Кож… как его?.. Кожжот.

Он снова издал тот же недовольный звук, а потом подошёл ближе и из-под бровей заглянул мне в лицо.

— И что ты тут делаешь?

— Да так… Случайно зашёл.

Он, снова скорчив гримасу, покивал и чавкнул.

— Кому воду таскаешь?

— Да… тут вот женщина мне согласилась вещички постирать, я вот и…

— Вот что, как закончишь, то к колодцу подойдёшь… Разговор есть… Зовут как?

— Патрик, можно просто Пат.

— Па-а-а-ат, — на его лице появилась такая довольная улыбка, что мне самому хотелось сделать такое же выражение. — Ну, я тебя жду…

Я кивнул и, схватив вёдра, зашагал обратно. Не знаю, зачем ему понадобилось о чём-то со мной говорить, но что-то мне подсказывало, что это может что-нибудь принести… в хорошем плане. С другой стороны, скоро же я об этом узнаю…

Вручив прачке вёдра, я получил от неё известие, что всё постиранное высохнет только к вечеру. Что ж, не страшно. Немного подумав, я сообщил ей, что «скоро вернусь», и отправился к колодцу.

Мужичок, всё так же сохраняя гримасу на лице, встретил меня улыбкой и приветственным взмахом руки. Потом он повёл меня в сторону какого-то большого сарая, который, что удивительно, оказался его домом. Наверно забавно жить в сарае, я бы попробовал…

Внутри царил, мягко говоря, бардак. Но это была не свалка, которая встретила меня на старом добром чердаке в Кожжоте, а немного упорядоченный бардак, обусловленный только огромным количеством имеющихся там вещей.

Что ж, чего здесь только не было! И какой-то инвентарь, и просто уйма различной одежды, оружие, представленное тремя мечами, множество свитков, сундуки, явно чем-то набитые и так далее, и так далее… Посреди всего этого хозяйства располагался небольшой стол, два стула, очаг и скромная кровать, укрытая клетчатым одеялом.

— Садись! — буквально скомандовал мужичок, отодвигая один из стульев, на который я послушно и опустился. Потом он прошёлся вокруг стола и, что-то ворча, сел на другой стул. Уставившись на меня и корча ту же рожу, он о чём-то долго думал, а потом спросил:

— Ты, рыжий, говоришь, на север идёшь?

Я кивнул.

— Та-а-ак, — протянул он и почесал бороду. — На север… Вот что, Пат… Так?

— Да, именно так, — я улыбнулся.

— Пат, хм, — он снова задумался. — Даже не знаю, смею ли я просить, но…

Он упёр палец боковой стороной в нижнюю губу так, что он (палец) оказался под верхней.

— Вот что, встань-ка и возьми вон тот свиток, — он указал куда-то за мою спину, где я увидел, мягко говоря, много, даже очень много свитков. Я встал и потянулся за тем, который он имел ввиду.

— Да не этот, неуч! Левее!

Я переместил руку в указанную сторону и хотел уже схватить требуемый предмет, как услышал:

— Выше! Ещё выше!

И только после этой манипуляции до моих ушей донеслось:

— Да, этот!

Я осторожно вытащил его так, чтобы с двадцать находящихся выше не упали мне на голову, и положил на стол. Мужичок развернул его так бережно, как будто раскатывал скрученную в рулон огромную фотографию своих самых близких родственников, которых давно не видел. Но там оказалась карта. Цветная, аккуратно нарисованная… Да, именно нарисованная, так как её смело можно было бы поставить в один ряд с известными полотнами, как произведение искусства.

— Я картографом был когда-то и путешественником знатным, — пояснил мужичок. — Где я только не был… Даже за морем!

И он махнул рукой туда, где, по-моему, был запад.

— Пат, — он ткнул пальцем в маленький домик, нарисованный на карте. — Вот ты сейчас здесь.

Я пригляделся. Похоже. Ниже, простите, южнее, шла полоса леса, пересечённая множеством ручьёв и дорогой, южнее которого протекала речка.

