Начало

Байка Двадцать Шестая

Лютня в ночи

Сколько было пройдено к началу темноту — точно не скажу, но много. Я был измотан, пот из меня можно выжимать вёдрами. Сюртук с сумкой весили, как казалось, около пяти тонн, а зонт так и заплетался в ногах, что постоянно грозил вызвать моё падение. Этому проклятому пеклу вместе с этой проклятой равниной, кажется, не было конца, но…

Спасительная прохлада вечера обрушилась на меня как нельзя вовремя. Из последних сил крикнув «Хвала небесам!», я бросился в траву, вытер щёки о стебли и, как кот катается в пыли, принялся мять под собой луг. Завершив сие дикое действо, я оказался на коленях и, приподнявшись на руках, вобрал весь многогранный аромат смеси пыльцы и росы. Когда я открыл глаза, то был обрадован ещё больше: тёмной задумчивой стеной предо мной высился лес.

Схватив все вещи в охапку, я вскочил на ноги и буквально полетел под сумрачный покров деревьев. Оказавшись у попавшейся на пути берёзы, я скинул всё, что было в руках, под ноги и обнял стройный белый ствол. Успел соскучиться по лесу…

Еле уловимый щелчок крышки, и вокруг в воздухе разлился аромат виски. Я сделал глоток и, закрыв бутылку, посмотрел по сторонам с видом, будто я эту бутыль от кого-то прятал и не хотел, чтобы меня кто-нибудь увидел. Что ж, вокруг не наблюдалось никаких признаков чьего-либо присутствия. С довольной улыбкой я спрятал виски в сумку и снова осмотрелся, на этот раз, чтобы понять, где я нахожусь.

На призрачно-белом фоне монотонно-чёрными столбами различных форм и размеров стояли деревья самых разных пород. Я сейчас стоял у берёзы, нежно обхватив её рукой, как девушку за талию, а в паре шагов от меня рос могучий древний дуб, у корней которого рождественской гирляндой сидели светлячки. А отличная идея, зелёная гирлянда…

Но что-то меня во всём этом великолепии насторожило. Я, кажется, ушёл с дороги, то есть, самую малость заблудился… ночью… в лесу.

— Вот чёрт, — прошипел я. Окидывая взглядом лес, я начал надевать сюртук. Стало немного зябко и сыро: выпала роса. Костёр разжечь я не мог, так что оставалось только одно, идти.

Круг радиусом ярдов пятьдесят, который я описал вокруг берёзы с целью найти всё-таки дорогу, превратился в змейку, проложившую свой путь между корнями, кустами и редкими кочками. Потом я перелез через какой-то овраг, обошёл довольно большой по длине изгиб скромного звонкого ручейка и пошёл вдоль него дальше по лесу.

Когда я, выйдя к небольшому обрыву, с которого вода спускалась живописным маленьким водопадом, уткнулся лбом в дерево и почесал за ухом рукоятью зонта, то понял, что не знаю, куда идти. Огласив окружающее пространство негромким страдальческим вздохом, я рухнул на мох и закрыл глаза ладонью.

Вокруг был лес, лес, лес, впереди — двумя ступенями обрывы и ручей, исчезающий в пелене тумана. Конечно, можно предположить, что его воды вытекают в море, и до него можно дойти, а поиск порта, в таком случае, не представлялся сложным. Нужно было лишь выбрать, куда повернуться: налево или направо. Но сколько бы это заняло по времени? Я бы опоздал на корабль…

— Проклятье… — ещё один вздох. И на его фоне я услышал звуки музыки. Играло что-то струнное и рядом. Я спрыгнул вниз и подошёл к краю следующего обрыва. Музыка лилась справа, возле ручья, и мне начали слышаться слова.

Песня звучала спокойно и задумчиво. Голос женщины, исполнявшей её, ласкал ухо и, как казалось, манил к себе. Слова я понять не мог, но что-то мне подсказывало, что где-то я уже что-то похожее слышал. Спустившись, я крадущейся походкой отправился на звук.

Лютня, если это была она, отразила декой и струнами лунный свет, и предо мной предстала прекрасная девушка в накидке и изящном платье. Её локоны, кажущиеся в ночи белыми, ложились на плечи и закрывали часть лица. Когда я подошёл ближе, девушка, каким-то чудесным образом услышав мои шаги на фоне музыки, испуганно вздохнула и посмотрела на меня своими большими глазами.

— О… Леди, простите, не хотел вас напугать, — я чуть склонил в голову. — Не могли бы вы мне помочь?

— Кто ты? — в её голове, как ни странно, испуга не чувствовалось.

— Патрик… э… О’Шентли. Я путник.

— И куда лежит твой путь? — она встала и, спрятав висящую на плечевом ремне лютню под накидку, расправила волосы. Заметив заострённые кончики её ушей, я понял, от чего язык, на котором была спета песня, показался мне знакомым.

— Я иду в порт Бодкерр. Я должен попасть на борт одного корабля, что идёт на юг. Леди, прошу вас, — я снял кепку, — не могли бы вы сказать, как туда можно пройти?

Да, замечательно, как будто спросил, как пройти до Риверсайд-стрит… Это в Карлоу… Но она кивнула и, встав ко мне в пол оборота, сказала:

— Идём.

На повела меня направо от ручья по совсем незаметной тропинке. Через пару минут мы поднялись из низины и вошли в сосновый бор. Он казался огромным колонным залом какого-то дворца соответствующих размеров. Но паркет был укрыт моховыми кочками, на окнах висели туманные занавески, и вместо свечей светили луны.

