Скрипка

Подросток оказался хлипким, белобрысым, с розовыми ушами, сквозь которые просвечивал солнечный свет. Безмятежное узкое лицо, белёсые ресницы и бледная кожа, усеянная золотистыми конопушками, делали его похожим на девчонку. Рядом с крепким, рослым Эрсом он выглядел совсем хрупким, даже до плеча ему не доставал.

Взглянув на него, Итель разочарованно вздохнул. Как этот цыплёнок управится с делами, которых было множество здесь, в харчевне, и большинство из них требовало физической силы? Одним словом, малёк.

Но делать было нечего, уговор дороже денег — Итель дал обещание взять к себе Анхеля, значит, должен исполнить. Подводить людей Итель не любил. Должником крепыша с кличкой Душегуб — быть не хотелось. Тем более, Эрс не раз вступался за Ителя, когда к хозяину харчевни подкатывали любители поживиться на дармовщинку.

Беспредельщиков с уголовными замашками в селениях безымянных после войны осело много. Их боялись, не спорили. Платили дань — в обмен на защиту и покровительство. Большинство из них перебили друг друга в первые же годы исхода из Мрана — в то время они делили между собой власть на территории зоны отверженных. Те же, кто уцелел в бандитских разборках, стали вести себя потише, занялись какими-то тёмными делами. Но время от времени волчата помоложе сбивались в небольшие стихийные шайки и прессовали селян, особенно тех, у кого спорилось какое-нибудь дело.

Наскочили и на Ителя. Явились в харчевню и выкатили целую телегу условий, да таких, что Итель бы разорился с их аппетитами! Тогда и вступился за хозяина харчевни Душегуб.

Что и как там происходило, Итель не знал, и даже интересоваться поостерёгся. Но после недолгого разговора с Душегубом на заднем дворе харчевни, парни заказали грибной настойки и поросёнка, поужинали и убыли в неизвестном направлении.

— Ты что, вместо меня решил нанять этого заморыша? Драить миски и кружки? — прошипела Ителю на ухо грубоватая, приземистая помощница с угрюмым лицом и зычным именем — Ула. Уверенная, нахрапистая, она приходилась ему некровной роднëй — была племянницей покойной жены.

— Да он кастрюлю не удержит в руках! — хохотнул Итель. — Куда ему на твоё место-то… Не волнуйся, тебя никто не заменит, и я тебя никогда не выгоню. Хочешь — возьми его подручным, пока на «подай-принеси». А потом видно будет, что ему можно поручить.

— Хорошо, — согласилась Ула. — Но зачем ты вообще его взял, нахлебника? Он же совершенно бесполезный.

— Бесполезных людей не бывает. Любой человек хоть на что-то, да сгодится. Не вздумай донимать да изводить малька. У него заступник серьёзный. И полезный.

— Душегуб что ли, заступник?

— Да, он самый.

— Что ж сразу-то не сказал, тогда другое дело.

Ула была похожа характером на Аглаю — в меру агрессивная, хваткая, но всегда — трезвая и здравомыслящая. В том, что Ула не будет гнобить Анхеля, Итель был уверен.

Весь день новый работник отирался на кухне, внимательно приглядывался к работе, к обстановке. Выполнял мелкие поручения старательно. Ула осталась довольна. Мальчишка оказался понятливым, уважительным, со сноровкой. В конце дня Итель отвёл Анхеля к себе домой, показал отдельную комнату, где сам бывал редко. Здесь никто никогда не жил, не спал. Дом строился, ещё когда была жива Аглая — с заделом на будущих детей. Но детей не случилось. Аглая так и умерла беременной, не успев ни родить, ни даже растолстеть как следует.

— Если тебе что-нибудь будет нужно, скажи. Ты что-то умеешь делать?

— По дереву могу… Люблю вырезать всякие фигурки.

— Игрушки? Для детей?

— Нет. Просто фигурки.

— Для чего они нужны?

