42

Незаметным в темноте силуэтом Софи продвигалась вдоль по широкой ринордийской улице. Ветер нёсся вслед за ней, изредка подхватывая то прошлогодние листья, то городской мусор, он свистел у Софи за ушами, путался в тёмных космах волос, бился с полами крысиного плаща и распахивал их, как крылья. Ей не было дела: она бежала всё дальше и дальше, оставляя позади мертвенное молчание проспектов и перекрёстков. Кто-то, возможно, принял бы её за нечеловеческое создание, порождение подворотен столицы, её старых кирпичных стен и больной фантазии. Софи не было дела и до этого.

Только что она окончила сегодняшнюю проверку Андрея Кедрова, проследив весь его путь и каждый шаг. Пока результаты вполне удовлетворяли Софи: Кедров никуда не сворачивал по дороге домой и ни с кем не разговаривал, а придя к себе, практически сразу свалился на кушетку и вырубился. Отлично. Грузить и дальше по полной — и у него просто не останется времени на всякие антиправительственные планы, если вдруг они были или собирались появиться.

Какое-то приятное чувство разливалось внутри от осознания, что потомок того самого Кедрова, что входил в приближённый круг другого правителя, теперь находится под её полным командованием. (Впрочем, это касалось не только Кедрова).

И теперь, переполненная ощущением собственной силы и могущества, Софи мчалась по улицам на юго-восток: там давно был обоснован один из её самых удобных и любимых пунктов обозрения.

Речь шла о старом памятнике эпохи «чёрного времени» — таком большом, что его не затронул ни один массовый снос: не знали, как бы лучше демонтировать такую громадину, и в итоге оставили стоять у дороги, где по ночам он превращался в зловещую крылатую тень. Софи она, впрочем, не пугала: наоборот, чувство защищённости от всех напастей и правильности всего происходящего укрывало её, как только вдалеке появлялся на фоне неба силуэт с поднятыми руками.

Постамент специально для Софи обустроился едва заметными, вырубленными в камне ступеньками. Миг — и, легко взлетев по ним, она была уже наверху: лицом к лицу с беспрепятственно бушующим ветром, под покровительством каменного колосса. Здесь она чувствовала, как сливается с дикой, первобытной стихией, как сама становится ею, отбросив всякое родство с ничтожным и мелким человеческим миром.

С высоты Софи окинула взглядом убегающую вдаль улицу. Сейчас здесь было пусто: будто город вымер и больше никто не появится. Последнее время почти всегда было так. Только в прошлый раз она заметила двоих: этого чёртового Шержведичева и девчонку… Девчонку она теперь сразу отогнала: вовсе не хотелось даже мысленно сталкиваться со странными светло-голубыми глазами. Было в них что-то тревожное, неправильное.

Но, уловив её тревогу, к ней уже бросился сонм вечно неспящих теней. Новый порыв ветра принёс голоса — невнятные вначале, неотличимые от его свиста, они быстро набрались сил, стали отчётливее и настойчивее.

Ринордийск пел на тысячу голосов, он разговаривал с Софи, просил, упрекал, предупреждал, требовал.

Принеслась и закружилась вокруг неё стая призраков. Софи знала их — кого-то при жизни, кого-то заочно, — и все они знали её.

«Берегись, Софи, — свистели и выли они. — Берегись, потому что когда-нибудь они придут и за тобой. В конце они приходят за всеми».

Она не хотела слушать их бредни и сделала вид, что не слышит и не может увидеть их. Призраки? Голоса? Перед ней только тёмная городская улица, без единого движения, да крыши домов, встающие в небо, да бескрайняя чернота наверху, редко усеянная холодными огоньками.

Софи недолюбливала звёзды. Они слишком далеки, слишком неподконтрольны, и никогда нельзя сказать, где вдруг вспыхнет ещё одна.

Она попятилась в тень каменной фигуры, чтоб памятник, покровительствующий ей, прикрывал её с тыла.

Ни на секунду нельзя ослаблять контроля. Отвернись на миг, забудь о том, что там, внизу, их целые полчища, — и они просто сожрут тебя.

Они сожрут тебя, Софи.

Так уже закончил Чексин. Софи слишком хорошо помнила, как это было. Даже колдовской уголь ему не помог.

Так закончишь и ты, — подтвердили голоса, сонм призраков согласно закивал.

Глупости: конечно, она легко их уймёт. Ринордийск в подчинении у неё, а не наоборот, и она может заставить его замолчать.

Софи выступила вперёд из тени и воздела левую руку. (Тогда ей пришлось долго переучиваться на правую, но она могла действовать и левой, если не очень долго и много).

— Смолкните, — сказала она им.

И они смолкли.

Она здесь была единственной и неизменной властью.

Софи торжествующе улыбнулась, не обращая внимания, что снова начинает ныть левое плечо. Это просто от холодного ветра. Надо поплотнее завернуться в плащ, и оно перестанет беспокоить.

Вот резкая боль в висках и между бровями была хуже, но она как накатила, так и прошла почти сразу. Ничего. Это всего лишь недосып. Конечно, надо было бы спать подольше, но разве можно сейчас…

Напоследок окинув взглядом свои владения, Софи вприпрыжку спустилась на землю. Быстро, обгоняя ветер, она продолжила свой путь по спящему Ринордийску.