80

Золотое солнце лилось с голубеющего наверху залива, проходило через пласты стекла и разбивалось о столики кафе. Тёплый, поздне-майский воздух витал всюду, в нём было уверенно и радостно.

Компания устроилась за одним из столиков. Здесь собрались многие из тех, что часто светились на сходках, в основном бывшие гужевцы, хотя не только. Феликс был весел, беспрестанно шутил — в тему и не очень. Впрочем, сейчас всё было в тему, ну, или казалось таким.

Не присутствовали тут Гречаев и Вайзонов: у них как раз шло очередное заседание временного правительства.

— Интересно всё-таки, что это тогда было, — Феликс водил пальцем по ободку фужера, отчего тот тоненько визжал. — Почему они пошли против неё? Какое-то временное помутнение?

Виталий Рамишев с улыбкой пожал плечами.

— А почему ты не допускаешь, что они могли просто перейти на нашу сторону?

— Кто? Те? — рассмеялся Феликс. — Штабной отряд?

— Ну да, как народ на улицах. Они-то были с нами в итоге.

— Так то народ… Нет, что хотите делайте, но я категорически отрицаю, что эти лица могут вот так вот просто подумать и куда-то перейти. Это, конечно, очень романтический поворот для какой-нибудь книжки, но так не бывает. Они завязаны в систему и никуда из неё не денутся.

— Ты просто не веришь в людей, — вздохнул Рамишев.

— Я не верю? Я очень даже верю! Вот Леон подтвердит, мы на Главной площади рядом стояли.

— Ага, — кивнул Пурпоров. — Когда пошла паника и все начали отступать — забрался на стену и орал «Люди, я в вас верю!», — вся компания дружно рассмеялась. — Так что Лаванда ему, похоже, всё испортила.

— Да, сестрёнка — она такая, — сквозь смех пробормотал Феликс.

Было весело вспоминать всё по новой ещё и потому, что это было позади, ничем не грозило больше сию же минуту, стало неизменным и утвердившимся — а потому безопасным — эпизодом их жизни.

Рамишев, сидевший напротив Феликса, похоже, заприметил что-то у того за спиной.

— Кажется, за тобой пришли.

— Кто? — Феликс обернулся. — А!

Поодаль от них, у стены, стоял изящный тёмный силуэт. Он выжидал чего-то, но ближе не подходил — будто знал, что тот, кто ему нужен, и сам подойдёт.

Феликс мигом вскочил, но остановился и неуверенно оглянулся на остальных.

— Иди-иди, — кивнул Пурпоров. — Мы за тебя заплатим.

Убедившись, что Феликс следует за ней, Китти скользнула за угол. Уже там Феликс догнал её.

— Китти-Китти-Китти, — он легко поймал её за руку. — Подожди, не убегай. Мы, кажется, не договорили в прошлый раз.

— Определённо не договорили, — кивнула она с ничего не обозначающей и бессменной полуулыбкой. — Так кем ты хотел меня назвать? Сволочью, швалью, ссо-шной мразью?

— Боже, ты ещё помнишь эту фразу! — рассмеялся Феликс.

— Конечно. Я всегда всё помню. Даже тот разговор на выпускном тоже помню.

— Китти! — чуть отстав, он обхватил её сзади за плечи и раскачивал из стороны в сторону. — Ну не будь ты такой мелочно-мстительной тварью.

— Если б я была мелочно-мстительной тварью, Феликс, мы бы сейчас с тобой говорили совсем по-другому.

— Это да, — он выпустил её, и теперь они просто стояли рядом, глядя один на другого. — Мы бы попортили друг другу крови, если б были врагами.

Китти кивнула:

— Несомненно.

Минута — и, не сговариваясь, лишь переглянувшись, они двинулись в направлении винтовой лестницы и дальше, вверх, туда, где начинались недостроенные ещё этажи и куда сейчас, в редкий и краткий миг вседозволяющей свободы, можно было легко пройти.

Солнце светило сквозь узоры перил, причудливыми фигурами падало на ступени. Фигуры эти сходились и расходились вновь, сливались и разбегались в стороны и повторяли одна другую бесконечным каскадом, — будто танцевали и никак не хотели остановиться.

Лестница вывела на широкую, залитую светом площадку, с которой так хорошо был виден весь Ринордийск. Он блистал сейчас стеклом и металлом, сверкали древние шпили, отражая лучи. Вдалеке взмывали в воздух подъёмные краны — гигантские зелёные стрекозы.

Феликс жадно хватал глазами этот вид, глубоко вдыхал свежий ветер, обитавший здесь, на высоте. Балка ограждения на месте не построенного ещё фасада нагрелась на солнце, и её было приятно сжимать пальцами.

Будучи почти счастливым в этот момент, он перевёл взгляд на Китти. Она стояла молча, облокотившись на ограждение. Феликс улыбнулся:

— Эй, Китти, победа за нами.

— Победа близка?

Она, несмотря на тёплую погоду, как всегда, была в глухом чёрном платье. Сколько Феликс её помнил, Китти всегда носила закрытые платья — как минимум с закрытой спиной. Может, скрывала два старых сигаретных ожога чуть повыше левой лопатки, может, ещё почему-то. Сейчас она пристально и как будто слегка печально всматривалась вдаль.

— Хотелось бы знать, на что ты так внимательно смотришь, — насмешливо, но дружелюбно заметил Феликс.

— Да так… Просто игра теней и отражений.

— И что же тебе там отразилось?

Китти помолчала, потом указала кивком на что-то внизу.

— Видишь вон тот шар? — она обернулась на Феликса, проследила, куда он смотрит. — Прямо за мостом, недалеко от Главной площади.

