63

К ночи Ринордийск стих.

Здесь прошёл дождь и усилил сырость узких окраинных улиц, но ничуть не прибил их тяжёлую пыль. В подворотнях и за толстыми стенами домов что-то порой шуршало, где-то вдруг раздавался короткий стук, и снова было тихо.

Кедров шёл по переулку. Не так уж сильно пришлось свернуть с обычного пути, чтоб выйти сюда. Зачем — он и сам не знал. Просто хотелось поговорить самому, выяснить причину до того, как за дело возьмётся Нонине.

Ну, или не возьмётся. Что и как он ей будет докладывать, Кедров пока ещё не решил.

Переулок вышел на широкий проспект. На ближней его стороне тускло горели фонари, их свет падал на шершавые кирпичные стены на углу, где остановился Кедров. На одном из кирпичей краской было выведено мелкое «Жри себя».

Невдалеке послышался тихий шум автомобиля, кто-то глушил мотор. Кедров на всякий случай подался в сторону от фонарей.

В самом деле, чего проще: доложить завтра как есть. Пусть решает сама.

Но какое-то странное любопытство гнало его, желание рассмотреть поближе, что это за причудливое нечто, какое оно из себя и как на вкус.

Вторая сторона дороги тонула в полумраке, свет фонарей едва доходил до тротуара. И там, на границе потёмок вдруг промелькнула лёгкая тень. Тень была… Да, как раз человеком, который ему был сейчас нужен.

Кедров шагнул на дорогу и окликнул:

— Китти!

Та остановилась:

— Да?

Он неспешно приблизился и многозначительно помахал перед Китти конвертом. Она абсолютно невинными глазами посмотрела на письмо, потом на самого Кедрова — с выражением «И? Вы что-то хотите мне сказать?»

— Ты, наверно, не знаешь, — начал он, — но частные письма Нонине, в отличие от официальных, проверяются вручную. Их не сканируют, а открывают, смотрят, нет ли чего опасного, и заклеивают обратно.

— Нет, мне это неизвестно, — спокойно подтвердила Китти, глядя по-прежнему вопросительно.

— В следующий раз кинь хотя бы в ящик, — съязвил он.

Китти непонимающе хлопнула ресницами.

Похоже, так и будет строить из себя дурочку. Кедров вздохнул и начал уже напрямую:

— Нет, ну зачем ты это сделала, мне просто интересно. Острых впечатлений не хватало? Или в отместку за трудовые будни?

Китти молча смотрела в асфальт.

— Это допрос? — спросила она совсем другим, глухим голосом, из которого исчез весь официоз и ничего не появилось взамен.

Кедров усмехнулся:

— Нет, допрос бы я вёл по-другому, — Китти продолжала молчать, глядя исподлобья. — Я не буду тебя сдавать. Мне просто интересно.

Китти некоторое время смотрела на него с сомненьем, затем чуть заметным кивком предложила последовать за ней.

Они шли по бесконечной безлюдной улице. Призрачный свет фонарей змейкой вытягивался вдаль, как гиблые огоньки, ведущие в трясину. Китти продолжала держаться в тени и шла, склонив голову, прижимая к груди какие-то бумаги. Ровно и мерно цокали её каблуки. Кедров неспешно двигался рядом, наблюдая за ней и ожидая, когда она начнёт говорить.

— Она невменяема, — наконец тихо сказала Китти.

— Да? — неопределённо проговорил Кедров. Китти быстро покосилась на него:

— А вы не замечали? — она снова отвела взгляд и продолжила негромко. — Я когда-то понимала, что и зачем она делает. Теперь она как… как машина, потерявшая управление. Она совершает страшные вещи и продолжает думать, что всё правильно. И некому даже сказать ей об этом.

— И ты решила выступить рупором правды? — чуть насмешливо спросил Кедров. Он умел изображать нужные эмоции, когда это было надо.

— Я не знаю даже, что именно собиралась сделать, — так же ровно, практически без интонаций говорила Китти. — На какой результат рассчитывала… Я ведь понимаю, что это ничего не поменяет.

— В отношение тебя, разве что. Такого, чтоб Нонине быстро всё переосмыслила и исправила, конечно, быть не могло.

— Я знаю, — кивнула Китти. — Но в какой-то момент… да, наверно, я на что-то надеялась.

Кедров внимательно смотрел на неё, никак не показывая, что и сам не очень понимает, на что рассчитывает и что собирается делать. По сути, Китти выкинула примерно то же, что в своё время Георг Аметистов, её предшественник, — сорвалась, сдали нервы. Но тогда было ещё много свежих сил, была общая идея и безоговорочная вера в Софи. Теперь же…

Осторожно, чтоб не сболтнуть лишнего на случай чего, он спросил:

— А почему ты всё-таки считаешь, что это она невменяема? Почему не допустить, что, скажем, это мы неспособны понять её планов? — тише, почти про себя он прибавил. — Понять, чего она всё-таки хочет.