— Как ты ушёл с дороги? — прозвучал в ночи её голос.

— Я слишком обрадовался вечеру.

— Чем же был плох день?

— Не знаю, как здесь, но на лугах безумно жарко.

Она через плечо посмотрела на меня и лёгким движением головы поманила к себе.

— Люди редко заглядывают в Бодкерр, они и не предпочитают уходить дорогой возле него на север. Зачем ты идёшь туда?

— Мне нужно попасть на корабль…

Девушка вопросительно посмотрела на меня, явно не удовлетворившись ответом.

— Послание. Мне надо доставить его на юг, — туманно ответил я, не знаю, имею ли я право говорить о сути своего поручения. Видимо, она поняла мою неопределённость и, снисходительно улыбнувшись, кивнула.

— А это лютня? — я решил прервать непродолжительную паузу. Девушка, посмотрев на меня, кивнула.

— Знаете, я впервые встречаю… — мне очень хотелось сказать «человека». — Встречаю того, кто играет на лютне. Я знаю двух ребят, играющих на мандолинах, одного с банджо, а вот с лютней…

— А ты играешь? — в её взгляде я увидел какую-то заинтересованность.

— Нет, зато пою, — я смущённо пожал плечами.

— И о чём песни твоего народа?

Мне почему-то показалось, что кто-то мне уже такой вопрос задавал, но это совсем не повод на него не отвечать…

— Как я сам считаю, в них можно найти абсолютно всё. Есть много песен о любви, взаимной и неразделённой, о разлуке, о встречах, о жизни… о жизни вообще. О свободе, о борьбе за неё и, конечно же, о нашей родной земле… Пожалуй, могу долго перечислять… А ваша песня… О чём она?

— В ней поётся о двух влюблённых, — моя провожатая задумчиво посмотрела в просвет между кронами. — Юноша с воинством отправился за море, и дева ждала его десять лет. Вернулся лишь один корабль, на котором выжившие воины привезли тело юноши. Убитая горем дева покинула свой дом, и никто её с той поры никогда не видел. И лишь шелест сосен на ветру напоминает о ней: она зовёт своего возлюбленного и просит его вернуться живым…

— Очень грустно… А что же было за морем, что туда нужно было отправлять воинство, и оттуда вернулся лишь один корабль?

— Это была страшная война, и, боюсь, я не могу поведать о ней… Мы пришли.

Я отвлёкся от созерцания её лица и посмотрел вперёд. Для начала следует сказать, что мы вышли на самый край бора, переходящий в узкий пляж, о который ударялись бархатно-чёрные волны, посыпанные лунным серебром. В мой нос ударил запах соли, а под сюртук забрался бодрый ветерок. Я посмотрел на небо и заметил, что оно нехотя светлело.

Мой взгляд медленно опустился на землю, и в полумиле от нас ему предстал порт. Он представлял собой среднее по размерам поселение с пристанью, у которой был пришвартован единственный корабль с одной мачтой и очень изящными обводами…

Один пожилой завсегдатай паба, помнится, собирал модели кораблей, и одной из последних была ладьёй славян, которую он достал каким-то невероятным образом и по поводу чего на радостях выпил пять стаканов виски подряд. Так вот, корабль, названный в цитадели «ладьёй» и стоящий сейчас в порту, с ладьёй… «оригинальной» имел крайне мало сходств, если они вообще были… А, как же, мачта!..

Но ещё необычными мне показались дома, окружающие пристань. Высокие своды, проёмы дверей и окон, белые стены и контрастные им тёмные крыши. При приближении к ним можно было разглядеть красивую, сложную резьбу по камню, сплетённую в узоры и плавно переходящую в элементы архитектуры. Горящие в открытых проёмах свечи и факелы добавляли этой картине некую задумчивость и загадочность.

— Скоро же утро, — я вернул взгляд на небо.

— Да, и ладья поднимет свои паруса.

Мы прошли сквозь арку, своды которой соединяли два роскошных дома, и оказались на площади с фонтаном, несколькими деревьями и скромными клумбами. В её дальней части был спуск к причалу, где в свете факелов шла размеренная и спокойная подготовка ладьи к отплытию.

— Леди, — я остановился и протянул девушке свою руку, — не знаю, как вас отблагодарить, но… огромное спасибо.

Она кивнула и, сохраняя всё ту же лёгкую улыбку, взялась за мою ладонь. Я просто не сдержался от соблазна чуть склонить голову, согнуть колени и прикоснуться губами к её руке.

— Спасибо, — я выпрямился и сделал шаг по направлению к пристани. — Прощайте…

Девушка взмахнула рукой и осталась там, за спиной. Я спустился к причалу, быстро подошёл к трапу и, наткнувшись на эльфа с весьма важным видом, сообщил ему:

— Доброе утро, сэр. Я имею послание от некого Ордена магов, которое необходимо незамедлительно доставить на юг, ко двору королевы… вот чёрт… как-то на «У»… Думаю, это не слишком важно, послание же не ей… Так вот, мне было предписано отбыть туда именно на этом корабле.

— Покажите послание, — сказал эльф после секундного раздумья. Я продемонстрировал ему свиток, после чего он, тщательно изучив печать на нём и прочие опознавательные признаки, о коих я не знаю, жестом позволил мне взойти на борт…