76

Феликс двигался сквозь сплетённый лабиринт коридоров, пробираясь в сердце главного штаба связи с населением.

Где-то завывала сигнализация, потревоженная несанкционированным вторжением, но никто почему-то не прибегал на её зов ловить чужака. Люди здесь были — Феликс слышал их за стенками, — но, очевидно, их дела казались им поважнее. Часть ламп не горела вовсе, в других же местах включилось красное или зелёное освещение. Феликс не знал, зачем это. Из больших круглых динамиков по углам то и дело хрипло доносилось: «Опасность на Малой решёточной», «Опасность на Малой решёточной ликвидирована», «Опасность на Речной», «Опасность на Речной ликвидирована», «Опасность на Северном обходном тракте», «Укрепить Северный обходной тракт пока не удаётся»…

Он не знал даже, что это за «опасности»: стараются ли там проплаченные провокаторы или всё же Гречаеву (или кому-то ещё) удалось где-то собрать больше полутора десятка человек. Феликс ведь только сказал им придержать штабную охрану и если не получится, то двигаться дальше без него. (Ну, то есть как сказал — прокричал напоследок). Сам он хотел…

Да ничего он конкретно не хотел сделать. Мелькнула мысль, что, может быть, удастся лично выйти в прямой эфир — теле или радио, какой-нибудь, неважно. Как это осуществить, Феликс был совершенно не в курсе: он только знал, что отсюда выходят все «послания к народу», новости, срочные оповещения и что на штаб завязаны все государственные СМИ. Может быть, Лаванда в чём-то и права: если обратиться к людям напрямую, с экранов их телевизоров, из динамиков их приёмников…

Но пока Феликс не подходил к этим планам впритык: он только бежал, бежал, не останавливаясь, в поисках чего-то, что могло бы сейчас оказаться полезным.

Впереди показалась открытая дверь. Недолго думая, он проскочил в неё и обнаружил вокруг помещение, смахивающее на студию. У стены стоял пульт управления с множеством каких-то кнопок и тумблеров, вспыхивали и снова гасли маленькие огоньки.

Из коридора приглушённо неслось: «Прорыв на Северном обходном тракте», «Прорыв на Северном обходном тракте частично ликвидирован», «Попытки активности на Главной площади подавлены»…

Главная площадь! Ну ничего себе. Если это действительно свои, то молодцы же они.

Феликсу очень захотелось быть там, с ними, в самом эпицентре событий. В конце концов, он же должен там заправлять сейчас, он взял на себя командование… Но нет, надо попытаться здесь — возможно, это даже лучше и действеннее всего остального и здесь должно быть самое важное, хоть кажется сначала и по-другому. Если получится…

Он шагнул к пульту. Было неясно, что делать с этой махиной, как тут всё работает, что и чем включается. Феликс попробовал щёлкнуть наугад случайный рычажок — раздался громкий скрежещущий шум, гулко крикнула сигнализация. Он тут же выключил и попробовал иначе — ещё и ещё. От какой-то кнопки вспыхнул невидимый до того экран над приборной панелью, по нему замельтешило неразборчивое, в помехах изображение.

Похоже, сюда передавался текущий выпуск новостей. Вот чем занимались, наверно, люди, оставшиеся в штабе: нужно должным образом оповестить население, когда в городе творится что-то неладное, а то вдруг поймут слишком правильно — а не как поняли в своё время несчастного скульптора Цапеля с его воительницей и мантикорой (впрочем, власти его поняли отлично).

Надо бы уже, в конце концов, исправить историческую ошибку и показать, кто здесь кто. Как бы только выйти с этого пульта, должна же тут где-то включаться трансляция из студии…

— Неопознанная группировка зафиксирована на подступах к восточным границам Ринордийска, — заговорило вдруг с экрана. — Правительство города убедительно просит не распространять непроверенную информацию и не поддаваться панике: охранные блокпосты работают в усиленном режиме, в случае необходимости они будут реагировать сообразно с текущей обстановкой.

— Неопознанная группировка? — машинально повторил Феликс. Что за неопознанная группировка? Кто-то пытается прорваться в город со стороны? Кому бы это вдруг понадобилось?

Те люди из области, внезапно вспомнил он. Те, с которыми должен был договориться Вайзонов. Неужели именно сейчас они собрались и решили вступить в Ринордийск? Сейчас — когда меньше всего следовало это делать? Нет, ну это было бы слишком уж невероятное совпадение, прямо-таки откровенная насмешка над всеми их планами.

Боясь проверить, но зная, что проверить необходимо, Феликс вытащил мобильник и набрал номер Вайзонова. Он, правда, помнил, что на телефоне почти нет денег, но должно же было хватить…

— Слушаю! — грянули в трубку.

— Герман? — ко второму уху он прижал руку, чтоб не слышать вопля сигнализации. — Герман, это Феликс. Где вы сейчас?

— А, привет, — ответил бодрый голос. — Мы на подступах к Ринордийску — считай, на месте. У вас там вроде шумиха какая-то? Поезда даже перестали ходить… Вы держитесь, мы к вам скоро присоединимся. Нас много!

