Начало

Байка Вторая

Недоброе утро и добро пожаловать

Честно говоря, такого дикого похмелья на моей памяти ещё не было. Голова медленно и мучительно раскалывалась на части, а в животе происходило что-то невообразимое. Всё моё тело периодически тряслось в лёгком ознобе, во рту образовалась вторая Сахара. Согласитесь, незавидное состояние. После такого многие в несколько раз уменьшают свои порции спиртного, дабы это не повторилось или вообще зарекаются больше не пить...

Только сейчас я критически отнёсся ко вчерашней пьянке в пабе. Сам не понимаю, зачем столько выпил? Чтобы хоть как-то успокоить головную боль, я прислонил ко лбу уже давно остывший ствол пистолета, всё ещё зажатый в руке. Этот факт мне показался странным, но не сразу. Насколько я помнил, меня вчера огрели по голове полицейские, следовательно, пистолет у меня должны были отобрать. А раз этого не произошло, то я сейчас находился не в камере, как предполагал, а где-то совершенно в другом месте. Чтобы немного осмотреться, я приоткрыл глаз, но тут же закрыл, встретив ярчайший солнечный свет. Заткнув пистолет за ремешок штанов, я закутался в пиджак и попытался свернуться в клубок. Хоть как-то, но с ознобом надо было бороться.

Судя по моим ощущениям, проснулся я на какой-то мелкой травке, как будто на газоне. Знаете, лежать на ней было так приятно и, как мне тогда казалось, во много раз лучше, чем на потёртом диване, служившим мне не первый год кроватью. Немного потянувшись, я повернулся на спину. По лицу и ладоням пробежал лёгкий прохладный ветерок, немного меня взбодривший. Робко и пугливо я приоткрыл оба глаза и, перетерпев слепоту от ворвавшегося под веки солнечного света, увидел над собой покачавшуюся ветвь какого-то лиственного дерева. Самая обычная ветка с самыми обычными листьями вызвала у меня удивления и лёгкого испуга, наверно, больше, чем если бы я на улочках Карлоу увидел бы разгуливающего жирафа или слона.

С выражением полного непонимания происходящего я уставился на эту ветвь и поднялся на локтях. Но голова, которой явно не понравился такой маневр, усилила боль в себе и заставила меня снова лечь. Оказавшись на траве, я отполз к ближайшему дереву, чтобы спрятаться от палящего солнца, которое меня уже откровенно достало. Оказавшись в спасительной тени, я запахнул пиджак и надел кепку ниже, почти на самые уши.

И тут у меня возник вполне законный вопрос. А где я оказался? Я посмотрел по сторонам. Вокруг меня рос лес, а сам я сидел на небольшой круглой полянке. Её дальний от меня край разрывался, давая перейти поляне в просторную холмистую равнину, которая казалась мне большим лоскутным одеялом, сшитом из разноцветных цветов и трав. Зрелище, согласитесь, красивое, но меня оно не на шутку напугало.

— Чёрт возьми, где я? — спросил я вслух и тут же заметил, что что-то не то с моей речью. Точнее, я даже знал, что не так с ней: я говорил не по-английски. Можно было бы сделать предположение, что я вдруг на отлично заговорил по-ирландски, и уж тем более без ошибок, но я-то уж знаю, как этот язык звучит, а из моего рта вырывался явно не он.

Ничего не понимая, я прикусил язык и попытался что-нибудь ещё сказать. И снова вместо английского я извлёк чью-то другую речь, другие слова. А вот тут о себе дало вспомнить моё безразличие ко всему, которое у меня просыпается после качественной пирушки. То, что произошло с моей речью, я расценил, как само собой разумеющееся, и, широко зевнув, откинулся на древесный ствол, снова прикрыв глаза. Сейчас важнее прийти в себя…

— И ты не удивлён? — неожиданно спросил кто-то, невидимый для глаз. Я понятия не имею, кто это говорил, где он находился, мне было лень даже глаза открыть, а лёгкий испуг, возникающий при неожиданном обращении ко мне, я пережил мысленно. Вместо этого я лениво потянулся и протянул:

— А?

— Тебя не удивляет то, что говоришь не на своём родном языке?

— О, сэр, я не знаю, кто вы и почему со мной говорите, но, честно говоря, мне плевать, — а мне действительно было плевать. — Меня сейчас куда больше похмелье волнует…

— Да? — судя по интонации, говоривший был немного у… удивлён моим равнодушием. — И тебя совершенно не волнует то, что с тобой произошло? Где ты оказался?

