75

Снаружи раздавались отдалённые приглушённые крики. Они доносились из какой-то другой реальности, отгороженной зачарованным сном и тайнами древних сил. Там где-то быстро бежало время, здесь же оно остановилось.

В углу в железной печке горел огонь. Отсвет его призрачным пламенем ложился на неровную штукатурку стен, на земляной пол, на руки Лаванды…

Она сидела на полу, привалившись спиной к стене. Пальцы её крутили белый ровный кругляш.

Если бы и дальше можно было сидеть так и не делать ничего. Хоть целую вечность. Лаванда знала, что это невозможно: рано или поздно грозная реальность ворвётся к ней в дверь.

— Я же просто хотела никого не трогать и чтоб меня тоже не трогали! Разве это так много? — вырвалось в отчаянии.

«Я же тут никто. Меня здесь просто нет».

Сама она могла поверить в это. Но другие не поверили бы.

Три часа, — напомнила она себе. Скорее, даже меньше.

Софи, Софи Нонине. Кто же она? Как никогда, это было важно.

Было как будто две Софи. Одна — живой человек, выдающийся человек, взваливший на себя неподъёмное, заслуживающий жалости и уважения. Другая — чудовищное и мохнатое неконтролируемое нечто, всё уничтожающее на своём пути.

Какая из них настоящая?

Лаванда окинула взглядом колдовской мел и гладкую нетронутую дощечку из запаса топлива для печи. Вот уже час или больше она сидела так, глядя на них, не решаясь ответить: можно ли? должно ли?

Было как будто две Лаванды. Одна — больше и старше — смотрела на всё с высоты занебесных сфер, всё видела и понимала, как правильно. Вторая — меньше и слабее — жила здесь, на земле и, сталкиваясь с конкретными вещами, чувствовала, что всезнайство первой не очень-то помогло бы.

Которая из них была права?

Но если уж решать последний раз, всё взвесив…

«Софи. Мне надо ещё раз поговорить с ней».

Она попыталась, но стенки сначала остались недвижимы, не захотели пропускать её. Неужели сейчас… Неужели именно сейчас она утратила эту возможность — когда она была, наверно, нужнее всего.

Лаванда закрыла глаза, постаралась выпасть из этой реальности, которая упорно и цепко держала её. Вот замелькали образы — пока просто образы, порождённые своими же мыслями: железное солнце на воротах, стая птиц, взлетевших в серое небо, движущиеся шестерёнки часового механизма, над которыми по дуге проходят резные деревянные фигурки странных людей и животных…

Перед глазами вдруг чётко всплыла комната, отдалённо похожая на школьный класс, но больше, — наверно, университетская аудитория, насколько могла себе их представить Лаванда. То ли бывшее взаправду, то ли привидевшееся, — она не знала…

В аудитории — Феликс и Китти. Наверно, сейчас перерыв, потому что больше никого нет, места за партами пустуют. Феликс сидит боком на стуле, обернувшись и выкрутившись, будто так удобнее всего, Китти стоит поблизости, лишь чуть-чуть присев на край парты. Феликс почти не изменился: та же неуёмная вертлявость и готовность сорваться куда-то в любой момент, те же прыгающие черти в глазах. У Китти вместо пучка — высокий хвост по студенческой моде, но вся бумажно-картонная безупречность уже при ней.

— А я говорила, что этим кончится, Феликс. Если ты так и будешь переть против системы просто ради того, чтоб переть против системы и доказать всему миру, что ты с ним не согласен, примерно так ты когда-нибудь и закончишь. Причём абсолютно без моего участия. Как и сегодня, впрочем.

— Ну а ты-то, Китти? — он широко ухмыляется. — Ты-то сама? Милая девочка Китти Башева… У Китти Башевой всегда идеальная репутация. Правда, сама из себя она ничего не представляет. Зато у всех на хорошем счету. Вот такой ты и останешься. Только будешь на хорошем счету уже у других.

Китти улыбается самыми краешками губ — то ли подавляемый смех, то ли скрытое «Как же ты меня бесишь, человек, а дать в морду воспитание не позволяет».

— А вам не кажется, господин Шержведичев, что тактика маскировки иногда работает лучше? И что вам, может быть, имело бы смысл что-нибудь у меня позаимствовать?

Феликс отворачивается к окну.

— Бред.

Китти поворачивает голову и смотрит в ту же сторону.

— Ну, может, и бред.

Картинка размылась, стала нечёткой, и Лаванда почувствовала, что падает куда-то, покидая это место. Перед глазами у неё промелькнул железный сад, где в панике метались птицы, улетая от огненных стрел, что метало страшное солнце-колесо.

Ещё момент — и всё сменилось знакомым подземным коридором. Да… Она уже была здесь.