Начало

Байка Тридцать Девятая

Крушение

Я открыл глаза и встретился ими с алыми лучами восходящего солнца. Окрашивая в оранжевый и золотой верхнюю кромку тумана и контуры тёмного и пока невнятного силуэта удаляющегося берега, дневное светило медленно, но уверенно лезло к зениту. Справа от меня, то есть, на западе, висело два тускнеющих месяца, не желающих расставаться со своей властью над небом, которая была у них всю ночь.

Команда возилась с текилажем, пытаясь развернуть парус так, чтобы его со всей силой наполнил ветер, ставший попутным. Капитан, придерживаясь за борт, руководил этим процессом, который был вскоре благополучно завершен. Я встал с палубы и прошёл на корму.

— Доброе утро, — моя рука взметнулась в приветствии. — Когда мы отплыли?

— Не очень давно, — ответил капитан…

Не могу назвать себя превосходным психологом, да и психологом вообще, но я готов был поклясться, что на его лице было выражение страха. Конечно, ни одна мышца на нём не сократилась, выдав то, что творилось в его душе. Но вот глаза… они были такими же, как у тех, кто сражался и погиб на обоих берегах Красной реки, глаза полные ужаса…

Но если это был страх смерти, то здесь я точно не мог определить, какова причина. Быть может, капитан до смерти боялся снова окунуть свои руки в кровь хоть и низменного существа, коим, по его мнению и мнению его господина, являюсь я. Или же он страшился в случае невыполнения задания занять моё место в списке расставшихся с жизнью за этот месяц. В любом случае, чёрт знает, что творится у него в голове, а это делает его более опасным и нисколько не исключает возможной, скажем, попытки отправить меня на сожительство с праотцами.

Некоторые могут удивиться, как же так? Разве мне самому не было страшно? Было, причём не на шутку. Иначе бы я не старался почти всё время находиться в своём углу на носу, лишь изредка позволяя себе прогулки вдоль борта или на корму, если искал что-нибудь, чем можно утолить голод. Весьма забавно выглядело то, как я смотрел на виды, открывающиеся вокруг. Если я глядел направо, то стоял у левого борта, и наоборот. Мне всегда казалось, что я могу в любой момент получить удар в спину…

Да, я действительно перестал спать, по поводу чего потерял все сомнения на пятый или шестой день плавания и чему страшно удивился, ибо не понимал, как такое возможно? В любом случае, думаю, это должно меня спасти. Естественно, это не могло не привлечь внимания команды. Мне крайне подозрительным показались несколько прозвучавших настойчивых предложений всё-таки поспать. Я начал думать, что матросы заодно с капитаном, что и от них можно ожидать всего, что угодно. Ночи я стал проводить с зажатым в руке пистолетом, готовясь наставить его ствол в любую движущуюся в мою сторону тень…

Мы проходили мимо тех же берегов, мимо тех же островов, ночью первого дня мы миновали Дикий. Мы шли по тем же водным пространствам, но на этот раз с сильным попутным ветром и с ухудшившейся погодой. Часто берега скрывались за занавеской дождя, и не менее часто сама ладья оказывалась под падающими с неба каплями. Но, что радовало, солнце не забывало о нас и согревало палубу и находящихся на ней эльфов и человека своим теплом. Над Белым заливом всё так же дули холодные ветра…

Но менялось лишь только окружение. Ладья, как мне казалось, заблудилась в какой-то цветной мозаике, где по мере продвижения всё претерпевало изменения, но только не обстановка на борту. За всё время плавания никто не проронил лишнего слова. Никто ни с кем не заговорил. Все старались держаться по отдельности, команда, капитан и я. Каждый находился в состоянии повышенного напряжения, каждый вёл свою мысленную борьбу с нависшей атмосферой и, наверно, друг с другом. Но все с нетерпением и волнением ждали того момента, когда из тумана покажется причал Бодкерра…

Да, последние два дня над нами висел совершенно непроглядный туман, и одному Богу известно, как капитан в нём ориентировался. Может, по запаху?.. Сегодня же море разыгралось в шторме, что в конец усложнило навигацию и перемещение по морю. Но неожиданно капитан, отряхнув с себя брызги от ударившей в борт волны, сообщил:

— Мы почти дошли до порта, скоро нужно будет спустить парус.

На лицах эльфов появились улыбки и успокоение, но я сильно удивился. Как он к этому выводу пришёл?

И вдруг в моём голове раздался щелчок, который был повторён схожим звуком взведённого курка. Что-то мне подсказало, что если выполнить данное обещание, то в ближайшее время лучшего момент не найти. Я перебросил сумку через плечо, повесил на локоть зонт и подошёл к капитану, медленно сводя брови.

— Патрик? — капитан удивлённо посмотрел на меня, но его удивление я расчёл лишним.

— Я всё знаю, — моя рука метнулась к пистолету. — Это ты убил его и…

Капитан отшатнулся назад, поняв, что всё идёт совсем не так, как должно, я же сделал шаг к нему, крепче сжимая рукоять. Но тут наступила весьма неожиданная разрядка. На дно ладьи пришёлся сильный толчок, заставивший всех пошатнуться, а меня и капитана — забыть о начавшемся действе.

