Уборщик земли

В сложном переплетении нитей жизни, оплетавшей судьбу заплаканной девчонки, Гойо увидел врага и собиравшуюся грозу над её головой. Вот он, Эйсон, чьё имя означало «ловкий». Ловкач. Гойо прикрыл глаза, чтобы лучше разглядеть этого парня, не раз входившего в дом, но задумавшего нынешней ночью покуражиться над той, которую хотел взять силой и властвовать на её жизнью. Не потому, что любил. За ловеласом был должок перед этой девчонкой: он спровадил её брата в такое место, увидев которое, лис вздрогнул. Он был там когда-то. Как ему удалось вырваться из этого мучилища, не хотелось даже вспоминать. Глобальная ферма — единственное, что он помнил из своей теперешней жизни. Люди со стеклянными взглядами, хлопотавшие над его распростёртым на белом столе телом, были похожи на живых, но не пахли человеческой плотью и не дышали. Они нашли что-то необычное в его крови, тканях, из которых состояло его туловище. Каждый день с него состригали шерсть и кололи какие-то вещества. Тогда-то и ощутил Гойо невыносимый голод, заставлявший его поедать что попало. Таких, как он, была в лаборатории добрая сотня. И все ощутили страшный голод, родившийся вместе со способностью различать вещи и людей.

Оборотней выпустили после зачистки, которую те, кто мог запоминать происходящее, окрестили «Жёлтым дымом». Дым спускался с неба тёмно-жёлтыми клубами, как будто кто-то распылял там, наверху, нежную пыльцу, затем превращался в дивные бледно-жёлтые цветы, которые увядали, превращались в зеленовато-жёлтые хлопья, в тончайшую невесомую паутину. Тогда повсюду можно было наткнуться на тела, сброшенные людьми прямо на землю.

Всё это нужно было уничтожить путём естественной утилизации. Оборотней создали именно для этого, они были наполнены кровью и жизнью Гойо, старого, древнего оборотня, пойманного с целью изучения. Ему сообщили, что он — лучший, и потому станет донором для остальных.

До того существа были просто зверями. Их поймали в лесу и подвергли обработке. Гойо помнит, как умирали его искалеченные собратья. Он оказался самым умным и живучим. У него была особенная, древняя кровь, а им просто не повезло. Перед тем, как выпустить всю свору полулюдей, их собрали в тесном помещении и дали необходимые инструкции. Гойо не понимал, зачем потребовалось объяснять столь очевидные вещи. Ему и так было всё понятно. И только потом — понял: все они, кого он считал братьями и сёстрами, выйдя из страшных белых стен лаборатории, обладали лишь смутным подобием сознания. Его мысли были их мыслями, они подчинялись ему, не издавая ни звука.

Это был неудачный эксперимент. Многие из опытной партии «санитаров земли» умерли после первой же уборки. Гойо не притронулся ни к одному телу, почувствовав подвох. У тел был странный синтетический запах — сладковатый, манящий. Лисы-оборотни умирали каждый день. И с каждым умершим собратом сознание Гойо становилось всё яснее, а разум — крепче.

Из всей оравы модифицированных «уборщиков земли» в живых остался только он. Гойо нравилось обретённое состояние разума. Его сознание, казалось, собиралось из светящихся капель, как ртуть. Впадать вновь в полубессознательное состояние, обрекать ещё сотню калек на краткую отсрочку смерти и безумие — благодаря особому ферменту, добытым из него самого — Гойо не захотел. Процедуры, которым его для этого подвергали, были ужасны, мучительны.

Когда последний лис из его стаи закрыл глаза, Гойо ушёл лесными тропами — далеко, в лесную чащу — туда, где его не смог бы найти никто. Ему пришлось перегрызть небольшой ошейник из лёгкого белого пластика с микроскопическими приборами внутри, позволявшими следить за его перемещением полупрозрачным неживым существам, похожим на ледяных стрекоз.