Начало

Байка Шестьдесят Первая

Зверь и Дева

Дождь… мелкий противный дождь, в который окунаешься, как в лужу… Кажется, капли соединялись вместе в небольшие сетки, они, в свою очередь, образовывали «конструкции» побольше и прилипали к лицу, одежде, рукам… Оба ботинка набрали в себя приличное количество стекающей по траве воды, левый начал уныло чавкать при каждом шаге…

Единственное, что я чувствовал, так только то, что мне мокро… Пустота внутри объявила себя единственной и единоличной правительницей и всячески уничтожала любые пытающиеся проснуться эмоции. А нужны ли они? Сердце пало в неравной схватке со скорбью, душа, укрыв лицо траурной вуалью, забилась в угол, не зная, что делать. Лишь побитый мозг сквозь свои ссадины сообщал:

— Пара дней пути, пятый дом справа. Дальше я тебе не помощник.

Справедливо… дальше я смогу творить всё, что угодно, не попадающее в рамки адекватности… Собственно, что можно сказать и о самой запланированной мести… Быть может, решение было принято сгоряча… но оно было принято, и свои слова я брать обратно не собираюсь…

Вода прекратила литься с небес только вечером, когда солнце начало скрываться за горизонтом, а между холмами — подниматься туман. Воздух сковала прохлада, пытающаяся забраться под вымокший сюртук и подчинившая себе ноги под гольфами и ботинками. Остановлюсь на ночлег в этом влажном царстве — бьюсь об заклад, с утра схвачу насморк, кашель, озноб… Просто продолжу путь…

Спустя пару часов туман выбрался из низин на вершины и поглотил собой всё. Я видел лишь молочную пелену перед собой, траву под ногами и чувствовал, в какую сторону меняется склон, на спуск или на подъём. И всё сковала тишина… лишь кажущийся ненастоящим шорох моих ног в траве…

И таким же призрачным и нереальным показался мне голос, разливший по воздуху строки:

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины.

Каков он был, о, как произнесу,

Тот дикий лес, дремучий и грозящий,

Чей давний ужас в памяти несу!

Так горек он, что смерть едва ль не слаще.

Но, благо в нем обретши навсегда,

Скажу про все, что видел в этой чаще.

Не помню сам, как я вошел туда,

Настолько сон меня опутал ложью,

Когда я сбился с верного следа.

Но к холмному приблизившись подножью,

Которым замыкался этот дол,

Мне сжавший сердце ужасом и дрожью,

Я увидал, едва глаза возвел,

Что свет планеты, всюду путеводной,

Уже на плечи горные сошел.

Тогда вздохнула более свободной

И долгий страх превозмогла душа,

Измученная ночью безысходной.

И словно тот, кто, тяжело дыша,

На берег выйдя из пучины пенной,

Глядит назад, где волны бьют, страша,

Так и мой дух, бегущий и смятенный,

Вспять обернулся, озирая путь,

Всех уводящий к смерти предреченной…

— Данте, если не ошибаюсь, — безразлично молвил я. — «Божественная комедия»…

— Именно так, — чуть обрадованно ответил голос.

— Очень кстати, — буркнул я себе под нос и посмотрел по сторонам. Сзади, чуть поодаль от меня, появился человеческий силуэт, черты которого в «молоке» невозможно было разобрать. Я остановился и оставил свой взгляд на нём.

— Рад, что мы сходимся во мнениях, — ответил он и начал осторожно приближаться ко мне.

— С кем имею?..

— Мне приписывают много имён, — передо мной оказался молодой паренёк, возрастом, как я, в потрёпанной дорожной одежде, посохом в руках и мешком за спиной. Он даже чем-то был на меня похож… разве что, волосы его оказались ядовито-красного цвета.

— Замечательно, — бросил я, продолжая его изучать, — но это не повод не представиться.

— Что ж, на Востоке меня зовут Шайтаном, на Западе мне дали куда больше имён: Мефистофель, Люцифер, Дьявол, просто Чёрт… нет смысла перечислять все. Писание же называет меня Зверем… Не пойму, правда, почему, но возражать не имею права… Рад знакомству, Патрик Брайан О’Шентли.

— Очень приятно, — я согнул одну бровь. Что-то похожее на страх где-то в уголке моей душе зародилось, но ему ли тягаться с пустотой? — Чем обязан?..