— Хороший вопрос, — я на немного приоткрыл глаза и, совершенно не думая, сказал. — Судя по тому, что мне подсказывает моя интуиция, это либо Килкенни, либо Лиишь (соседние графства)… Я прав?

— Не хочу тебя расстраивать, но нет.

Это натолкнуло меня на мысль, что либо я ни в том и не в другом графстве, а в каком-то ещё. Или же я попал… но мне, как уже я сказал, было плевать, что я и поспешил озвучить:

— Тогда не важно…

А потом, что удивительно, ко мне вернулась часть разума и, после нескольких секунд молчания, снова заговорил:

— Хотя, рассмотрим эту ситуацию, — я снова закрыл глаза и потянулся. — Допустим, я сейчас нахожусь чёрт знает где. У меня есть зонт, разряженный пистолет и всё то, что на мне надето… Незавидно, смею заметить…

Да, здесь появился ранее не названный зонт, самый обычный зонт-трость с изогнутой ручкой. В тот день, когда я напивался в пабе, погода была, мягко говоря, не такой уж и солнечной. Поэтому, я взял с собой зонт, который у меня, образно выражаясь, жил, подвешенным на локоть. Я настолько к нему привык, что иногда подзабывал, что он там висит, и это приводило к небольшим конфузам и курьёзам…

— Думаю, ты нуждаешься в помощи, и я могу тебе её предоставить, — ответил мой невидимый собеседник.

— Тише, тише, пожалуйста, — я взялся за виски. — У меня череп раскалывается… Ещё раз, вы можете помочь, так?

— Совершенно верно, согласно…

Далее я ни черта не запомнил, не услышал и не воспринял, ибо боролся с головной болью, постоянно шмыгал носом и кутался в пиджак. Могу сказать одно, этот кто-то говорил долго, нудно, но что-то… может быть, имеющее важность? В итоге, он окончил свою речь словами:

— И ты можешь попросить три любые вещи, которые смогут тебе помочь, но прежде…

— Тш-ш-ш, — перебил я. Получается что-то странное… Помочь в чём? И зачем? И что мне вообще сейчас делать? Просто сказать «да», отвечая на предложение?..

Немного подумав, я вспомнил слова своего деда, славившегося в своё время хулиганистостью, который говорил, что в незнакомом месте (имеется в виду не просто какой-либо город или селение, кажущиеся недружелюбными, а, скажем, экстремальные условия) лучше оказаться при оружии, а не с мешком денег.

— От смерти не откупишься, а вот подраться можно, даже необходимо, — так бы он закончил свои рассуждения, и с ним я был полностью согласен.

— Говоришь, всё что угодно?

— Но я немного ограничен в возможностях…

— Сильно ли?

— Мы можем дать тебе одежду, оружие, еду, карты, и многое другое, но в некоторых пределах, и прежде тебе надо меня выслу…

— Так, позже. Сейчас я задам неожиданный вопрос. У вас есть порох и пули? Если под полдюйма найдутся, то замечательно… Или надо объяснять что есть что?

— Ты хорошо подумал? — скептически спросил невидимый «помощник». — Может, тебе нужна карта или же одежда?..

— Нет! Что сказал, то и надо, или кое-кто тут плохо слышит? Если нет, то и чёрт с ним…

После многозначительного молчания последовал еле уловимый ухом треск, похожий на электрический. Почти сразу он прекратился. Я открыл один глаз и прямо возле себя обнаружил две аккуратные коробочки. Я пересел поближе и открыл их. В одной были пули, а в другой — порох, расфасованный на небольшие контейнеры, на вид сделанные из бумаги. Закрыв коробки, я вернулся на место у дерева и решил, что пора бы отвязаться от моего собеседника, которого я так и не увидел.

— Благодарю… сэр. Теперь мы вынуждены распрощаться, так как я хочу спать, что сейчас и буду делать.

Спать, естественно, я хотел, но никак не собирался. Просто ничего умнее, дабы избавиться от казавшегося назойливым «помощника», я так быстро не придумал.

— Но не хочешь ли ты?.. — начал сопротивляться мой собеседник.

— Нет, не хочу, — я даже не удосужился послушать то, что мне хотели предложить.

