30

Лаванда не имела никакого представления, как следует выглядеть, отправляясь на подпольное собрание. Что-то подсказывало только, что на любом собрании нужно смотреться как минимум прилично.

Для «прилично» среди её вещей специально водились строгая чёрная юбка с пряжкой и белая шёлковая блузка. Их она всегда надевала на торжественные и праздничные мероприятия, время от времени проходившие в школе. Почему именно эти вещи считаются «приличными», она не знала, а потому молча соглашалась с мнением опекунов.

Лаванда вообще обычно соглашалась с их мнением, если только речь не шла о чём-то очень важном. Когда дело касалось принципов, наверно, никто в целом мире не смог бы убедить её поступиться ими. Но принципов было не так уж много. А во всех остальных случаях — почему бы не положиться на тех, кто старше и опытнее. Опекуны всегда хорошо относились к Лаванде: пытались по возможности обеспечить её всем необходимым, порой интересовались, как у неё дела, и никогда не наказывали (хотя было особо и не за что). Когда в Иржицу вдруг пришла телеграмма от ринордийского кузена и Лаванда, подумав, приняла приглашение, они удовлетворённо кивнули на это: вид их выражал чувство тщательно выполненного долга.

Стоя перед зеркалом, она неловко, но старательно поправила воротник и манжеты на блузке. Волосы её, обычно болтающиеся у ушей неровными прядками, были сейчас для аккуратности заплетены в короткую косицу.

Зеркало, правда, намекало, что она больше похожа на примерную школьницу, чем на подпольщика. Но других вариантов не было, в конце концов.

Взгляд Лаванды упал на браслет из перьев, выползший из-под манжеты. Неприглаженный, торчащий во все стороны, дикарский, — он выбивался из остального образа. Но, подумав, Лаванда решила пренебречь такими формальностями. Браслет всегда был при ней, так чего ради снимать его из-за каких-то странных, кем-то когда-то выдуманных представлениях о рамках и вкусе.

Она и в школе, сколько помнила, не расставалась с браслетом, и никто ни слова не говорил против. Одна только учительница, тётка лет за сорок, за что-то невзлюбила Лаванду и постоянно придиралась к ней по этому и другим поводам, но после разговора с директором и она угомонилась. (О том, что такой разговор имел место, Лаванда узнала случайно и много позже).

Ей вообще не делали плохого — ни учителя, ни другие ученики. Может быть, сторонились немного, но никогда не пытались обидеть или как-то задеть. К Лаванде у них у всех было как будто особенное отношение — как к чему-то хрупкому, что по возможности лучше не трогать руками. Почему так, Лаванда не знала, да это и не заботило её. Она существовала отдельно, другие люди — отдельно; они занимались своими делами, имеющими мало к ней отношения, она не мешала им, всех это устраивало, и всем было хорошо.

Это только теперь начало меняться, совсем недавно.

Лаванда уверенно кивнула своему отражению: да, всё как требуется, — и поспешила на выход. Феликс, наверно, уже её заждался. Как бы не решил отправиться сам, потеряв терпение.

Феликс, впрочем, ещё никуда не отправлялся, а только метался по кабинету — к столу, к открытому шкафу, к отодвинутому стулу, к стенке, опять к столу. К удивлению Лаванды, он был в деловой рубашке, хотя довольно мятой. Он то хватался за какие-то бумаги и разные мелочи, вроде зажигалки, распихивал всё по карманам, то вдруг бросал это и начинал кружить на месте в попытке застегнуть пуговицы на рукавах. Пуговицы выскальзывали, и Феликс тихо ругался. Наконец он справился с ними и теперь только заметил Лаванду.

— Сказали, что будет какое-то важное лицо и чтоб я нормально выглядел, — объяснил Феликс раздражённо. — Я и так нормально выгляжу! Может, им и галстуки ввести в обязательном порядке или ещё какую-нибудь фигню?

Он сдёрнул со спинки стула пиджак, быстро накинул его и бросил Лаванде:

— Пошли.

— Феликс, — она остановила его, когда он уже порывался к дверям. — Подожди, ну не так же ты пойдёшь.

Пиджак Феликс надел сикось-накось. Лаванда оправила ему лацканы, чтоб они хотя бы не торчали под разными углами. Костюм, впрочем, всё равно сидел кое-как.

Феликс отдёрнулся было от её рук, но пресёк это движение: похоже, это был чисто инстинктивный жест против любого насильного вмешательства.

— Да знаю, знаю, — пробормотал он. — На мне все эти их дурацкие прикиды так смотрятся, — и добавил со странной гордостью. — Я не в офисе живу, в конце концов! Пойдём.

Феликс легонько хлопнул её по плечу и, не оглядываясь, устремился к дверям. Лаванда последовала за ним.