— Обязан?.. О, — он улыбнулся, — никогда ни на кого не накладывал обязательств. Любое грехопадение человека — дело добровольное, а расказни об «искусителе» — попытка оправдать своё бессилие и безволие… Хотя, если вспомнить старину Фауста, то там что-то вроде договора было… Сколько ж лет прошло…

— А здесь по какому делу?.. — я удивлённо округлил глаза.

— Как обычно… Собираю души грешников… и девственно чистые души в обмен на… на предмет заключенного договора, — он пожал плечами и снял мешок. — На Земле стало так скучно… Люди сами себе сотворили Ад, да и так же успешно сами же жарят свои души. Праведники становятся исчезающим видом!..

— Решил переключиться на другой мир?

— Не без согласия высших сил мира сего, — он поднял палец вверх. — Здесь же нет Ада, вот мы и пришли к общему согласию по этому поводу… Сегодня принял к себе шестерых… Правда, я несколько ограничен в возможностях…

— А что происходит с душами здесь?

— Они остаются в тех местах, где погребено… или сожжено тело, продолжая жить единым целым с природой… Красиво, не правда ли?

Я пожал плечами и кивнул.

— А согласие я получил лишь по той причине, что предложил очистить некоторые места от душ грешных и заблудших… Присядем?

Он щёлкнул пальцами, и прямо за мной появился стул, оббитый тканью, точно такой же оказался и за спиной Дьявола. Я кивнул и мы сели.

— Собственно, продажей некоторых… услуг в обмен на чистые светлые души я заниматься не перестал, — он открыл мешок и достал довольно толстый на вид свиток.

— Полагаю, ко мне ты по вопросу купли-продажи? — я сложил руки на груди и приспустил брови.

— Люблю проницательных людей, — он усмехнулся, пнул мешок под стул и взялся за свиток. — Поговорим о деле… Передо мной довольно качественный и дорогой товар, поэтому я готов предложить… конечно, не всё, что угодно, но предложение будет щедрым.

— Качественный товар? — я ухмыльнулся. — Сударь, вы о моей душе?..

Он, улыбаясь, кивнул.

— Вы действительно готовы назвать мою душу девственно чистой? Все семь грехов за ней не числятся, но таковых за ней, всё же, имеется внушительное число. Могу их перечислить…

— О, не стоит себя утруждать, — Дьявол помотал головой. — В любом случае, начав спорить, ты ошибёшься, ибо душа твоя чиста, как слеза младенца.

— Да ладно? Я убил семерых, воровал, лгал… Что ещё?.. Как же любовь к выпивке?..

— Как и у всех ирландцев, — отмахнулся он. — Давай вспомним, кого ты убил. Убийцу и шестерых отъявленных разбойников, чьи руки по локоть в крови. Среди некоторых бытует мнение, что лишив жизни совершившего тяжкий грех, можно добиться искупления своих. Отчасти, я с этим соглашусь и применю сие на тебе. Так вот, твоя душа чиста.

— Ах… Спасибо, — я откинулся на спинку. — Мне теперь положено радоваться?

— Тебе решать, — он развёл руками. — Например, мы можем заключить сделку, которая скрасит твои дни…

— Не смешно, — бросил я в ответ.

— Никто и не смеётся, — Дьявол пожал плечами и подошёл ко мне, протягивая свиток и перо с чернильницей. — Не смею со всей уверенностью заявлять, что я услышу сегодня согласие, но, прошу…

— Это что?..

— Бланк для договора. Прошу меня простить, более привычной для тебя ручки не имею, поэтому вот, перо, чернила… принцип действия примерно тот же, — он снова сел на стул. — Всё, что от тебя требуется — написать то, что ты согласен получить в обмен на свою душу.

Я изогнул одну бровь и развернул свиток. Пустой кусок пергамента, украшенный по канту узором…

— Не идёт, — я поднял на него глаза. — Что-что, а свою душу я точно не отдам…

— Многие так говорили, — он задумчиво посмотрел наверх. — Не все соглашались, но в праве ли я давить на кого-то?..

Честно говоря, ЭТИМ его словам я не поверил…

— Посиди немного, подумай, мы же никуда не спешим…

Я вздохнул, макнул перо в чернила и вывел на пергаменте:

«Отказываюсь участвовать в торгах и сделках подобного рода, тем более, с Дьяволом. П. Б. О’Шентли.»

