Милость

«… Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры...» — Арх, Верховный Жрец Мрана, вздохнул и вернулся к началу абзаца, перелистнув страницу назад.

«Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры...» *

Слова древней Книги скрывали тайный, истинный смысл от рационального ума жреца. Без этой глубины интуиция молчала. Изречение казалось бессмысленным.

Сидя в кресле, сгорбившись, Арх вглядывался в безжизненную буквенную вязь.

Милостыня, как бескорыстное подаяние нуждающемуся, давно перестала существовать. В Мране не было нищих. Жители были сыты, одеты, физически здоровы и благополучны. Они вели бездумную праздную жизнь — в отличие от тех, кто управлял титаническим механизмом Города, обеспечивая мир, порядок и всеобщий достаток. Все блага исходили от Мрана, но распределять потоки благополучия приходилось служителям.

В то время, как население Мрана предавалось житейским радостям и свободному самовыражению, высшая каста всецело посвящала себя служению. У каждого в мире Мрана, с его жёсткой иерархией, была своя задача.

Не удивительно, что население с удовольствием славило Мран и его правителей. Это была условная плата за оказываемые каждому жителю услуги — и естественная благодарность подателю благ Мрану и его служителям. Облечённое в ритуал, наполненное ритмом песнопений и танцев, всеобщее ликование способствовало процветанию, гармонии и порядку.

Однажды Волгл, Верховный Правитель, выпив кубок легендарного мранского вина на одном из званых обедов, грубо пошутил: «Таких вдохновляющих месс не было при самом святом Парамоне!». В трапезной наступило оглушительное молчание.

Парамон был последним священником, снявшим с себя церковное облачение и первым, кто взошёл на костёр во время гонений. Мран тогда освобождался от опасных элементов — всех, кто возбуждал в нём враждебные чувства. Парамон, чья популярность среди населения была заоблачной, оказался самым сильным раздражителем, поскольку был союзником смертельного врага Мрана — невидимым, но вездесущим и могущественным.

Во время очищения от скверны прошлого Мрану удалось освободиться от Того, в честь Кого на этой земле люди возводили храмы столетиями. Храмы были стёрты с поверхности земли, его работники преданы огню. Лишь те, кому удалось бежать от смерти, кто был изгнан из Мрана и рассеялся по землям в селениях безымянных, напоминали о прошлой жизни и уничтоженной старой вере. Но между Мраном и теми, кто покинул это место, выросла глухая стена. Не только каменная. Она была возведена в умах, необратимо разделяя людей на два несовместимых вида.

Арх вздохнул. Заветы Того, о Ком в Мране было запрещено упоминать, были невыполнимы. Им не было места нигде в справедливом мире Мрана!

Как можно было тайно дать кому-то милостыню, если нищих не осталось, любое движение не могло быть незамеченным, а отрепетированная благодарность жителей Города выражалась публично?

Арх спускался в подземелье и открывал Книгу, когда нуждался в совете, или стоял перед выбором. Прийти в тайное хранилище его заставил серьезный повод: пропал Кун, гордость Мрана, учёный. Его дар познания вызывал почтительное отношение даже у всезнающего Арха.

Кун пропал несколько дней назад. Поиски не принесли результатов, если не считать служебный автомобиль, обнаруженный в озере, близ одного из селений Безымянных в Зоне Отчуждения. В затонувшем автомобиле были найдены останки водителя с явными признаками самоутилизации. Это был служебный биоробот. Приказать ему включить программу самоуничтожения мог только один человек: сам Кун.

Тело учёного исчезло. Водолазы, посланные правительством на поиски, вернулись ни с чем, просканировав каждый сантиметр дна.

Телохранитель Куна, Дван, был последним из живых людей, видевших учёного в роковой вечер. На дознании парень дал исчерпывающие ответы на все вопросы. Его показания были подтверждены камерами видеонаблюдения. Всё сошлось. После вечерней прогулки Дван отвёз патрона на окраину города, где Куна ожидал служебный водитель.

Дальнейшее не укладывалось в здравую логику. Автомобиль вскоре пропал с радаров. Возможно, была включена защита от слежения. Такие вещи происходили время от времени в Мране, когда тот или иной представитель высшей касты хотел стать незаметным или встретиться с кем-то интимно, наедине.

Но самое неприятное случилось через несколько часов после дознания. Доверенный служебный помощник доставил Арху докладную записку из департамента внутренних расследований. К записке прилагалась запись нескольких голограмм в виде крошечных жемчужных птичек с золотыми зёрнами в клюве. Записи были извлечены из аэрофона Двана дознателями. На них был обнаружен обрывок разговора учёного и телохранителя. В докладной записке было указано, что содержание разговора очень похоже на злоумышленный предварительный сговор. Покидать Мран без разрешения Системы было категорически запрещено.

Арх внимательно прослушал голосовые отрывки. Они были записаны в салоне машины. При желании диалог можно было представить, как иронический разговор двух близко знакомых людей. Ирония искажает истинный смысл слов и порождает смысловые галлюцинации. Мало ли что показалось подозрительным в подшучивании старшего над младшим. Улики были ничтожны. Всё зависело от Двана. От его слова.

Дело было щекотливым. Семья телохранителя принадлежала к элитной части общества. Обе ветви аристократических родов пережили немало потрясений, гонений и переворотов, но судьба уберегла их от истребления.

После воцарения Мрана семья принесла неоценимую пользу в организации жизненного пространства. Это были созидатели, наиболее лояльные Новой Системе Управления. Их труд на благо общества был по-старинному добросовестным и бескорыстным. Что скрывать, за десятилетия растления и деградации, предшествующие наведению Нового Порядка, большинство отвыкло от труда и энтузиазма. Поэтому не удивительно, что семья Двана носила титул почётных граждан Священного Города и обладала заслуженным авторитетом.

Арх с тяжёлым сердцем положил улики в ларец для особо важных документов, приказал Двану явиться в назначенное время, и по обыкновению обратился к запретной Книге. Она всегда подсказывала ему, как поступить. Но сегодня её слова были немыми, как будто Книга отказывалась давать ответ. Слова дрожали, потому что книга дрожала в его руках. Арх сам себе казался погружённым в тёмный туман — густой настолько, что невозможно было увидеть свой следующий шаг. Любое благодеяние в этой ситуации было сомнительным. Если подозрения будут верны, парень обречён. Изменников, позволивших потерять оказанное ранее доверие, посмевших солгать Мрану — казнили на виселице.

* (Мф. 6: 1-4)