Тоска

Гойо, старый оборотень, чьё имя означало — "осторожный", не помнил о себе ничего. Он знал историю каждого дерева, животного, человека, места — стоило ему лишь учуять их запах. Но память о собственной жизни была похожа на глухую каменную стену — высокую, серую, гладкую, как вылизанная морем галька на морском берегу. Оборотень чувствовал: за ней что-то есть. Но ни подслушать, ни подсмотреть, что происходило за стеной, не мог.

Гойо любил лес. Иногда ему казалось, что он родился в лесу. В памяти старого оборотня хранились миллионы запахов и тысячи диких лесных тропинок, но не осталось ни единого воспоминания из детства. Он не помнил родителей, как будто взялся ниоткуда, возник из прелого осеннего пара — у самой земли, под мокрой от холодного дождя пожухлой листвой. А может, он вырос из-под земли, как гриб, или упал с неба, как снег?

Честно говоря, тайна происхождения не беспокоила Гойо до тех пор, пока он не повстречался однажды с человеком, оскорбившим и унизившим оборотня так сильно, что Гойо не мог ни о чём думать, кроме собственного поражения. Они повстречались в чаще леса голодной сырой ночью, после того, как лис чудом не издох от побоев в одной из зажиточных деревень, набитой безымянными, как улей пчёлами на пасеке.

Он не чувствовал обиды на людей. Это жизнь. Если бы его не поймали и не избили до полусмерти, он украл бы курицу, завалил бы овцу или лошадь, выпотрошив до костей тушу, или убил бы зазевавшегося аборигена. Люди были для Гойо дичью, а он для них — опасной мишенью. Он охотился на них, а они на него. Поединок между людьми и животными продолжался не первое столетие. Гойо привык к этой древней войне.

Между старым лисом-оборотнем и чудотворцем произошло нечто такое, что выбило Гойо из колеи и породило тоску на дне всего его существа — глубоко внутри, рядом с желудком. О том, что это была тоска, Гойо догадался, почувствовав эту звериную тоску в человеке. Она была похожа на голод и боль, слившиеся в единый нервный спазм. Гойо удивился: как они с этим живут? Проклятый чудотворец заразил его тоской, когда оборотень укусил его за шею. А ведь всё должно было быть совсем не так! Укус оборотня заразил бы любого человека лисьим бешенством, парализовал бы. Но с чудотворцами всё было сложно и непонятно.

Нужно начать с того, что любое существо из породы чудотворцев было неуязвимо, недосягаемо для оборотней. Они даже не видели Гойо, хотя он не раз шёл с ними рядом — так близко, что можно было вдыхать запах их крови в тонких эластичных сосудах, вдыхать аромат их кожи, волос, пота, и даже слёз. Но при попытке прикоснуться к кому-либо из них лис ощущал, что вокруг них возникал невидимый воздушный кокон, непреодолимый и пугающий.

Почему же отшельник, живущий в чаще леса, увидел его? И даже пригласил угоститься только что убитой зайчихой. Гойо знал ответ: чудотворец был убийцей, таким же, как и старый лис. Это объединяло чудотворца и оборотня, потому и не было вокруг лесного незнакомца никакой защиты. Потому и принял Гойо чудотворца за обычного лесника или беглого преступника — лёгкую добычу, способную утолить ледяной голод Гойо на несколько недель.

Гойо мог запросто прокусить шею любого человека до самого позвонка. После этого существо становилось безвольным, беззащитным. С таким телом можно было делать всё, что угодно. Даже сожрать живьём. Но соперник в борьбе оказался ловчее.

Распластавшись на земле с чугунным коленом на горле и чувствуя необычный вкус человеческой крови во рту, Гойо вздрогнул: незнакомец был не простым крестьянином, в его крови было противоядие — редкий органический состав. Такие препараты были только в одном месте: в жуткой лаборатории Мрана на глобальной ферме.

