77

Времени уже почти не оставалось — это чувствовалось даже здесь, в полупризрачных прозрачных коридорах. Лаванда бежала по ним без передышки, не позволяя себе остановиться хоть на чуть-чуть, и непрестанно ощущала меж тем спиной холодную шершавую стену убежища. Эта реальность не хотела её принимать, выкидывала, толкала обратно, и Лаванда вцеплялась в неё изо всех сил, не давала улизнуть окончательно. И пусть стены то и дело становились прозрачными, коридоры накладывались один на другой, а пол вдруг просто исчезал, — за пределами этого мира у неё не осталось ни единого шанса.

— Софи! Где ты?

Её здесь не было. Не было никого, кто следил бы за этим местом, кому было бы дело до чьих-то хаотичных передвижений по здешним лабиринтам. Именно сейчас, когда это нужно!

— Софи!

То Лаванда бежала наугад, случайно выбирая направление, то ей казалось, что она точно знает, куда надо, и именно туда и движется. Вот сейчас, — она вспомнила откуда-то, будто уже проходила здесь, — коридор выведет в огромную залу, сверкающую, с блестящим, как зеркало, полом и торжественными драпировками по стенам. Там её встретит Правительница в окружении своей многочисленной свиты, и там они смогут наконец поговорить.

Лаванда вбежала в залу. Тут было пусто.

Более того, тут царило запустение. Пол и потолок утратили всю свою зеркальность и торжественное сияние и лишь чуть поблёскивали сквозь сеть трещинок; слой застаревшей пыли покрывал их. Углы завесила паутина, и холодный ветер руин насквозь продувал залу.

— Где она? — Лаванда растерянно огляделась по сторонам. — Где все?

Здесь давно никого не бывало.

Дальше, дальше! Лаванда оставила залу и побежала вновь, не особо разбирая и не особо интересуясь, куда бежит. В глубине души она знала уже, что всё напрасно. Это с самого начала было довольно-таки бессмысленной затеей. Если и имелась возможность когда-то что-то изменить, находясь здесь, то это время давно было упущено.

Она сидела посреди какого-то коридора, до бесконечности тянущегося в обе стороны, и уже не смотрела ни на что вокруг, просто прислонилась к стене и тихо покачивалась. Она устала и никуда больше идти не могла.

Где-то за стеной тихо струилась вода, всё струилась и струилась, как много её уже должно было быть — наверно, целое море, целое огромное море…

Море, словно коготками царапающее камни.

Лаванда уловила, подняла голову и прислушалась внимательнее.

— Это не море, — отчётливо произнесла она. — Это крысы.

И, поняв, что это может значить, с надеждой закрутила головой по сторонам.

— Софи?

Звук шёл из конца коридора. Лаванда прошла немного туда и заметила, как бластится вдалеке неяркий свет.

Нет, ей не показалось. Коридор выводил в круг под одинокой тусклой лампой со старым железным абажуром. Она висела на длинном проводе и иногда слегка покачивалась.

Прямо под лампой стоял большой широкий стол. За ним, спиной к коридору, сидела Софи Нонине.

Лаванда осторожно пошла вперёд. Её снова попыталось было выбросить отсюда, но она крепко вцепилась пальцами во впадины и трещины стены, переждала немного и двинулась дальше.

Дойдя до дверей, Лаванда остановилась, робко прислонилась к косяку. Тихо позвала:

— Софи.

Та не ответила. Даже не пошевелилась.

Лаванда обошла её сбоку, приблизилась почти вплотную и даже оперлась руками о стол. Никакой реакции. Нонине продолжала что-то писать.

— Софи Нонине!

— А? — Софи вскинула голову. — Ты кто?

— Ты меня не помнишь? — удивилась Лаванда.

— Нет… Я вообще сейчас мало что помню, — она негромко и чуть насмешливо хохотнула. — Ничего не держится в голове.

— Я Лаванда. Мы уже встречались.

Софи неуверенно окинула её взглядом, покачала головой.

— Не помню… Вообще не помню. Хотя нет, что-то такое вспоминается… Да, да, — Лаванда. Было такое.

Лаванда смотрела на неё в замешательстве, почти испуганно. Что этот человек сделал с собой? Под глазами залегли глубокие чёрные круги, лицо осунулось и сильно постарело, волосы были спутаны и взлохмачены, сбились в войлок.

Лаванда решила всего этого не озвучивать. Она спросила:

— А что это ты пишешь?

— Я… делаю список врагов, — Софи умиротворённо улыбнулась, глядя в пространство. — Я хочу записать их всех углём и сжечь их имена.

Лаванда заглянула в длинный свиток, расстелившийся перед Софи, и похолодела.

— Но… здесь же полгорода.

Софи согласно закивала:

— А ты знаешь, они… они повсюду. Они как крысы. Либо ты их перестреляешь… либо они тебя сожрут, — она доверительно поглядела на Лаванду. — Третьего не дано.

— Софи… — она только в бессилии смотрела на этот список, не зная, что ещё сказать, что сделать.

Нонине внезапно оживилась:

— А хочешь, тоже кого-нибудь запиши? — она протянула Лаванде остро отточенный уголь. — Будет наш общий список. Хочешь?

Лаванда в испуге отшатнулась и затрясла головой.

— Почему? — Софи удивилась чуть печально. — Почему, Лаванда, милая девочка?

Она не ответила. Нонине рассмеялась:

— Столько людей многое бы отдали, чтобы воспользоваться такой возможностью… А я сегодня добрая, я его тебе просто так дам.

Лаванда продолжала качать головой.

— Разве у тебя нет врагов? — Софи вопросительно заглядывала ей в глаза. — Нет людей, которые хотят уничтожить тебя? Или твоих друзей? Неужели нет, Лаванда?

— Да, — медленно произнесла она, смотря на Нонине. — Есть такой человек.

— Так запиши его, — Софи радостно кивнула. — Только имя и фамилию — и минус столько проблем сразу… Столько проблем, — она вздохнула над чем-то задумчиво.

Лаванда колебалась. Софи протягивала уголь и смотрела с таким убеждением.

— Запиши, Лаванда.

Медленно, как во сне, она протянула в ответ свою руку и медленно взяла уголь из пальцев Нонине.

Когда её пальцы сжались, их будто ударило током. Лаванда открыла глаза в круглой комнате убежища, где дышала красным жаром железная печка, а за окном раздавались чьи-то громкие голоса. Пальцы сжимали колдовской мел.

— Софи… — она в бессильной ярости ударила рукой по стене. Мел раскололся пополам, и его острым краем стало теперь очень удобно писать.

Вот и дощечка под рукой. Гладкая пока, нетронутая дощечка — как раз той длины, чтоб на ней поместилось имя.

Кричали уже совсем близко. В окно влетел камень, пролетел через всю комнату и, глухо ударившись о стену, упал на пол. Лаванда не обратила внимания: это сейчас было совсем неважно. Важно было только одно.

Не отрываясь, она смотрела на дощечку.

Уголь. Список. Очень длинный список.

Бушующие волны. Много-много воды.

Она решилась.

Рука взяла поудобнее мел и вывела широкими, чуть корявыми буквами — почерк человека, не привыкшего много писать, — два слова: «Софи Нонине».

Готово. Сильно, коротко и предельно ясно.

Лаванда поднялась.

— Софи Нонине. Прости, но ты перешла черту.

Точным движением она зашвырнула дощечку в самое сердце горящей печи. Дерево, ярко вспыхнув, исчезло в огне.

— И я перешла.

Лаванда медленно закрыла глаза и сползла по стене.