Но в ту же секунду каждая буква исчезла, будто я ничего и не писал. Воздух наполнился его жутковатым смехом.

— Дорогой Патрик, — он встал и сделал шаг ко мне, — эта бумага предназначена лишь для написания требований с твоей стороны и условий договора с моей. Любые другие записи, увы, будут удалены… если не сделаны по моему согласию.

— Подло, — бросил я. Он пожал плечами и, кажется, начав растворяться в воздухе, исчез, будто его сдуло порывом ветра. Я попытался посмотреть по сторонам, но в ту же секунду на моих плечах оказались мягкие, но в меру сильные руки, начавшие меня массировать… Признаться, испугался не на шутку…

— Патрик, успокойся и расслабься, — прозвучал ласковый женский голос. — Не надо так напрягаться…

— Не твои ли слова были по поводу искушения?..

Раздался громкий смех.

— Искушение? Что ты, милый, я просто создаю приятную обстановку для дальнейшего разговора… Тебя что-то не устраивает?..

— Учитывая то, что секунду назад передо мной было существо мужского пола, то, да, не устраивает…

— Ах… надо было сказать, что перед тобой было совершенно бесполое существо, — уж не знаю, его или её руки… пока будут её… Они оторвались от моих плеч, и моим глазам предстала молодая женщина в очень тёмном платье с теми же ядовито-красными волосами и неестественно большим бюстом, который совсем не сочетался с её пропорциями в целом.

— Знаешь, это довольно-таки удобно…

— Это довольно-таки мерзко, — я скривил лицо.

— Не стоит грубить, — она улыбнулась, села передо мной на колени и положила свои ладони на мои. — Давай немного вместе подумаем, что бы ты мог получить в обмен на свою душу…

— Ничего мне нужно! Мне и с моей душой хорошо! — выпалил я.

— Хорошо? — она изобразила удивление. — Тебе хорошо с этим маленьким испуганным и израненным существом, что прячется сейчас где-то здесь?

Её рука потянулась к моей груди.

— Я так не думаю… Ты ведь пережил совсем недавно большую утрату… очень большую…

— Молли… — мои глаза вмиг наполнись влагой.

— Прелестное имя, — она поднялась на ноги и приобняла мои плечи. — Как жаль, что звучит оно теперь только в твоих мыслях и останках твоего разбитого на мелкие осколки сердца… Ведь на её могиле не осталось ни камня, ни креста…

Мои глаза судорожно начали бегать из стороны в сторону. Влаги стало больше…

— Как же ты будешь дальше без неё? Её нежных ласк, тепла?.. Не боишься скатиться на самое дно от горя?..

Ничего не ответил… Её руки подобно змеям просочились под сюртук и начали гладить рубашку на груди.

— Ведь ты снова хочешь, чтобы она была рядом… чтобы она была жива… держать её в своих руках… Ты ведь её хочешь… Просто напиши в этом свитке…

Я занёс перо над чернильницей, но тут же остановился.

— Но если у меня не будет души… зачем мне Её возвращать?..

— Ты этого не хочешь? — она потянула руки на себя, я почувствовал её ногти.

— Хочу, но…

— Но?

— Но она будет лишь страдать, живя рядом с бездушной тварью, какой я стану, оставив здесь свою подпись. В этом я точно уверен.

— Уверен?.. — она усмехнулась. — Что-то внутри тебя подсказывает мне, что не до конца… Перо уже в твоих руках, просто напиши… Я обязуюсь выполнить со своей стороны все обязательства…

— Нет.

— Нет?

— Я не согласен и не участвую в сделке, — перо, свиток и чернильница легли на траву.

— Готов смириться с болью, что сейчас терпит твоя душа?..

— Не готов подвергнуть её большим страданиям, отправив в Ад. Полного восстановления не будет, я знаю, но со временем боль утихнет…

— Бедный наивный Патрик, — посмеиваясь, она прошла за мной полкруга и, держась за плечо, наклонилась ко мне, шепча на ухо. — В твоей душе будет зиять огромная рана, которую ничто не сможет затянуть, ни время, ни хмель, ни женское тепло… Ты же будешь искать исцеление именно там, да… Но с каждым прожитым годом, с каждой выпитой чаркой и с каждой ночью в женских объятиях рана будет становиться лишь шире и глубже… Подумай об этом.

