Хранитель секретов

ОДЕРЖИМЫЕ

Гонгор — придворный эскулап, чьи опыт и знания были бесценны, а имя означало «хранитель», знал тысячи секретов из жизни власть предержащих. Но сегодня он шёл по гулкому мраморному коридору резиденции Верховного Правителя, Волгла, до боли сжимая ручку медицинского саквояжа. В его голове ещё звучал голос, вырвавшийся из гортани властелина Мрана. Голос был чужим. С таким симптомом психического недуга Гонгор сталкивался лишь однажды.

Согласно тайным инструкциям, носитель синдрома должен был изолирован и немедленно устранён — во избежание психической эпидемии и ненужных слухов. Гонгор обязан был немедленно доложить об этом наверх. На самый верх. Ситуация была крайне деликатной. Разрешить проблему не представлялось возможным.

Мраморные горгульи и химеры, облепившие стены коридора, казалось, поворачивали головы, встречая и провожая идущего. Их белые глаза вызывали трепет и ужас. Всё было не так, как должно быть. Ласковый поющий голос, услышанный в трапезной, казалось, догонял его, летел по следам, кружился у лица. Он казался противоестественно живым в гулкой холодной тишине. Песня звучала всё громче, всё отчётливей. Гонгора охватило смятение: то, о чём пел голос, звучащий, кажется, уже прямо в его голове, было нелепым, непонятным, и потому — пугающим.

«… Зверя лапа золотая руны чертит на песке, страшен блеск змеиной кожи, выше гор его хребет...»

Шаги сзади были почти бесшумны. Гонгор не услышал живого дыхания и не ощутил присутствия человеческого тела, от которого обычно исходило тепло и едва различимый запах. Он даже не успел обернуться — прежде, чем вокруг его шеи обвился нежный шёлковый шнур. Голос сгустился, стал плотным, материальным, разделился внутри себя, расплёлся на сотни тонких, звонких голосов, выстроился в ажурный слаженный хор, звучащий с потолка, со стен — отовсюду, откуда на него глядели невидящие глаза мраморных чудовищ. Каждое слово песни стало ясным и понятным старому лекарю, обнажая забытый смысл всей жизни: «Тише, одуванчик Божий — баю-баю, смерти нет...»