— Ничего.

— Что?

— Она ничего не хочет, — повторила Китти громче, взглянув на него. — По крайней мере, ничего такого, ради чего она действительно бы делала всё, что делает. У неё нет конкретной цели… её планы меняются постоянно. Есть только разные желания.

— Может, ты даже знаешь, какие? — поинтересовался Кедров. — Ты всё-таки больше времени проводишь с ней.

Китти задумчиво смотрела в землю.

— Я думала об этом… Думала, чего может желать человек, обладающий почти безграничной властью. Как эта власть влияет на него. И я не могу понять.

— Да?

— Иногда мне кажется, что она мстит нам всем за что-то. Всем живущим, кто оказывается рядом с ней. Но потом думаю и понимаю… — Китти чуть мотнула головой. — Что нет… Что она просто делает всё это, потому что может. Потому что у неё уголь. И у неё власть. А у нас нет.

Она говорила тем же ровным безэмоциональным голосом, легко двигаясь по тени, и было в ней что-то нездешнее, что-то почти пугающее. И это было странно: из них двоих скорее уж ему приличествовало пугать Китти, а не наоборот. Но она так спокойно шла рядом, будто не на руках у Кедрова хранились доказательства её вины, будто не он завтра вполне мог предоставить их Нонине. (А помня, что со времён Аметистова у Софи прибавилось подозрительности и вряд ли она распрощается с Китти так просто, заподозрив её ещё в чём-нибудь, и учитывая, что вот уже два года все дела особой важности Софи поручает лично ему… впрочем, это ему не особо хотелось додумывать).

— Ты что-то разоткровенничалась, Китти, — сказал он вместо всего этого почти весело. — Не боишься, что я тебя специально провоцирую на антиправительственные высказывания, чтоб потом передать?

Китти пожала плечами:

— У вас в любом случае моё письмо. Ничего большего, чем там написано, я сейчас не сказала. Передайте Софи, что я автор, ей хватит ваших слов. Думаю, не так важно, — она обернулась к Кедрову, — кого из двоих она сожрёт первым, а кого — чуть позже.

— Прям-таки сожрёт? — он изобразил лёгкую улыбку.

— Да.

— Пока аппетиты у неё не слишком велики, — пробормотал он, прикидывая длину чёрного списка в соотношении с промчавшимися годами.

— Это только начало. Сейчас уже всё плохо, не так ли? — Китти искоса кинула взгляд. — Потом будет ещё хуже.

— Думаешь? — Кедров уже сам начал теряться, играет он с ней или говорит от себя настоящего.

— Да.

Всё тянулись вдаль огоньки, не греющие и не дающие света. Наверно, где-то за пределами этой узкой высвеченной полосы был какой-то мир… Да, наверно, был.

— Что дальше будете делать? — спросила Китти, низко опустив голову.

— Дальше… — он задумался. — Ну, с письмом что-нибудь придумаю. А вообще… Не знаю, если честно.

Он заметил, что Китти подняла голову и смотрела теперь куда-то наверх, за фонари. Кедров проследил за её взглядом, но увидел только мутный и выщербленный круг луны.

— На что ты там смотришь?

— Ни на что, — она резко опустила взгляд, затем вдруг остановилась и обычным дежурно-доброжелательным тоном сообщила. — Я пришла.

Кедров обернулся: да, точно, это действительно её дом.

Китти мило улыбнулась, будто бы и не было между ними всего этого диалога:

— Да завтра, господин Кедров.

— До завтра, Китти…

Она отвернулась от него и плавно нырнула в тень, из которой и появилась. Кедров почувствовал явное облегчение от того, что этот разговор закончен и это существо больше не рядом: всё-таки в личном общении Мисс Безупречность наверняка была довольно неприятным человеком.

Стоп. Да неужто…

Он вдруг вспомнил, о ком из коллег — других секретарей по связям с общественностью — рассказывал тогда прадед.

— Китти! — окликнул он ещё раз. — Ты ведь не Башева.

Та обернулась через плечо и, кажется, чуть усмехнулась (впрочем, в темноте сложно было разобрать):

— Это неважно.

И скрылась в потёмках. Ещё какое-то время слышался стук каблуков, потом и он затих.

Отлично. Просто отлично. Но что теперь делать ему?

Кедров взглянул ещё раз на конверт, аккуратно положил во внутренний карман ветровки.

Неважно, кого из двоих первым… Сожрут всё равно обоих.

Он прошёл немного вперёд, застыл под одной из светящихся плошек. Такие же болотными огоньками тянулись в обе стороны. Куда теперь — туда или туда?