2. Ями

Через три дня Ганжа приехал снова и увёл Дору из селения навсегда. Когда она очнулась, у неё кружилась голова, вокруг были каменные стены, и пахло эфиром. Вскоре за ней пришли странно выглядящие бледные существа. Они привели её в сверкающий зал, где огромный мужчина в тоге из неведомой Руфине серебристой материи, вежливо поговорил с ней о дальнейшей жизни.

Из разговора было понятно, что мужчина этот — властелин, и власть его огромна и непререкаема. Он был обут в красивые сандалии из тонких кожаных ремешков, его ухоженные руки украшали перстни с крупными сверкающими камнями, у него была гладкая кожа и светло-серые, как будто ледяные, глаза. Но взгляд почему-то напомнил Доре о лягушках, которых в детстве она, вместе с другими детьми, ловила в сельском пруду за часовней Никодима.

Властелин попросил показать ему чудо с цветком, а после громко захлопал в ладоши. Потом он велел Руфине забыть не только тайное, но и домашнее ласковое имя. Вместо её родных имён ей дали прозвище Ями. Что означало это странное, тёмное имя, Дора не понимала. Властелин сказал, что она должна подвергнуться трансформации, иначе её придётся убить. Ей ничего не оставалось, как кивнуть и принять неизбежное.

Её увели из сверкающего зала, раздели донага и уложили на холодную пластиковую прозрачную поверхность стола, усеянного незнакомыми металлическими предметами. Затем Руфина потеряла сознание. А когда пришла в себя, лёжа в стерильной белой больничной палате, то поняла, что Руфины больше нет. Вместо неё под простынёй находилось хрупкое, бледное чужое тело, не имевшее признаков пола. Позже Ями объяснили, что без инициации, без жертвы — Мран не потерпит новоприбывшего, кем бы он ни был. В жертву приносили самое ценное. У Ями это была женственность.

Единственное, что связывало Ями с рыжеволосой девочкой из её прошлого — было умение выращивать цветы. Чудо с цветами она показывала на официальных празднествах, куда её приглашали вместе с другими артистами. Каждое выступление сопровождалось овациями, радостными возгласами и восторгом. Но что-то случилось с её душой.

По ночам всё чаще снилась Руфина, прозрачная, нежная, с облаком золотистых волос. Во сне Ями сидела на могиле, а Руфина гладила её по голове и плакала.

Чудо с цветком теряло прелесть. Цветы, выращенные во время сеансов, начинали увядать прежде, чем расцветал главный бутон. А в один из последних сеансов в сердцевине цветка возник змеиный глаз, и весь цветок стал превращаться в какую-то химеру, в ядовитую тварь. После жуткого представления Волгл объявил о том, что Ями переходит на новый уровень.

Ями спросила у телохранителя, дежурившего у её комнат, о чём идёт речь. То, что она услышала, потрясло и, казалось, сломало всё, что ещё оставалось в ней от неё самой. Слова Волгла означали, что Ями войдёт в портал, где её ждёт аннигиляция. Переход на последний уровень, где наступает бессмертие. А поскольку Ями — любимица публики, эту сцену будут наблюдать все жители Мрана. Телохранитель подчеркнул, что это — большая честь для обычной сельской девушки из зоны изгоев.

Выслушав ответ, Ями спряталась в комнате и впервые в жизни выплакала всё горе, приключившееся с ней с тех пор, как она была увезена из селения безымянных — в чопорный страшный Мран. Она плакала до тех пор, пока в темноте не появилось мягкое сияние. Кто-то легко, почти невесомо дотронулся до её тёмных, коротко стриженых волос. Ями открыла глаза и прошептала:

— Парамон?

Старик, странник из полузабытого детства, кивнул, глядя на неё из угольной непроглядной темноты. Ями подумала: вот же чудо какое… Старик светился в кромешной тьме, и это было непостижимо.

— Ничего не бойся, Руфина… — голос старика был искажён, как будто его слова транслировали по неисправному радио. Но Ями услышала каждое слово. Она всё поняла.

И тьма отступила.