Жизнь на ощупь

Тану снился сон: он пытается бежать по морскому дну, сквозь медленную тяжёлую воду, а за ним гонится кит, которого он так испугался в детстве. Кит снился ему и раньше, но на этот раз он выглядел странно, как будто состоял из ржавого железа. Лязгающие звуки доносились сквозь воду, двоясь и расплываясь угрожающим гулом. И вдруг вода исчезла, растворилась, и лицо обдало свежим влажным ветром. Тан очнулся и открыл глаза. Его голова лежала на коленях Арха. Учитель и ученик находились у самой воды, и казалось, море плескалось прямо у Тана в голове. Если бы не открытое пространство вокруг, душевное состояние Тана можно было бы назвать безмятежным.

Солнце заливало берег мягким светом. Уже наступала осень: песок ещё был сухим и тёплым, а вода уже потемнела и казалась вдалеке, ближе к горизонту, почти чёрной и тяжёлой, как сырая нефть.

— Видишь этот корабль? — спросил Арх, усмехнувшись, и ладонь его покачнулась, указывая в сторону воды. Тан повернул голову. Поржавевшая посудина на цепи стояла на песке, у самого берега.

— Я оставил там для тебя всё, что необходимо. Еду, одежду на первое время. Везде изнутри нашиты карманы. Это для Книги. Чтобы она всегда была под рукой.

— Что это? — спросил Тан, окончательно придя в себя, и кивнул в сторону судна.

— Это старая баржа. В ней нелегально перевозили людей в то время, когда кругом шла резня, и многие бежали в зону отчуждения. Теперь там селения безымянных. Из одного из таких селений тебя привезли в Мран. Потом, когда воцарился порядок, перевозчики были зачищены.

— Их убили? — тихо спросил Тан и опустил глаза.

— Да. Так бывает всегда после великих общественных потрясений.

— Но почему?!

— В них слишком много было нечистого. Вернуть этих людей, почувствовавших свободу безнаказанности, в общество законопослушных граждан было невозможно. Беззаконие стало их образом жизни… Они были опасны для Мрана.

— Зачем мы здесь? — голос Тана зазвенел от напряжения. Ему хотелось услышать от учителя, что они здесь с целью обучения, и скоро вернутся обратно, в Великую Библиотеку Мрана, где Тану была знакома каждая трещинка на мраморном полу, и каждая царапина на гладких холодных стенах. Но учитель молчал. Ветер развевал седые волосы, выбившиеся из-под светлого капюшона. Надежда встрепенулась и затихла внутри Тана, сердце защемило от неизвестности, заныло, как будто перед разлукой. Помолчав, Арх отчеканил, трезво и спокойно:

— Я привез тебя именно сюда потому, что здесь не работает система слежения. Это единственное место, где ты можешь спрятаться так, что тебя не найдут ни ловцы, ни стрекозы, ни фантомы. Тебе придётся прятаться, пока ты не освоишься. Скрывать знания, имя, скрывать искусство речи. В твоей жизни появятся другие люди. Слушай, как они говорят. Научись подражать их речам и мыслям. Иначе ты не сможешь понять, что у них внутри. Тебе придётся освоить их язык, их образ мыслей, научиться следовать их правилам. Иначе ты не сможешь заслужить их доверие, и всегда будешь чужаком. И еще: никогда не пытайся сделать их лучше, чем они есть. Это — невозможно.

Арх взял круглый камушек, перекатил его на ладони и, размахнувшись, швырнул в море. Тан проводил его глазами, и ещё несколько минут бесцельно смотрел на то место, где он бултыхнулся и канул без следа. Сейчас он казался сам себе таким камнем, вынутым из тёплого сухого песка и заброшенным в тёмную тяжёлую воду.

Тан задумался, вспомнил пиратские истории из старинных книг, прочитанных за годы обучения у Арха. Ничего нового не происходит в мире. Ничего… Некоторое время он ещё смотрел на маленькие волны, дрожащие у берега. Их плеск не умолкал, и Тану казалось, они всхлипывали, когда наталкивались друг на друга и рассыпались пеной на сером песке. Он перебирал в уме торопливые вопросы, которые необходимо было задать учителю. Он не мог даже представить себе, что останется один, безо всякой опоры, без заранее обусловленной цели — здесь, где только море, песок и эта старая ржавая баржа. От одной мысли об этом всё его нутро окатывал ледяной страх.

Обернувшись к учителю, он увидел лишь примятый песок. Куда он исчез?

Песчаный берег тянулся до самого леса. Тану показалось, что в сумраке среди деревьев мелькнул светло-золотистый балахон Арха. Учитель, как всегда, ушел не прощаясь, без подробных инструкций и объяснений. Он никогда не прощался. И никогда ничего не объяснял.

Расплавленный ком обиды застрял в горле, мучительно ворочаясь, пока он не проглотил его. Как всегда. Как много лет подряд. Обида, будто огромная улитка, проскользнула внутрь, обдала лёгкие холодным огнём и горько растеклась внутри, обжигая солнечное сплетение. Хаос вздрогнул и медленно поднялся из тёмной глубины внутри Тана. Чувствуя, как стремительно он теряет равновесие, юноша лёг на песок навзничь и долго лежал, глядя в ясное осеннее небо. На небе не было ни облачка, и за долгое время не пролетела над головой ни одна птица. Ничего, боль уймётся — потом, когда смысл и взаимосвязь всех событий станут очевидными, понятными. Этому его учил Арх: боль всегда проходит, когда понимаешь причины.

Тану было страшно одному в мире, которого он не знал. Но гораздо страшнее было то, что он не знал и себя самого в этом непривычном для него мире. Весь его опыт, приобретенный за годы обучения в тихой келье библиотеки Мрана, сейчас не стоил ничего. Он почувствовал себя глупым и слепым. Отряхнув песок с одежды, сделал несколько шагов по направлению к сооружению у воды, неуверенно ступил на железную лестницу, открыл тяжёлую поржавевшую дверь и переступил порог.

Дверь за его спиной закрылась со звуком, похожим на стон. В руках Тана не было ничего, кроме Книги. Ему пришлось подождать, прежде, чем глаза привыкли к темноте и он смог двигаться в плотном и гулком мраке железного отсека на ощупь.