20

Лаванда шла по старому коридору с довольно низким потолком и неровными обшарпанными стенами. Она специально пришла сюда, хотя и не думала, что это место будет таким мрачным.

Но ведь в любой момент можно остановиться и выйти отсюда, — напомнила она себе. Вернуться обратно — в обычный человеческий мир, где буднично гудит холодильник на кухне, а у окон тихо колышутся светлые шторы. Но перед этим ей надо было выяснить — ей надо было поговорить.

Лаванда не знала, насколько происходящее в сферах соответствует событиям реальным, но что-то подсказывало ей, что все эти картинки и образы не просто так — что в сферах, как в кривых стёклах, преломляется и отражается земная человеческая жизнь, только по-своему, в непривычном виде. А стало быть, разговор с человеком, с которым никак не поговоришь иначе, не будет громыханием бессмысленных звуков.

Медленно продвигалась она по коридорам. Те загибались, уходили в стороны, за угол, переходили один в другой, но почти не отличались друг от друга. Тёмные, заброшенные — похоже, это были чьи-то подвалы, хранящие горы ненужной уже утвари. У стен стояли бочки, какие-то коробки и ящики, валялось разное тряпьё. Всё это копилось тут в беспорядке и уже покрылось пылью. Похоже, здесь давно не было людей.

Впрочем, нет. Лаванда быстро обернулась: ей показалось, что чей-то взгляд уставился ей прямо в спину. Но коридор позади неё был пуст.

Решив не выяснять пока, было ли что-то в действительности или почудилось, Лаванда двинулась дальше.

Коридор вновь загнулся, сузился и вывел на незастеклённую лоджию. Под ней угадывалось обширное и куда более просторное помещение с упиравшимися в потолок толстыми балками, с какой-то старой мебелью, которая, хоть и была в пыли, стояла с видимой упорядоченностью. Вниз вела винтовая лестница.

Пожалуй, туда. Лаванда осторожно шагнула на мелкие покатые ступени. Они были довольно высоки, и кое-где их края поотбивались. Время не щадило их, а они, в свою очередь, не пощадили бы того, кто был бы здесь недостаточно осторожен. Лаванда крепко вцепилась в перила, но им тоже не стоило доверять слишком сильно: очень уж хлипко и расшатано держалась вся лестница.

Она почти спустилась, когда — вот, снова — кто-то прошуршал там, наверху и застыл, остановился у ступенек. Был неподходящий момент оглядываться — был вообще неподходящий момент, чтоб таинственный соглядатай проявлялся сейчас. Чьё-то присутствие за спиной действовало на нервы и увеличивало шансы споткнуться и скатиться вниз. Приятного в этом наверняка было бы мало; Лаванда изо всех сил сжала перила пальцами. Ещё несколько шагов — и она стояла на деревянном, усеянном стружками и высохшими травами полу.

Здесь уже витал дух жилого помещения — пусть и жил в нём кто-то, кого крайне сложно было назвать человеком в привычном смысле этого слова. Тёмная деревянная мебель, столы, секретеры… Неожиданно в глаза бросилась завешенная тканью довольно высокая вещь — внизу, из-под складок материи виднелись деревянная рама и блестящий кусок стекла… Зеркало, догадалась Лаванда. Большое зеркало в человеческий рост. За спиной вновь зашуршало, кто-то быстро приближался к Лаванде, но она не стала уже оглядываться: только открыть зеркало — и всё, что позади, будет тоже видно. Лаванда шагнула вперёд, намереваясь сорвать ткань.

— Стой, — приказал голос за спиной.

Лаванда дёрнулась обернуться.

— Не поворачивайся, — сказал голос.

Лаванда застыла.

Шаги приблизились, остановились прямо за её плечом. В чужом дыхании задрожала прядь волос у уха.

Лаванда чуть повела головой в попытке скосить взгляд и хоть немного разглядеть неизвестного.

— Я же сказала, не поворачивайся! — взвизгнул голос — будто боялся чего-то и пытался это скрыть.