— А что её ждёт в Аду? — я нахмурил брови. — Вечные муки и страдания, которые ни в какое сравнение не идут с тем, что происходит с ней сейчас? Я правильно понял?

— Кто знает, — она прижалась к моей щеке. — В любом случае, договор отсрочит все муки, какими бы они не были… Да и ты сам окажешься в неплохой позиции, не так ли?..

— Не так. Я склонен ответить отказом, — я скрестил руки на груди.

— Значит, нет? — она отошла от меня на шаг-полтора.

— Нет, твёрдое нет. В выигрыше будет только одна сторона, заключившая договор — ты. Не думаю, что это так уж и честно.

— Значит, ты готов носить рану на своей душе до конца дней своих? — её черты начали постепенно искажаться. Формы тела снова стали мужскими, а платье сменилось на пугающего вида чёрный балахон.

— Это уж куда лучше предложенного вами варианта, сударь, — я поднялся со стула. — Для меня и для окружающих.

Он развернулся и просверлил меня взглядом из своих горящих глаз.

— Окружающих?.. Ты задумываешься о себе, да, но не так часто… Ведь та стрела должны была лишить жизни тебя, не её? — он усмехнулся. — И этот юноша, идущий к признанию себя праведником, говорит, что душа его не чиста?!...

— Не быть мне праведником, и я могу перечислить, по каким причинам…

— Не стоит себя утруждать…

— А что касается души… Так уж нужна в Аду чистая душа?

— Она стоит не одну тысячу душ заблудших, — Дьявол хищно улыбнулся. — Сам уже знаешь, Ад пустует…

— Мои, что ли, проблемы? — я засмеялся. — Не пробовал претендентов на грешников непосредственно с Земли поискать?

— Что?! Ты бы видел проклятую толпу перед Вратами в Ад! Я их туда не пущу, мне не нужны уже испепелённые, искалеченные души, и, уж тем более, те, что не соизволили убить в себе безразличие!..

— Сэр, вы слишком привередливы, — я сделал на лице ухмылку.

— Поэтому я оказался здесь и сейчас!.. Но выходит, что зря…

— Не стоит расстраиваться…

— Замолчи. Я ещё не признал своего поражения!..

— М? — я чуть склонил голову вбок. — А кто сражался? По-моему, тут шло просто обсуждение договора, точнее, стоит ли его заключать вообще…

Он резко подался вперёд и схватил меня за воротник.

— Уоу! — я попытался отстраниться от него.

— Хочешь ли ты того или нет, но эта душонка будет моей!..

— Не ты ли говорил, что не являешься сторонником принудительных действий?!

— Я зол!

— Так успокойся…

— Нет уж! Так просто я от тебя не отделаюсь! Возьми свиток, заполни его и подпиши!

— Не… на таких тонах я вообще отказываюсь говорить… Да и вы, сударь, крайне непоследовательны…

— Не испытывай моё терпение!..

Я запустил пробный шар по направлению к остаткам мыслей… и тут же меня осенило. Я улыбнулся, негромко прокашлялся и…

Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое;

Да придет Царствие Твое;

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

Хлеб наш насущный дай нам на сей день;

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки…

Не хочу создать о себе ложное впечатление, но Дьявола мне стало чуть жалко. По мере прочтения молитвы бедняга испытал с дюжину агоний и готов был в любую секунду разорваться на части или сам себе изломать все кости… Интересно, а у Дьявола они есть?.. В любом случае, долго он это переносить не мог и в течение звучания последних слов ежесекундно цедил сквозь зубы:

— Прекрати!..

— Аминь… — закончил я и перекрестился. В ту же секунду пространство вокруг на одно единственное мгновение наполнилось горячим воздухом, с исчезновением которого пропало всё: стулья, пергамент и сам Дьявол…

В голове, кажется, кто-то начал играть в бильярд…

Я прижал ладонь к виску и почувствовал абсолютное бессилие, воцарившееся в моём теле. Ноги подкосились, двигаясь невообразимым зигзагом, я рухнул в траву в паре ярдов от места, где буквально только что стоял. Хорошо хоть ничего не болит, иначе чувствовал бы себя просто невыносимо: лежать без возможности хоть как-то пошевелиться и испытывать боль… Ужас… Мне и этого вполне хватало…

Да уж, общение с Дьяволом — выматывающее занятие, никому не рекомендую… если, конечно, вы не горите особым желанием… Такое чувство, что мерзавец, желая того или нет, но высосал из меня часть жизненных сил… Тех самых, которых хватило бы на остаток ночи и следующее утро…

Попытался подняться на руках… бесполезно, слишком слаб… Да и какой смысл?.. Дальше этого холма я никуда не уйду… Лёг так, что голова лежала в той стороне, куда я шёл, и провалился в сон…

Знакомое кресло… давненько я в нём не сидел…

— Не вы ли это, Ваше Величество? — я лениво распахнул веки и встретился взглядом с её глазами.