Гойо почувствовал ужас при воспоминании о белых каменных стенах и неживых мучителях, причинявших ему боль. Слюна оборотня оказалась бесполезной, как семя, пролитое в землю, и злоба, с которой он кинулся у костра на гостеприимного встречного, вернулась к нему невыносимой для его звериного нутра тоской. Она была острой, как стрела, пронзающая тело, и столь сильна, что выдержать её мог только человек.

Но самым жестоким и непонятным было то, что человек, едва не ставший жертвой собственной доверчивости, не стал добивать напавшего. Отпустил.

Вспоминая короткую схватку, лис заново почувствовал острую ненависть. Никто и никогда не унижал его так, как этот гордец. Гойо обладал силой, но в чудотворце была власть. Он сам был — воплощённая власть. Он мог выбирать: убить оборотня или оставить в живых. И выбрал второе.

Гойо был помилован им по непостижимой для лисьего ума причине. Он просто не захотел его убивать. Выбор, недоступный оборотню: вот что приводило Гойо в бешенство.

"Да кто ты такой? Чем ты лучше меня?! Такой же убийца, как и я… " — подумал лис в который раз. Тоска работала внутри него безостановочно, заставляя прокручивать в сознании то, что произошло, сотни раз. Показалось, что у него раскалывается череп. Это было мучительно. И не было никакого избавления. "Настоящий ад..." — устало подумал Гойо. "Как они живут с этим?"

Он остановился посреди лесной тропы, покачнулся, сжав руками седую голову. Кладбище. Оно было где-то рядом. И оттуда доносился земляной могильный запах, смешанный с запахом юной женщины — чистой, нетронутой, сладкой. Она плакала. Гойо отчётливо учуял запах её слёз.

Осторожно пробравшись вдоль кладбищенской ограды внутрь, Гойо проскользнул между рядом свежих могил, спрыгнул в одну из свежевырытых пустых ям и присел на корточки. Время в мире людей шло быстро, сжимая человеческую жизнь до нескольких событий между рождением и уходом в иной мир. В том, что иной мир существует, Гойо не сомневался, но не был уверен, что возможность новой жизни по ту сторону видимого мира даётся всем. Это нужно заслужить. Во всяком случае, себя он достойным новой жизни не ощущал, потому цеплялся за нынешнюю жизни всеми руками, ногами и лапами.

Девчонка стояла у одной из дальних могил, ещё не заросших травой. Под земляным холмом с крепким деревянным крестом, в глубине, покоилось тело её матери. Гойо в одночасье узнал о ней всё: и о том, что её отца убил тот, кто помиловал его в ночном лесу, и о том, как тихо отошла из жизни её мать, и как её встречали отец, муж и сын, стоя у порога — невидимые даже друг для друга. Только тайное имя, которое ей шепнула мать перед тем, как исчезнуть из мира, оставив на высокой кровати тело, как износившуюся одежду, Гойо не узнал. Тайные имена людей были наглухо закрыты для оборотня.

Светлая, с крепким стройным телом, с волосами цвета спелой пшеницы, в белой косынке, девушка стояла и плакала — неподвижно, беззвучно, не всхлипывая. Лис удивился: нити, связывающие все существа этого мира, были непостижимы, но была в этой всеобщей взаимосвязанности какая-то удивительная логика, красота и высший смысл. Лис впервые почувствовал эту стройность и красоту. Интуитивно, наугад. откуда пришло это ощущение, Гойо не понимал.

«Эй, ты, глупая человеческая женщина!» — крикнул он ей, наполовину выбравшись из ямы. Она продолжала стоять у холма, и ветер перебирал её волосы, выбившиеся из-под лёгкой косынки.

«Кому ты плачешь? Здесь никого нет! Нет никого, кроме нас с тобой!» — уже тише, добавил Гойо. Это было бесполезно. Она не слышала его голоса и не видела его, выбирающегося из чьей-то завтрашней могилы. Они были в разных мирах.