— Вот какой к тебе у меня разговор, — загадочно сказал картограф и путешественник. — Вот если пойдёшь дальше на север, да чуть к востоку, то придёшь к замку, который возвышается среди холмов на единственной скале…

Я сразу же догадался, что это — ориентир. Отличить холм от скалы — дело не сложное, надо только не ошибиться с направлением.

— И… смею ли я просить? — протянул он.

— Что сделать-то надо? — нетерпеливо спросил я.

— Да, по сути, ничего. Взять послание и зачитать его графу. Я бы сам, да уже не тот я, что был в твоём возрасте. Вот и прошу, раз тебе по пути, да и подвернулся ты удачно, Па-а-ат. Не беспокойся, плата будет, — он, сделав серьёзный вид, покивал.

— Согласен, — не думая, ответил я, так как голяк в кармане меня несколько беспокоил, да и мероприятие не обещало затруднить. — И когда отправляться?

— Да, — он безучастно махнул рукой. — Завтра. Отоспись, да и это… Как со съестным-то?

— Туговато, — отчасти признался, а отчасти сделал вид я.

— Тогда я пойду, да наберу немного, — он встал, разогнул спину, держась рукой за поясницу и полез в карман. Оттуда он достал с пару монет (вроде, серебряных) и протянул их мне. — Достойная плата, на мой взгляд.

Я кивнул. Целых два серебряных!.. Наверно, это много… Главное — их не потерять, и чтобы их не украли…

— Так что, отдыхай, Па-а-ат. А я к вечеру подойду, — он схватил корзину и бодро вышел на улицу. Я с минуту просидел на стуле, а потом лениво поднялся на ноги и прошёлся кругом по сараю. Как уже было сказано, вещей здесь было до чёрта, и мне очень хотелось в них покопаться и поискать чего-нибудь интересное, но всё это мне не принадлежало, так что я обошёлся лишь зрительным изучением всего принадлежащего картографу и путешественнику.

По-моему, наиболее забавным сочетанием здесь был здоровенный двуручный меч и мотыга, явно используемая в сельскохозяйственных нуждах, если конечно что-то тёмное на ней было грязью, а не кровью…

Далее стоял скромный шкаф, явно с вещами, на котором висел округлый объект, завешенный тонким сукном, что я пока трогать не стал. Далее было несколько полок, на которых под толстым слоем пыли спало несколько толстых книг и папок с какими-то листами. Потом в углу я наткнулся на очень странное нагромождение, похожее одновременно на нескольких огромных летучих мышей и паутину гигантского паука.

Не трогая всю эту пугающую конструкцию, я снова уткнулся в огромную коллекцию карт, в которой, на мой взгляд, внешне ничего интересного не было. Слева от карт в ряд у стены стояло несколько сундуков, закрытых на замки. Их я, даже при очень большом желании, не вскрыл бы, не обладая динамитом, но к ним прикасаться я не собирался. Меня интересовало кое-что другое.

Оказавшись возле шкафа, я осторожно стянул сукно с таинственного предмета, который оно покрывало и… увидел себя.

Думаю, метафора вполне понятная, ибо я наткнулся на зеркало. На самое обыкновенное зеркало. Но моё внимание было в нём чем-то привлечено, а именно моим изображением. Пользуясь тем, что я был в футболке, я мог рассматривать свои руки от пальцев до середины плеч. Вот, именно руки.

Здесь следует сделать ма-а-а-аленькое лирическое отступление. До того момента я помнил свои руки относительно тонкими длинными палками с пальцами, которые прятались под рукава рубашек, свитеров и прочего. Ну… не очень большие мышцы у меня на руках были, да и… неважно!

Быстрый рост мышечной массы на моих руках, последствия которого я сейчас наблюдал с открытым ртом, мною не мог быть объясним. Но вот одно я знал точно: вокруг происходит всё больше и больше непонятного, что меня, скажем, настораживало. Я напряг руки и ещё больше удивился представшим мне зрелищу.

Что ж, мне ничего не оставалось делать, как порадоваться за себя ввиду такого неожиданного и немаловажного приобретения. Потом я снова занавесил зеркало и, продолжая не верить глазам, посмотрел на свои руки. Нет, от прекращения изучения своего отражения, мышцы никуда не исчезли. Довольно хмыкнув, я в одни шаг оказался за дверью и пощурился от солнечного света.