— Здравствуй, Патрик, — грустным голосом сказала королева.

— Здравствуй, — я тяжело вздохнул. — Надеюсь, сей визит не касается купли-продажи моей души? А то… кто вас знает? И хватит уже на сегодня...

Она покачала головой и взяла со столика бокал с вином. Я схватил свой и опрокинул в себя, будто передо мной был стакан с виски… Как вода… просто как вода…

— Хотите успокоить или пожалеть?

— Нет…

— Что же тогда?..

— Поговорить с тобой… Мы так давно не общались… И я не хочу, чтобы ты совершил необдуманное…

— Например? — я округлил глаза.

— Посмотри на свои руки, Патрик, — видимо, королева решила начать издалека. Я поднял ладони на уровень глаз. Похоже, что они в крови… Естественно, мне явно было не до мытья!..

— Вода смоет всё это… но алого на твоих пальцах может стать больше…

— Определённо! — я вытер одну из ладоней о другую так, чтобы можно было увидеть порез, который я продемонстрировал королеве.

— Да… ты поклялся на крови, — она отпила из своего бокала и снова наполнила мой. — С этим уже ничего нельзя поделать…

— Прошу прощения?

— Патрик — она изящно «слетела» с кресла на пол и опустилась передо мной, — слышал ли ты себя, когда твой нож впился в твою руку?

— Прекрасно слышал, — отрезал я.

— Я не говорю о словах… Что молвила твоя душа?

— Она произнесла клятву, слова которой, полагаю, вам известны.

— Тебе мало? — возмущённо спросила она, поднимая брови. — Ты уже семь раз помог Смерти. Тебе этого мало?!

— Да. Похоже, мне этого мало, — отчеканил я. — Пока ублюдок, по чьей вине это произошло, не опустится в землю, я не успокоюсь!..

— Я не желаю слышать брань в своих покоях…

— Прости…

— Не хочешь взглянуть правде в глаза? — она переместилась чуть ближе. — В твоей дорожной сумке лежит послание, не так ли?

Я кивнул.

— А знаешь ли ты, что в нём?

— Не имею привычки читать чужие письма.

— В нём мольба о помощи. И брат написавшего его решится на убийство, ведь так он отомстит за смерть…

— Значит, послание не будет доставлено.

— Ты дал обещание.

— Значит, я приложу все усилия, чтобы опередить адресата!..

— Патрик… ты не успокоишься, пока на твоих руках не окажется и его кровь, — она поднялась и поставила бокал на столик. — Я беспокоюсь за тебя… я не хочу, чтобы кто-либо ещё погиб на твоём пути к исполнению клятвы, а с пролитием крови Тогга полилась кровь всех, кто близок к нему… а их много…

— Одного… Тогга будет достаточно, — я осушил ещё один бокал и поднял на неё глаза. — Почему вы решили, что тот человек уже мёртв?..

— Ветер несёт на своих крыльях вести и из недавнего прошлого, — королева села на подлокотник моего кресла. — Его убили в своём доме этой зимой…

— Кем он был?..

Королева пожала плечами и задумчиво опустила глаза. Я встал с кресла и подошёл к окну — там царила кромешная тьма…

— Прошло ведь всего две недели? — еле слышно прозвучал её голос.

Ничего не отвечая, я тяжело вздохнул и опустил глаза. Смысл отвечать? Она и так знает… Неожиданно почувствовал на своих плечах её ладони…

— Что ты чувствуешь?..

— Ничего, — я попытался пронзить взглядом тьму за окном. — Ничего…

— В твоём сердце глубокая рана…

— Я не чувствую боли… И мне страшно… Рано или поздно она о себе напомнит… и будет напоминать…

— В такие моменты не хочется жить…

— Или хочется поддаться животному бешенству, — мои кулаки сжались. Королева, видимо, заметив это, обхватила их своими пальцами.

