55

А ведь Софи всегда прислушивалась к нему раньше.

Даже когда её занимало совсем другое — если Кедров докладывал ей что-то, она относилась с большим вниманием: знала, что он не будет отнимать время пустяками.

Теперь же — будто её это и не касалось вовсе. Будто не о её стране речь.

Опасность созревала на востоке, далеко за Тусконкой, и следовало взяться за неё немедленно. Пресечь или предпринять что-то другое, пока не поздно. Но нет, Великой правительнице, конечно, нет до этого дела, Великая правительница будет продолжать поиски внутренних врагов здесь, в Ринордийске, где всё и так находится под круглосуточным контролем спецслужб.

Это притом, что с тем же Шержведичевым она продолжает играть в кошки-мышки, хотя конкретно этого человека, возможно, и имело бы смысл устранить. Если кто из местных и стал бы затевать что-то серьёзное, то с большой вероятностью это был бы именно Шержень. Другие всегда будут действовать осторожно, с оглядкой, а этот парень, похоже, свою жизнь вообще не ценит.

Кто знает, может, потому Софи и не хотела с ним покончить — потому что играть с остальными было неинтересно…

Тогда, в осень их революции, когда ещё ничего не было ясно, когда улицы перегораживали баррикады, а в воздухе беспрерывно носились дым и крики, три или четыре человека из их компании — их отряда Сопротивления, как звали они сами себя, — пробирались по переулкам к улице Кобалевых, широкому центральному проспекту, по которому и пролегла граница главного и самого яростного противостояния. Волчонок возглавляла их.

Они только успели выйти на перекрёсток, как с той стороны заграждений начали воем разрываться сирены.

— Похоже, нас ждали, — проговорил Макс Быстрицын.

Секунда — и Софи уже была на баррикадах. Перегнувшись, она высматривала там что-то.

— Да, это они! — подтвердила она. В левой руке мелькнул револьвер, Софи приготовилась махнуть на ту сторону.

— Эй, Волчонок, — Кедров окликнул её снизу. — Уверена? Если их много, ты попадёшь.

Софи оглянулась через плечо: как флаг реют тёмные волосы, на лице — отсветы городских пожаров и торжествующая улыбка.

— По крайней мере, нас запомнят, — кинула она со смехом и в следующий миг скрылась за баррикадой.

Волчонка всегда было трудно понять. Кедров так и не понимал до конца.

Только всё чаще Софи казалась не гениальным правителем, просчитавшим всё до мелочей, а скорее человеком, которому до лампочки любые проблемы, кроме нескольких идей фикс. К сожалению, к ней уже не подойдёшь, не хлопнешь по-приятельски по плечу и не спросишь так запросто: «Слушай, Софи, а ты здесь точно не затупила?» Остальные уже пробовали так или иначе. Софи не оценила.

А что если, — подумалось Кедрову, — он и сам уже в чёрном списке? Этим бы объяснялось многое: и пренебрежение его словами, и бесконечные послеполуночные проверки бумаг, и то, что Софи не сказала ему, куда исчезала в ночь смерти «загорского» провокатора… Всё сходится к одному: лимит доверия к Андрею Кедрову начинает исчерпываться.

Если так, то можно уже и не рыпаться. Забава могла длиться весьма долго (насколько он знал Софи), но итог всегда был одинаков. Кедров наблюдал, как это происходит, уже много раз.

Оставалось только надеяться, что он ошибся. В конце концов, слежки за ним пока не велось: всё-таки он, старый ссо-шник, не мог бы этого не заметить.

Но всё же Кедрова не оставляло чисто звериное предчувствие, что его обкладывают флажками и не спеша гонят в тупик.