— Что? — они шутят, наверно, так не бывает. — Подожди, туда нельзя сейчас! Все посты в полной боевой готовности, у них приказ стрелять на поражение, — в трубке молчали. — Герман? Ты слышишь? Не вздумайте идти сюда!

— Тебя не слышно, Феликс, — ответили после некоторой паузы. — Тут какие-то проблемы со связью. Увидимся в Ринордийске!

— Подожди, не вешай трубку! — крикнул он, точно зная, что там его уже не слышат и не услышат. — Вы там не прорвётесь. Просто стойте на месте, туда не…

Связь оборвалась. «На вашем счету недостаточно средств», — с издевкой заметил голос-автомат.

— Не сейчас… — в отчаянии пробормотал он.

Конечно, сейчас. Когда же ещё.

Пульт, вспомнил Феликс. Пульт прямо перед ним. Не может же быть, что с его помощью нельзя ничего изменить в нужную сторону.

Если бы знать, как оно работает… Он пробовал так и сяк, давил на кнопки, перещёлкивал рычаги и тумблеры, но ничего не выходило, пульт оставался глух, только пищал иногда коротко и недовольно, будто предупреждал, что лучше держать руки при себе. Какая ирония: стоять над таким грандиозным орудием управления и не мочь сделать вообще ничего. (Лучше бы уж тогда и подохнуть на этом самом месте).

Где эти твари, почему не ищут его? Сигнализация разрывается уже хрен знает сколько времени. Куда они все подевались?

Откуда-то вдруг появилась Китти. Как всегда изящно, она передвинула сверху вниз ручку большого рубильника на стене. Пульт тотчас погас, вслед за ним умолкла и сигнализация. Китти прошла мимо Феликса вглубь студии, не оглядываясь.

— Успокойся, они не будут стрелять.

— Почему? — он обернулся.

— Я сказала только, чтоб не пускали.

Китти прошла ещё несколько шагов, села прямо и ровно на банкетку и застыла — будто у механизма кончился завод.

— Но… — непонимающе протянул Феликс. — Она же сказала…

— Она меня угробит.

— Китти…

— Хотя, если верить в такую вещь как «историческая справедливость», наверно, примерно так она и выглядит.

— Китти, — Феликс решительно приблизился к ней. — Пошли с нами!

Она подняла голову:

— Я не имею права покидать штаб при чрезвычайных обстоятельствах.

— Какое нафиг право! Какой нормальный человек сейчас будет думать, что он имеет право делать, а что не имеет. Нонине может в любой момент… — он перебил сам себя. — Так, ладно, ты пойдёшь с нами.

— Я не имею права покидать штаб при чрезвычайных обстоятельствах.

Феликс несколько секунд просто смотрел на неё, не понимая, какие ещё аргументы нужны существу с этим металлическим голосом.

— Твою налево, да ты меня довести, что ли, хочешь? — крикнул он и, шагнув к Китти, легко поднял её за плечи.

Она позволила себя поднять, но больше ничего не сделала. Вообще ничего. Было в ней что-то жуткое, неживое — будто это был автомат, а не настоящий человек.

И Феликс отступил. Он выпустил плечи Китти и попятился — шаг, другой…

Она улыбнулась своей дежурной улыбкой:

— Иди к людям. Ты там нужнее.

— Китти, ты…

Он не договорил, развернулся и побежал прочь.

Ночной Ринордийск обманчиво тих. Чуть шевелятся от ветра кусты, чуть поблёскивают жёлтые наблюдающие огни.

Площадка сквера пуста, только две тени движутся по ней.

Девушка пытается идти прямо, парню же этого явно слишком мало: он то отходит в сторону и нарезает круги вокруг неё, то вновь приближается и обнимает её за плечи, иногда столь бурно выражая чувства, что её мотает из стороны в сторону. Он сильно подшофе, и язык у него заплетается:

— У меня нет друзей, заявляю официально. У меня только ты. Ты меня всегда понимала. Вот никто из них меня не понимает, а ты понимаешь.

Она не отвечает, оба медленно пересекают бесконечную площадку. Безлюдье.

— Я знаю, знаю, что ты меня иногда убить хочешь, — он обхватывает её сзади и широко улыбается. — Знаешь, я даже не против.

Она приостанавливается, методично оглядывает пустой сквер вокруг.

— Не висни на мне, пьяное чудовище. Дай хоть дойдём куда-нибудь.

Оставшись в одиночестве, Китти просто стояла какое-то время в задумчивости. Свет красных ламп падал на неё и переливчато красил в цвета заката.

Если свечка догорит,

В небе звёздочка висит.

Сквозь метель иди за ней

По дорожке по своей.

Тихо-тихо пропела она старую колыбельную песенку, затем будто вышла из ступора и, оценивая обстановку, огляделась по сторонам.

Пора начинать. Действуя чётко и без промедления, Китти рванула ручку рубильника обратно и вновь включила пульт. Пока приходили в действие все аппараты, быстро проверила пузырёк в кармане. На месте. Пузырёк остался из-под ацетона, но внутри было кое-что понадёжнее.

Китти нагнулась над пультом, готовая в любой момент приступить к работе.

Пузырёк — это на крайний случай. Во всех остальных надо будет выйти в прямой эфир.