— Патрик…

— А вам это знакомо?.. Когда на ваших глазах перестаёт биться юное любящее сердце?.. Вы когда-нибудь видели агонию?.. Чувствовали, как разрывает изнутри?..

— Не надо… этим не поможешь…

— А что мне делать? Что мне сейчас делать?

— Жить… Жить дальше. Жить так, как ты жил за две недели до сегодняшнего дня… Был бы ты моим собратом — ты бы не услышал от меня этих слов. Перед тобой стоял бы выбор…

— Покончить с собой или избрать новый путь жизни, как это сделала Лоя… Как она, кстати?

— Она отправилась на южные рубежи… — королева разжала мои кулаки и крепко взялась за мои ладони. — Патрик, тебе не надо искать новый жизненный путь, он у тебя уже есть… Просто вспомни себя две недели назад…

— А… я понял… Предлагаете мне забыть прекрасное создание по имени Молли и всё, что с ней меня связывает? Я правильно понял?!

— Не кричи.

— Прошу меня простить за мою раздражительность, — голос становился грубее и грубее. — Не каждый день предлагают продать душу и лишиться столь милых сердцу воспоминаний о, да, самом прекрасном, что я испытал в этом мире! И вы думаете, это вообще возможно?! Посмотрите сюда! Что вы видите?

Я ткнул себя большим пальцем в грудь. Королева чуть опустила брови.

— Что же вы молчите? Что там?

— Там боль и скорбь, — негромко проговорила она. — Ты чувствуешь только второе… ты помнишь о своей ране… И ты должен о ней забыть…

— Забыть?! Да как у вас язык повернулся такое сказать?!

— У тебя и до этого были потери…

— Они ничто по сравнению с тем, что случилось сегодня днём!

— Патрик…

— Я уже почти второй десяток лет Патрик! — я отстранился от неё. — Вы себя слышите?! Вы предлагаете вырезать из сердца огромный его кусок!.. Господи, вы с такой лёгкостью это сказали, будто там (тычок в сторону её груди) уже ничего не осталось после подобных операций! Много ли их было?!...

Королева размахнулась и со всей силы влепила мне по щеке. Почувствовал, будто внутри что-то щёлкнуло, во рту отдало знакомым привкусом… Не успел я вернуть лицо в начальное положение, как по другой щеке снова ударила её ладонь, но уже тыльной стороной. Её глаза горели гневом, не удивлюсь, если меня сейчас попытаются разорвать на части…

— Я ненавижу прибегать к силе, — отчеканила она. — Тем более, ненавижу это делать, когда приходиться образумить ополоумевшего смертного!..

— О, как мило, — прошёл к креслу, вытирая об ладонь выступившую на губы кровь. Сколько же в её руках сил? — Ополоумевший смертный, значит? Так, просто дорожная грязь, так и грозящая запачкать ваше беленькое платье?

Нахмурив брови, она развернулась ко мне.

— Ответьте, только честно, зачем я вам? Если бы всё дело было в похоти, то не думаю, что имели бы место ваши визиты в моих снах. Зачем вам, как вы сказали, «ополоумевший смертный»?

— Зачем?! — она тут же оказалась передо мной. — Молчи и слушай!

Она схватила мою голову и довольно грубо прижала к себе так, что моё ухо оказалось на её груди… Я расслышал частое биение…

— Ты слышишь? — совсем мягко спросила она.

Я кивнул.

— Ты до сих пор думаешь, что бессердечный камень, коим ты меня считал мгновение назад, может так?

Помотал головой.

— Теперь ты понимаешь?..

— Да… я теперь всё понимаю… — я выскользнул из её объятий и снова отправился к окну. — Мне теперь абсолютно всё ясно… Я определённо хочу проснуться…

— Патрик?..

— До встречи, Ваше Величество, рад был повидаться… Заглядывайте ещё, — я в беге сорвался с места и со всей силой оттолкнулся от пола в ярде от окна… Уши наполнились оглушительным звоном, в руки вонзилось стекло… Колено и ступни задели оградку балкона, я камнем устремился вниз… как и хотел… камнем полетел к земле в потоках хрустального дождя… И громом сверху раздался крик:

— Патрик!..