— Но надо…

— Нет, не надо. Всё, вы уж извините, но хорошего вам дня, — чтобы показать своё нежелание говорить с кем-либо, я демонстративно надвинул кепку на глаза и сложил руки на груди. Как мне казалось, это должно было сработать. Потом мои уши уловили негромкий, отчётливый щелчок, после которого вокруг воцарилась тишина.

— Ушёл? — я приподнял козырёк кепки и никого не увидел. Тут внутри меня начала скрестись какая-то кошка. Мне неожиданно стало немного стыдно, что я немного невежливо обошёлся с тем, с кем говорил, тем более, получив некоторое, скажем, снабжение. Что-то, к тому же, подсказывало, что мне собирались сообщить что-то крайне важное, что заслуживало внимания. Но «кошка» была тут же успокоена моим пока господствующим безразличием.

Превозмогая своё ужасное состояние, я, сам не знаю, почему, как можно осторожнее начал заряжать пистолет. Как пыжи, в расход пошла купюра в пять евро, находившаяся в моём кармане не в единственном экземпляре. Она мне могла больше не понадобится, поэтому разрывание её, а так же заталкивание шомполом происходило без какой-либо жалости, наоборот, с удовольствием. После я, как мог, запихнул коробочки в свои бездонные карманы пиджака, а пистолеты, один из которых всё ещё был спрятан в рукаве, заткнул за пояс.

Теперь мне предстояло тяжелейшее испытание: подняться на ноги. Это далось мне с большим трудом, да и я чуть не упал, пытаясь восстановить равновесие. Постояв немного на одном месте, я попытался собраться с мыслями и зашагал туда, где поляна переходила в равнину, так как других возможных вариантов мне тогда не представлялось.

Идти, смею заметить, тоже было не так просто, как могло показаться со стороны. Небольшие шатания тела, сохранившиеся с момента окончания пирушки, не давали мне спокойно передвигаться. Из-за этого я постоянно спотыкался буквально на ровном месте, но, благо, ни разу не упал и всё-таки дошёл до края полянки, где я, переведя дух, остановился и осмотрелся.

Прямо перед собой я видел всю ту же живописную равнину, которая мне постепенно начинала нравиться. Где-то в половине мили от себя слева направо шла дорога, которая напомнила мне те, что обычно проходят в сельской местности. Для полноты картины не хватало трактора с каким-нибудь бородатым и полненьким фермером, ехавшим на полевые работы. Слева проходил овраг, а его склоны густо поросли кустами и деревьями, и в нём я ничего примечательного не нашёл. На мой взгляд, это был самый обыкновенный овраг. Потом я снова перевёл взгляд на равнину и, вдалеке за дорогой в прозрачной дымке разглядел ещё один лес.

Но вот то, что я увидел справа…

На тот момент это можно было бы смело назвать моим самым ярким впечатлением за день, хотя я ещё и не подозревал, что меня может ожидать здесь…

Справа я увидел город…

Нет, вы сейчас думаете: «Город, ну и что? Что здесь удивляться?» Знаете, я бы тоже не удивился, если бы жил веке так в двенадцатом. Поселение, увиденное мною, было окружено невысокой, но внушительной деревянной стеной. Также я увидел несколько оборонительных башен, над которыми реяло несколько небольших флажков. Цвет их разобрать не представлялось возможным, так как было банально далеко. Зрение у меня хорошее, но не на столько. За стеной же были видны крыши домов, совсем не походивших на те, что я видел в своём времени.

— И в какое средневековье я попал? — спросил я вслух. Ответа, естественно, я ни от кого не получил. Оставаясь в глубоком раздумье, я приподнял козырёк кепки и, почесав затылок, убрал руки в карманы. И я всё ещё не знаю, что теперь делать? Что-то мне подсказывало, что надо идти, но вот куда? В город?

А почему бы и нет? Немного прищурив глаза, я хорошенько вдохнул и уверенно, на первый взгляд, зашагал к дороге. Пути я совершенно не разбирал, поэтому вечно спотыкался о какие-то кочки или ямки, да и траву. Несколько раз ноги заплетались среди стеблей, и я был близок к фееричному падению. И вот ещё солнце…

Есть такое расхожее мнение, что рыжие солнечный свет воспринимают… слишком чувствительно. За собой я такого никогда не наблюдал, но этот проклятый жёлтый диск явно решил превратить мою кепку в сковородку для яичницы. Лично меня это немного выводило из себя, хотя не было смысла злиться на небесное светило: как я на него повлияю?