Феликс понял, о чём она говорит: о большой полупрозрачной сфере, одном из знаковых мест городского центра. Отсюда сложно было разглядеть, но Феликс и так знал, что снаружи на сфере проступают едва намеченные очертания материков, а внутри неё, на пологих зелёных лугах, раскинулся маленький город с миниатюрной Часовой башней посередине.

Он усмехнулся:

— А так смотришь, как будто смерть свою увидела.

Китти чуть улыбнулась одними губами:

— Мне когда-то предсказывали, что я умру легко, но очень глупо. Я, впрочем, не особо верю предсказаниям… Нет, я просто думаю, пытаюсь представить: что там будет… года, скажем, через два, на этом самом месте.

— И как?

Китти только молча покачала головой.

— Всё так плохо? — Феликс засмеялся. — Нам опять не повезло с будущим?

— Нам не повезло с прошлым, — проговорила Китти и с чуть заметной иронией добавила. — Не уживается со светлым образом нового мира.

— Вечно ты всё портишь, — он, будто бы обиженно отвернувшись от города, опёрся об ограждение спиной.

— Да, порчу, безусловно, я, — она едва различимо нахмурилась каким-то свои мыслям. — Знаешь, мне иногда снится… Снятся призраки прошлого. Все, кто жил здесь когда-то, те, что совершали большие преступления, и те, что были их жертвами… Они по-прежнему здесь. Иногда я слышу, как они воют, и смеются, и чего-то требуют. Иногда они совсем рядом, прямо за спиной… Или даже ближе, — она перевела взгляд на Феликса. — Думаешь, можно так просто откинуть прошлое? Сказать, что ничего не было, и начать с чистого листа? Не выйдет, Феликс. Не выйдет.

— Ну что ты такая мрачная, Китти? Разве можно сейчас быть такой мрачной? — он развернулся к ней, взмахом руки очертил расстилавшийся внизу город. — Смотри: перед нами сейчас новый Ринордийск — наш Ринордийск, такой, какого мы ждали. Мы фактически на пороге.

— Угу, — кивнула Китти. — Только, боюсь, мы туда не войдём.

— Ну а куда мы денемся?

— Обратно, — она прочертила рукой дугу в воздухе. — По закону маятника.

— Да к чёрту маятники, — сердито фыркнул Феликс. — Вообще надо бы сломать все маятники в мире. Чтоб не мешали жить.

Китти чуть улыбнулась, не глядя на него:

— А ты совсем не изменился с универа.

— Угу. Ты тоже, — Феликс искоса поглядел на неё, сам облокотился на балку ограждения. — Всё так же берёшь на себя то, чего не совершала… Всё так же боишься призрачных голосов и теней по углам.

— Это не тени, Феликс, — Китти задумчиво смотрела вдаль. — Это мы. И нам с этим жить.

Солнце всё играло с домами и площадями, с бегущей лентой реки и подъёмными кранами. И всё поэтому казалось таким лёгким… Даже неправдиво лёгким.

Краем глаза Феликс заметил, что у Китти что-то поблёскивает в руке.

— Что это у тебя?

Она быстро спрятала в ладони что-то маленькое.

— Так… Ничего.

— Дай посмотрю, — Феликс протянул руку, капризно потряс ею. — Ну, дай.

— Не лапай… Не лапай руками! Так смотри, — осторожно поглядывая на него, Китти разжала пальцы.

На её ладони лежала тонкая, но крепкая проволочка, согнутая в дугу. На месте изгиба сиял, как звёздочка, небольшой огранённый камень.

— Шпилька? — удивился Феликс.

— Ага.

Металл был кое-где сильно и явно незапланированно погнут, местами тронут ржавчиной — будто эту шпильку долго эксплуатировали без перерыва и в не самых подходящих условиях.

— А поновее не нашлось? — Феликс рассмеялся.

— Сейчас таких уже не делают. Она начала того века.

— Да ладно? — присвистнул он.

Китти кивнула.

— А у тебя-то она откуда?

— Ну… — она замялась. — Это старая история…

— Расскажи, — попросил Феликс, глаза у него вспыхнули. Начало того века, «чёрное время», чёрт его возьми!

— Рассказать? — с сомнением повторила Китти. Было видно, что она колеблется, — будто ей хочется рассказать, но она опасается чего-то.

— Госпожа Башева! — раздался вдруг громкий голос. Кто-то поднимался сюда, на площадку. — Госпожа Башева!

Они обернулись. На лестнице показался совсем молодой парнишка. Это был один из сотрудников штаба связи с населением — в каком-то смысле коллега Китти.

— Там освободили Октистова, — произнёс он, слегка задыхаясь после своего марш-броска. — Вокруг него полно народу, все что-то у него спрашивают, а он требует конференцию по телевизору. Говорит, что ему есть много что сказать. В общем, нам бы это осветить… В прямом эфире…

Китти несколько иронично прищурилась:

— А без меня… никак не обойдётесь?

Парнишка с виноватой улыбкой развёл руками:

— Никак. Совсем никак. Вы незаменимы.

— Ну что ж… Тогда сейчас буду, — тот исчез. Китти, повернувшись к Феликсу, улыбнулась и пожала плечами. — Извини.

Она направилась к лестнице.

— Не извиню, — деланно сердито проговорил Феликс. — И вообще, Китти, мы опять не договорили.

— Договорим как-нибудь, — с усмешкой бросила она через плечо и быстро, летящей походкой сбежала вниз по ступеням.

Оставшись один на площадке, Феликс посмотрел сначала на город внизу — такой близкий и такой далёкий Ринордийск, — поднял взгляд к светящейся голубой эмали и снова окинул взором недостроенный пока этаж. Через силу улыбнулся.

«Мы должны верить, — думал он. — Мы обязаны верить, даже если больше ничего не остаётся. Верить, что всё это не зря».