26

Кедров, конечно же, не подвёл. На утро всё, что удалось накопать, лежало на столе у Софи.

И этого — накопанного — почти что не было. Не существовало в природе. Так что, может быть, и подвёл — это как посмотреть.

Дмитрий Вальтасаров и Серж Цухновский. Оба — законопослушные граждане, разве что пара административок в далёком прошлом. С оппозиционными кругами никак не связаны, самостоятельно ничего организовать не пытаются и никогда не пытались. Работают сейчас действительно на одном объекте — реставрируемой водонапорной башне за городом. Проект абсолютно никакого подозрения не навлекает: проверен много раз досконально и ведётся под госконтролем.

О чём они говорили тогда? Сложно сказать определённо, но недавно там как раз была корпоративная пьянка, и да, она была на воздухе. Вполне возможно, речь в разговоре шла об этом.

Мелкие, ничем не примечательные люди, занимающиеся своими мелкими, ничем не примечательными делами.

Софи не спеша, вдумчиво раскурила сигарету. Её любимые «Каракас», которые специальными партиями доставляли из-за границы: отечественные сильно не дотягивали до них.

Ей не нравилась эта гладкость и кажущаяся безобидность добытых сведений. Выглядело слишком уж подозрительно: на таком ровном месте точно что-то должно быть закопано. И правда, отдельные обстоятельства могли и не всплыть сразу, не сложиться в её мозгу в чёткую и понятную картинку. Укрыться, в конце концов, от глаз Кедрова…

Да ладно? Вот уж что-что, а профессионализм Кедрова она не ставила под сомнение. Софи скорее бы поверила, что он намеренно недоговорил ей что-то…

Так. Она машинально выпустила дым и, застыв, всмотрелась в очертания города за окном своей комнаты.

Прямо за стеклом чернела тяжёлая кованая опора настенного фонаря — изгибалась мрачно и молчаливо. Наверху, сколько хватало глаз, серело утреннее небо. Вдалеке, над шпилями старинных зданий, его пересекала чёрная стая птиц.

Всерьёз подозревать Кедрова у неё не было оснований. Правда, всякие мелочи… Вроде лишь начатых и тут же замятых споров, вроде чуть заметного затягивания сроков. Конечно, это могло ещё ничего и не значить. Но всё же…

А кто, собственно, такой этот Андрей Кедров? Что можно о нём сказать при беспристрастном взгляде со стороны?

Человек-одиночка, скрытен, очень осторожен. Способен, однако, на рискованные поступки, когда видит в них смысл. Умеет устанавливать контакт и, при необходимости, раскрутить собеседника на откровенный разговор. Имеет отличную память, способен одновременно контролировать много дел.

Есть доступ к ГосБД и другим базам, а также к видеокамерам и прослушивающим устройствам.

Близких людей нет.

То есть, при желании что-то предпринять против неё, все возможности для этого у Кедрова есть, — заключила Софи.

Это, разумеется, чисто теоретически… Но взять его под наблюдение следовало бы. Под своё собственное наблюдение, конечно же.

(Вопреки тому, что мелькавшие тут и там в ленте шуточки вида «да, Нонине лично подслушивала!» были всего лишь шуточками, Нонине иногда действительно подслушивала лично).

На чём, в конце концов, держится это её доверие к Кедрову? Только на том, что это тот самый Эндрю, старый проверенный друг, с которым они плечом к плечу прошли столько трудностей? Ну так то же самое касалось и любого другого из их компании. Но все они предали Софи и все они больше не здесь.

Все предают в итоге.

Вспомнился Эппельгауз. Старше их всех, носатый, флегматично спокойный и всегда несколько отстранённый, будто ему и дела нет, что случится с миром и с ним самим.

Это было недолгое время спустя после конца южной войны. Ещё не замолкли вокруг разговоры: кто-то прославлял победительницу Нонине, но многие шептались… трудно даже сказать, о чём конкретно. Но почему-то над всеми витало смутное чувство, что там, на юге, произошло что-то грязное, подлое, что-то, чего не должно случаться даже на войне. Будто они знали, как должно. Софи это не тревожило: она-то понимала, что всё сделала правильно.

Наступало утро. По комнате Нонине, где собралась вся компания, разливался красноватый свет зари. Её соратники молчаливо стояли поодаль и ожидали, что она скажет. Но Софи только умиротворённо наблюдала за восходом.

— Да, я знаю, что они болтают, будто бы я связалась с отбросами общества и что они перестарались, — небрежно кинула она наконец. — Что я натравила крыс на своих врагов. Ну, пусть натравила и пусть крыс — не вижу в этом ничего плохого. В конце концов, война закончена. Ведь этого они все хотели.

Эппельгауз многозначительно вскинул бровь:

— Помнит ли госпожа Президент легенду о злом священнике, который был съеден крысами?

— Ну, помню, — недовольно ответила Нонине.

— Это ведь твои крысы, Софи. Ты командуешь ими, и они сражаются на твоей стороне. Но когда-нибудь они придут и за тобой.

На какое-то время в кабинете повисло молчание, которое никто не решался прервать.

Софи искоса глянула на Эппельгауза, снова перевела взор на рассвет за окном. Спокойно ответила:

— Может, и не придут.

Эппельгауза тоже нет. Он не выдержал проверки.

Когда имеешь дело с людьми, способными пойти по головам, всегда следует помнить, что следующая голова может оказаться твоей. И быть наготове.

Либо ты стреляешь первым… Либо они сожрут тебя. Третьего не дано.