— Нонине, — поняла Лаванда. — Софи Нонине.

Итак, Правительница страны, та самая Крысиная королева и Её Величество, этот человек стоял за спиной у Лаванды. Пусть здесь, в мире грёз, но они наконец встретились.

— Как тебя зовут? — быстро и резко спросила Софи.

— Лаванда.

— Зачем ты здесь?

Она ответила медленно, выбирая то, что наиболее соответствовало правде:

— Потому что… эти люди… звали меня.

Узкая кисть Нонине с длинными пальцами и заострёнными ногтями мягко легла ей на плечо.

— Они звали тебя, — вкрадчиво переспросила Софи, — или меня?

Лаванда покосилась на её руку, подумала, снова подняла взгляд на занавешенное зеркало:

— Они звали меня.

Софи быстро отступила на шаг и, судя по голосу, даже обернулась спиной.

— Это неправда, — яростно прошептала она. — Им никто не нужен, кроме меня. Они сами меня выбрали.

— Это было давно, — заметила Лаванда спокойно. — Ты успела дискредитировать себя, как только можно.

— Интересно, — в голосе послышалась насмешка. — И чем же я себя дискредитировала?

— Нарушением прав… Бездействием, когда всем было трудно… — Лаванда и сама слышала, как малоубедительно и топорно звучат сейчас её слова. — Смертями. Сколько людей ты убила, Софи?

— Это была необходимая мера, — равнодушно ответила та. — Иначе система бы не выжила.

— Система для тебя дороже человеческой жизни?

— Человеческой жизни… — с иронией протянула Софи. — Что такое эта человеческая жизнь? Священная корова гуманистов. Да и у них — только лишь на словах. Жизнь каждого индивида бесценна? Да, бесценна — ибо не стоит ничего, когда речь идёт о масштабах государственных или даже общемировых. История помнит только великое и долговечное, оно одно и имеет значение. Что значат в историческом контексте несколько человеческих жизней? Да они всё равно прекратились бы через пару десятков лет, никто не вспомнит о них. Ими жертвуют постоянно, даже не таясь, в любую эпоху и в любом обществе. Зачем же обвинять лично меня? Я только следую тенденции.

— Но ведь можно не следовать ей.

— Но ведь все ей следуют. Абсолютно все. Жизнь одного — такой пустяк… Если только она не твоя, конечно.

— Не равняй всех под одну гребёнку, — угрюмо произнесла Лаванда. — Если для тебя чужая жизнь — пустой звук, не значит, что и для всех остальных это так.

Софи помолчала немного.

— Скажи мне, Лаванда, — она снова подступила ближе и заговорила ей на ухо почти дружелюбно, — скажи-ка мне. Помнишь, когда вода всё прибывала и прибывала и вы столпились и ждали вертолёт, а вертолёта всё не было, вода стояла уже выше колен и сбивала с ног… Тут появился вертолёт, и тебе он издалека показался ещё таким маленьким, ты испугалась, что вы не поместитесь туда все… Помнишь, что ты подумала в тот момент?

Лаванда замерла, дыхание её застыло.

— Отвечай мне, Лаванда, — проворковала Софи. — Отвечай мне, милая девочка.

— Ты была там? — быстро и судорожно проговорила она.

Софи рассмеялась и отступила от неё, будто услышала всё, что хотела:

— Нет. Просто мы в этом очень похожи. Все люди в этом очень похожи.

— Так, мне надоел этот разговор, — Лаванда шагнула вперёд. — Сейчас я открою зеркало.

— Ещё одну секунду, — остановила её Софи. — Только секунду, потом можешь срывать.

И бросилась прочь. Лаванда услышала и обернулась за ней, но успела увидеть только, как что-то тёмное шмыгнуло за угол.

— Софи! — она вспомнила про зеркало, обернулась, сорвала ткань. Гладкая блестящая поверхность отразила лишь её собственное взбудораженное лицо.

— Софи Нонине, — вздохнула Лаванда с досадой. — Опять я её упустила.