33

— Феликс! — окликнул его Виталий Ра́мишев (тот самый, что предполагал у своего друга намерения собраться под окнами резиденции).

Он остановился и, для вида лениво, обернулся.

— Феликс, — Рамишев пробрался сквозь толпу к нему. — Помнишь, я написал, что будет важный гость?

— Ну.

— Угадаешь кто?

Феликс фыркнул и пожал плечами:

— Понятия не имею. Какой-нибудь иностранный специалист по демократии?

Слова его сквозили насмешкой: Феликс недолюбливал подобных персон, хоть старался и не высказывать этого прямо. В той красивой чуши, что они гнали, было что-то в глубине ненастоящее, неправильное. В лучшем случае казалось, что человек с благими намерениями совсем не знает Ринордийска и не понимает, что здесь всё совсем по-другому; в худшем — что намерения у него не такие уж благие.

— Ну вот ещё, стал бы я тебе о таком говорить, — засмеялся Рамишев. — Поднимай выше. К нам пожаловал сам Видери́цкий.

— О-о, — Феликс моментально посерьёзнел и даже почти протрезвел.

— И, кажется, он хочет с тобой поговорить.

— Сейчас?

— Ну да, сейчас.

— Вот чёрт, — Феликс поставил бокал на ближайший столик. — Не мог мне сказать сразу, что он здесь, пока я ещё не пил?

Рамишев с виноватой улыбкой рассмеялся и развёл руками:

— Извини, не подумал.

— А, я понял, — Феликс, прищурившись, наставил на него палец. — Это в отместку за предыдущую сходку. Я раскусил твой коварный план.

Тот только продолжал смеяться и не отвечал ни да, ни нет. Так что оставалось, видимо, отправиться на поиски Видерицкого, который был где-то «здесь».

— Он в соседней комнате! — крикнул вдогонку Рамишев.

Сигурд Анатольевич Видерицкий был главным редактором того неофициального издания, в котором печатался Феликс. Разумеется, тоже неофициально: ведь его должности, как и самого журнала, как бы не существовало. Но ни у кого и сомнения не могло возникнуть, что решает тут именно этот пожилой человек с седой бородой и хитринкой в глазах — что он альфа и омега, первопричина и последняя инстанция.

Рамишев не соврал: главред сидел за столом в небольшой комнате неподалёку — расслаблено, как дома, откинувшись на витую спинку стула. Завидев Феликса, он улыбнулся и жестом пригласил подойти.

Феликс сдержанно улыбнулся в ответ и устроился на соседнем стуле, пытаясь по возможности держаться так же непринуждённо. Зная за собой особенность рефлекторно лебезить перед начальством — и вообще перед людьми, от которых в какой-то мере зависела его судьба, — он всю жизнь боролся с этим. В такие моменты он обычно вспоминал своего кумира — того самого поэта, что восстал против тирана, — и это помогало.

— Феликс? Здравствуй.

— Здрасьте, Сигурд Анатольевич, — он слегка кивнул.

Видерицкий медленно, как бы раздумывая, начал:

— Я прочитал твою последнюю статью… Которую ты прислал вчера.

— Да? — протянул Феликс, настороженно вслушиваясь в слова и интонации. — С ней что-то не так?

— Да нет, всё так, — главред успокаивающе махнул рукой. — Всё даже хорошо, в ближайшем выпуске напечатаем… Ты вообще хорошо пишешь — в отличие от многих наших авторов, — он понизил голос. — Но это, как ты понимаешь, между нами.

Феликс подавил широкую и глупую улыбку, расползавшуюся на лице.

— Спасибо, Сигурд Анатольевич.

— Да не за что, констатирую факты… У меня к тебе есть предложение. Интересное, я думаю.

Феликс вслушался ещё тщательнее:

— О чём речь?

— Видишь ли, — снова неторопливо начал Видерицкий. — У нас в общем-то в достатке контента, материалов для печати хватило бы на годы и годы. Но вот качество, а главное, систематизированность всего этого страдают. Сейчас наши выпуски похожи скорее на сборную солянку, в которой человеку со стороны… нет, можно разобраться при желании, но весьма трудно. А если желания особо и нет… Я, конечно, пытаюсь что-то с этим делать, но я один. Так это не получится. Мне не хватает редакторов.

Феликс помолчал, ожидая продолжения, но продолжения не было, и он медленно начал:

— Иными словами… вы считаете, что я…

— Что ты вполне мог бы занимать эту должность, — кивнул Видерицкий. — Ты действительно вникаешь в дело, а не просто лепишь обвинение на обвинение, как это сейчас делают многие. Так что редакторская деятельность тебе должна быть по плечу. Работы, правда, прибавится, нужно будет присутствовать в редакции каждый день, в главном офисе… ну и зарплата будет больше, соответственно, — главред подмигнул. — И кроме того, удачное продвижение, я считаю.

Феликс на минуту отвёл взгляд и уставился в сторону больших вазонов у стенки. Решить вот так сейчас было очень и очень непросто, особенно с остаточными парами алкоголя в мозгах. Он колебался.

С одной стороны, вся ситуация, весь этот разговор подводили к тому, чтоб сейчас ответить «да». Потому что ну как тут не ответишь.

Но быть в редакции каждый день… Прощай, свободное время, прогулки по солнечному городу и ночные бдения? Нет, это чересчур.

Но Лаванда… Он как-то слишком опрометчиво решил, что после деления всех средств на два их будет по-прежнему на всё хватать. (Ладно, пофиг, сам он может сидеть на кофе без сахара, если понадобится).

Но, в конце концов, это и впрямь продвижение. Разве это не совпадает со всеми его приоритетами и устремлениями? Ему ведь всё время хотелось чего-то большего — хотелось делать что-то по-настоящему, что действительно имело бы значение и меняло бы жизнь вокруг. Разве это не верный шаг на пути?

Но офис… (К ним Феликс всегда питал какое-то заочное отвращение).

«Да о чём тут думать! — сказал вдруг чей-то очень разумный и очень рациональный голос. — Разумеется, надо соглашаться; любой нормальный человек сейчас согласился бы и даже не раздумывал…»

Осторожно. Трижды осторожно, когда в голове алкоголь. Феликс попытался взглянуть ещё раз в целом, чтоб понять, что тут главное, а что нет.

Да пусть себе соглашаются, — озарило вдруг. — Пусть «нормальные» и «разумные» люди делают так, как им вздумается, а он, Феликс Шержведичев, будет делать так, как делает он. Он, Шержень, никогда не станет обычным офисным планктоном. Ни за что на свете.

Он поднял глаза на Видерицкого и слегка улыбнулся:

— Знаете, Сигурд Анатольевич… Спасибо вам, конечно, за доверие, но я всё же склонен отказаться. Ну, не моё это. Я пишу, что думаю сам, а следить, что пишут другие… Нет, с этим лучше справится кто-нибудь другой.

Сказав это всё, он замолчал — внешне спокойно, а на деле напряжённо ожидая, что теперь последует и чем обернётся его тирада.

Видерицкий задумчиво покивал:

— Что ж… Понимаю. Насильно, конечно, мало что получается хорошо. Тогда, — он улыбнулся с хитроватым добродушием, — удачи в борьбе на нашем минном поле.

И он пожал Феликсу руку.

Выйдя из комнаты, Феликс с облегчением выдохнул и победно улыбнулся. Внутри же он просто прыгал от радости. Всё так удачно прошло и хорошо кончилось. Да, он определённо выдержал это испытание.