— Камень, — процедил он и принялся отдавать какие-то указания.

Ладья взобралась на гребень новой волны, и я перебрался ближе к носу и, схватившись за какие-то снасти, устремил свой взгляд вперёд. Плотные белые облака, лежащие на невероятно низкой высоте, заслоняли обзор дальше четверти мили. Погода меня просто поражала своей необычностью: штормовой ветер, высокие волны и туман. Как я уже заметил, сочетание наилучшее для плавания.

Берег, где он? Далеко или близко? И вообще, идём ли мы к порту или заблудились в пелене? Капитан, я уверен, ошибся… Ладья провалилась в очередную пропасть между волнами, и меня, чуть приподняв над палубой, бросило вниз. Подняться на ноги я смог лишь с помощью оказавшегося рядом матроса.

— Кажется, мы прошли мимо Бодкерра, — прогремел голос капитана. — Поворачиваем!

Но куда? В какую именно часть неизвестности?

Эльфы тут же бросились к шкотам, а один из них — к рулевому, дабы помочь ему справиться с ладьёй при манёвре. Корабль, не обращая внимания на волны, начал менять курс, как вдруг перед форштевнем выросло что-то чёрное огромных размеров. Волна подняла ладью и с силой бросила на возникшее препятствие.

Меня швырнуло ближе к середине палубы, и, схватившись за мачту, я с ужасом наблюдал, как отрывается носовая часть, нанизанная на острый камень, пропоровший нам потом палубу и днище. Остов корпуса понесло между этим и ещё одним, который, как казалось, навис над палубой, грозя на неё упасть. Я начал быстро съезжать вниз, но успел крепче взяться за спасительную мачту. Однако, двоих эльфов, которые были у руля, с силой бросило в пасть моря. Капитан, что-то крича, сам взялся за румпель. Оставшиеся эльфы, держась за фальшборт, начали двигаться к обухам, где крепились снасти.

Но в этот момент мачта с треском сломалась о второй камень. Ладью развернуло и со всей неистовой силой кормой бросило туда, где из воды уже торчал рей. Мои уши наполнились громким треском, а в лицо ударило волной. Передо мной возникла тысяча пузырьков, а потом всё смешалось в какой-то несуразный калейдоскоп, в котором ничего невозможно было разобрать. Я лишь понимал, нахожусь ли я полностью в воде или не полностью по ощущениям лица, чувствовавшего то влагу, то ветер.

Меня долго швыряло, бросало и носило, как тряпичную куклу, пока море, наигравшееся со мной, не выбросило моё тело туда, где не было повсюду воды, и присутствие шторма заключалось в шуме бушующей воды и грохоте ударяющих о камни волн…

Я не знаю, был ли я жив или нет. Под собой я чувствовал песок, мягкий, мокрый и крупнозернистый, мои ступни ласкала волна, а волосы шевелил лёгкий бриз. Что-то мне подсказывало, кораблекрушение было не сном, а шторм уже закончился. Чуть приподняв голову, я увидел огромное количество деревянных обломков, выброшенных на берег или же торчащих из неспокойной воды на мелководье. Все шестеро эльфов без каких-либо признаков жизни лежали, окатываемые прибоем, по обе стороны от меня.

Нужно было встать, но не было сил. Я смог лишь согнуть ноги в коленях, чтобы ботинки не намокали ещё больше, но это причинило мне боль, сильную боль. А надо мною было чистое голубое небо, по которому изредка проносились чайки, оглашавшие морозный воздух моря своими грустными резкими криками. Откуда-то из-под ног слышался приятный шелест волн…

Знаете, такая обстановка просто способствует прогулке в своих мыслях. В списке выполненных почтовых поручений можно смело ставить ещё один крестик. Конечно, всё закончилось не так, как предполагалось, но всё же я снова свободен. Осталось только понять, смогу ли я вообще встать на ноги…

Справа, недалеко, донёсся какой-то другой звук, выделяющийся от спокойного морского фона. Он напоминал шаги и негромкое посвистывание на их фоне. Повернув голову, я увидел расплывчатые очертания человека в тёмном длинном пальто, доходящим до колена, и в серых штанах, заправленных в большие сапоги с завёрнутым верхом голенища. На голове его была изрядно помятая кепка необычной формы того же цвета, что и штаны, а в руке — длинная трость.

— Упокой Господь их души, — услышал я его голос. — Когда же они научатся мореходному делу?.. Семь покойников…

Он подошёл к ближайшему телу и потыкал его своей тростью, потом к другому, к третьему… Когда он подошёл ко мне и приготовился ткнуть меня, я схватился за трость и, тяжело дыша, посмотрел на лицо этого человека. Между растрёпанными усами и бородой появилась улыбка.

— Шесть покойников, — он осторожно взял меня за плечо и приподнял над землёй. — Доброе утро и добро пожаловать обратно!

— Спасибо, — простонал я и, откинув голову, потерял сознание…