Часто радовался солнцу, и каждый новый раз, как казалось, был радостней предыдущего. Что ж, может оно и так. Я опустил глаза от неба и открыл их на полную. Тут же я увидел знатного путешественника и картографа, который, на ходу что-то запихивая в корзину, куда-то бежал и очень скверно ругался. Вслед за ним, размахивая топором, так же скверно ругаясь бежал куда более молодой мужичок, явно собиравшийся отнять или вернуть то, что картограф прятал в корзину.

Потом парочка описала пару кругов по деревне и, уже на третьем, обладатель корзины юркнул мимо меня в сарай и, судя по звуку, заперся там. Обладатель топора, чуть не сбив меня с ног, подлетел к двери, хорошо пнул её, но не открыл, а потом отправился восвояси.

— Если он выйдет, крикнешь меня, — сдвинув брови, сказал он мне, тыкая пальцем в сторону двери.

— Да, — я, ничего не понимая, покивал и проводил мужичка с топором взглядом до его дома. До меня тут дошло, каким нехитрым способом знатный путешественник собирал мне припасы… Его проблемы, с другой стороны, правда вот будет не очень хорошо…

Я отправился к дому, где мне любезно постирали бельё и прочее. Судя по темнеющему небу, подступал вечер, натолкнувший меня на мысль о том, что время, которое я провёл один в доме картографа, пролетело крайне незаметно и быстро. Мною это было отмечено, как явление положительное.

Женщина с радостью вручила мне мои вещи и поблагодарила за принесённую ранее воду, на которой, по её словам, она сварила замечательнейший суп. Его я имел честь отведать, так как она, переполненная радостью по случаю удачно приготовленного обеда (или ужина), вынесла тарелку с супом прямо во двор, где я её и умял. Суп, смею заметить, был отменным.

Поблагодарив её за ужин (это всё-таки уже был ужин) и за стирку, я со своим барахлом вернулся в сарай. Картограф и знатный путешественник только с третьего раза поверил мне, что я пришёл одни без всяких там «соседей с топорами». На его лице читался лёгкий испуг, что неудивительно, но вместе с ним я разглядел хулиганистый оттенок, по которому я понял, что это было совершено неоднократно, и явно наказания ни разу не следовало, как, наверно, будет и в этот раз.

— Мерзавец, — прорычал картограф, смотря через щелку приоткрытой двери на дом своего «обидчика». — И, тем не менее, замечательно, что ты вернулся. Пат…

Он поставил корзину на пол, покопался в шкафу и достал оттуда лист бумаги, контрастирующий своей аккуратностью всему остальному, принадлежащему знатному путешественнику, и чернильницу с пером. Потом он засел за стол и начал вдумчиво строчить послание, которое я должен был доставить в… Куда, кстати?

Я уселся на стул и стал ждать. Не отрывать же мне его от важного дела? Писал он «сочинение», наверно, полчаса, часто поднимая взгляд к потолку и зажимая губами кончик пера, что-то вспоминая или придумывая. Потом он, держась за уголок листа, потряс им, видимо, чтобы высушить чернила, и скатал его в трубочку, которую тут же перетянул кожаным колечком, лежавшим у него в кармане. По поводу места положения его я предположил, наблюдая действия знатного путешественника и картографа.

Потом мужичок встал из-за стола, снова отправился к шкафу и вытащил оттуда маленький твёрдый футлярчик, как раз под послание. Футлярчик этот имел круглую крышку на одном конце, откидывающуюся вбок, и замочек на ней же. Послание было тут же помещено туда и закинуто в корзину.

— Вот что, Пат, — картограф ткнул в мою сторону пальцем. — Переночуешь здесь, на кровати. А я тут…

Ничего не говоря, он выскочил на улицу и, судя по звуку, запер дверь. Я сначала поднялся со стула, надеясь догнать его и дослушать окончание фразы, но не успел. Я невольно опустился на кровать, снял ботинки и, положив руки под голову, уставился в потолок, на котором ничего не было видно…