Старые счёты

ИСТОЧНИК

Второе убийство, которое совершил Эрскаин, было случайным. Нечаянным. От второй жертвы Душегубу не было никакой выгоды, хотя между Душегубом и убитым с детства была враждебность, и существовали старые счёты. Убитого звали Ганжу.

Убитый был своего рода романтиком — что было редкостью в краях, где жили безымянные. Промышлял сутенёрством, слыл соблазнителем простушек из окрестных селений.

Играясь с ними, как кот с мышами, молодой ловелас обирал их до нитки, а потом сбывал в местные бордели. Эти злачные заведения были возле каждого селения безымянных. Правда, всегда располагались поодаль, на отшибе. И почти все юные дурочки верили, что это временные трудности, любовь до гроба им обеспечена, и любимый заберёт из этой клоаки, как только дела поправятся.

Мужчины в селениях, где он отирался, навещая своих пассий, прозвали его Котом. В их кругу Ганджу презирали за позорный заработок, и среди них трудно было найти человека, который бы выражал дружеское расположение к парню. Зато женщины при его появлении изо всех сил прихорашивались, старались быть как можно привлекательнее и чуть ли не заглядывали ему в рот.

Ганджу никогда не отвечал злом на зло, был скользким, как угорь, ускользал от конфликтов, пропуская мимо ушей издевательские шутки. Чудом умудрялся не вступать ни с кем в перепалку, невзирая на самые обидные провокации.

Похоже, он и вправду не был злопамятным и обидчивым. А когда шутки становились особенно грубыми, и, что называется, зашкаливали от непристойности, лицо Ганджу выражало чистосердечное недоумение. Казалось, он не понимал обидного смысла сказанных в его адрес унизительных слов.

Было ли это фальшивой игрой, или удивление было искренним — никто никогда не мог бы понять. В селениях безымянных был свой кодекс чести, свои правила. И со всем этим нужно было считаться, если хочешь выжить и нажить себе какой-никакой авторитет.

Ганджу вызывал у Душегуба инстинктивную неприязнь. Почему? Вряд ли он смог бы объяснить это сам себе. Парень был с гнильцой. Это чувствовали почти все. Хотя, по сути, он был безобидный малый — если учесть состояние морали в Мране, да и чего греха таить — в поселениях отверженных тоже благородство было редкостью.

Между ними вышла неприятная история ещё в то время, когда они были несмышлёными подростками. Эрс, признанный вожак стаи, состоящей из местных лоботрясов, тогда промышлял со своей компанией на старом лесном кладбище. Ганджу появился в один из летних дней, как черт из табакерки, и заявил, что намерен заняться кладоискательством. Было видно, что он хочет подружиться, но выглядело это так, будто Ганджу сам всё придумал, и не против того, чтобы к нему присоединились все остальные. А между тем стая уже давно занималась поиском кладов в старых могилах и склепах. Ребята промолчали, ожидая, что скажет вожак. А Эрс тогда взял да и плюнул ему на ботинок, предупредив: «Донесёшь — удушу». Донёс или не донёс Ганджу — всё это теперь никакого значения не имело. Отец всё равно узнал о кладбищенском промысле и побил его прямо там, у разрытой могилы, на глазах у приятелей Эрса. Рёбра срослись, но Эрс больше на кладбище не ходил никогда. Компания сама по себе распалась. А в чём была первичная, настоящая причина конфликта, Эрс не смог вспомнить, как ни старался.

Возможно, Эрса раздражал его наглый вид, слишком красивое, холёное лицо, лёгкая, слегка вихляющаяся походка. Он чувствовал в нём какую-то опасность, и если бы Эрса спросили, что он думает об этом человеке, он бы сказал, что тот похож на предателя, на сексота, которых было полно в селениях безымянных.

Как бы то ни было — из-за такой ерунды он даже не подумал бы его убивать. Всё случилось неожиданно. Они столкнулись в полдень на узкой дорожке, возле леса недалеко от дороги, ведущей к Мрану. Ганджу шёл по дороге, качаясь из стороны в сторону, как пьяный, с перекошенным, как будто от ужаса, бледным лицом. Поравнявшись с Душегубом, он вдруг ни с того ни с сего кинулся на него, как будто сошёл с ума. На миг Эрсу показалось, что в его руках блеснуло лезвие ножа, но это была ошибка, стоившая Ганджу жизни.

После того, как Эрскаин задушил Ганджу, сломав безумцу глотку от неожиданности и избытка силы, он обыскал его. В кармане куртки не было никакого оружия, единственной ценной вещью оказался огромный, яркий шёлковый женский платок, расшитый золотыми нитками, с цветами и птицами на красном поле. Проверяя нагрудные карманы, Эрскаин нащупал что-то мягкое и вытащил на свет. Это была чашечка бутона красной розы, который, казалось, был грубо оборван со стебля.

Зачем покойный таскал в нагрудном кармане измятый бутон, Эрс не понял. Но подумал, что, может быть, роза обозначала для Ганджу что-то особенное, личное. С удивлением рассматривая увядший цветок, Эрс почувствовал на себе взгляд. Сквозь приоткрытые веки новопреставленный как будто глядел на розу в руках своего врага. Эрскаин тихо провел рукой по лицу убитого сверху вниз, закрыв ему глаза. Лицо Ганджу стало, наконец, спокойным и умиротворённым, как у безумно уставшего человека, получившего возможность, наконец, выспаться.

Эрскаин впервые подумал о том, что у Ганджу, похоже, нет родственников. Он отнёс его на руках в укромное место у ручья, а через час вернулся к телу с лопатой, бечевкой и простынёй, утащенной из дому тайком от отца. Провозившись до самого вечера, вырыл просторную могилу, обернул Ганджу в простыню, как в саван, и осторожно, на руках, опустил в яму бывшего врага, положив ему под голову платок. Затем, подумав, вложил в уже окоченевшую ладонь скомканный розовый бутон. В землю он вкопал толстую ветку. С помощью бечевки примотал ещё одну ветку — получился крест. Правда, не очень прочный. В голове Эрса даже мелькнула мысль — вернуться сюда позже, сделать крест как положено. В сарае у отца можно было найти для этого всё необходимое.

Эрскаин сделал всё это не потому, что нужно было спрятать тело. Ему просто хотелось похоронить Ганджу по-человечески.