— Просто… — Анхель пожал плечами и покраснел. — Для красоты…

Итель был сражён. Такого он не слышал много лет. Надо же… Для красоты! А парень-то не такой уж дурачок. Сердце у Ителя трепыхнулось и затихло.

— Хочешь, покажу тебе что-то? Идём со мной.

Отодвинув комод в горнице, Итель склонился над дощатым полом, нащупал в полу железное кольцо и приподнял. С тех пор, как был построен дом, он открывал этот тайник всего несколько раз, чтобы положить туда вещи, которые ему были дороги, но которыми он никогда не пользовался. А зачем он хранил этот бесполезный хлам — сам не знал.

Пошарив под досками, Итель извлёк на свет футляр со скрипкой. Этот секрет он хранил даже от жены. Хотя, наверное, Аглая знала о тайнике. Она знала наизусть каждый сантиметр в этом доме. Скрипку он как-то выменял у одного бандита на уйму еды и настойки, когда тот организовал пышные поминки своим погибшим в разборках подельникам. Она была, пожалуй, даже получше той, которая сгорела во время пожара. Итель спрятал её до лучших времён, которые так и не наступили.

Футляр открылся, тихо клацнув крошечным замком.

— Это что? — спросил Анхель, дотронувшись пальцем до диковинного предмета.

— Это скрипка.

— Для чего она?

— Для музыки. Я когда-то учился на музыканта. Когда был таким, как ты… — Итель запнулся, засмеялся. — Таким же… лопоухим.

— Ох ты… — выдохнул Анхель. — Какая красивая…

Паренёк любовно погладил кончиками пальцев изогнутые очертания эфы, дотронулся до шейки, до завитка, поочерёдно прикоснулся к струнам. — Покажи, как она работает!

Лицо Анхеля оживилось, выражая любопытство и восхищение.

Итель снова почувствовал суматошное сердцебиение, будто вместо сердца у него внутри затрепыхалась маленькая птичка. Неуверенно, неуклюже и нежно, он взял скрипку в руки, прижал к подбородку, робко провёл смычком по струне. Скрипка отозвалась то ли стоном, то ли тихим протяжным мяуканьем. Итель взмахнул смычком ещё, извлекая странный, много лет не слышанный, звук. Потом ещё, и ещё. Звуки были шершавыми, скрипучими, они царапали слух и производили пугающее впечатление. Наконец, скрипка сдалась. В тишине дома раздался чистый, глубокий звук, похожий на волнующее контральто красивой женщины.

Итель закрыл глаза и плавно опустил смычок. Потом осторожно опустил скрипку в футляр.

Лицо Анхеля выражало сочувствие столь живое, что Ителю на миг стало самому себя жалко.

— Извини. Я много лет не прикасался к ней.

— Это ничего… — тихо произнёс Анхель. — У меня тоже получались поначалу некрасивые штуки. Уродцы. А потом — наладилось.

Они помолчали, сидя перед распахнутым футляром. Итель некоторое время рассматривал Анхеля, как тот клюëт носом после трудового дня. Потом сказал:

— Давай-ка спать. Завтра я спрошу у Эрса, может, остались какие-то инструменты у его отца. Раньше он резал по дереву. Всякие полезные вещи мастерил.

Над селением сгустилась ночь. Итель ещё долго ворочался в кровати, думая о скрипке. Морщился, вспоминая о звуках, которые ему удалось добыть из забытого музыкального инструмента огрубевшими руками. Наверное, смешное зрелище — изящная скрипка в руках обрюзгшего стареющего лавочника. Он уже почти заснул, когда в тишине, из-за закрытой двери в комнате Анхеля, послышался тихий, печальный скрипичный звук, потом ещё один, и ещё. Сквозь дрёму Итель вслушивался в звуки, нарушающие тишину, с безотчетной тоской и жадностью. Ему даже на мгновение пригрезился в этих звуках забытый голос Аглаи, которой больше не было на свете.