49

Феликс вернулся рано утром.

Лаванда проснулась с первыми проползшими в окошко лучами и, обозревая из своей постели пустую комнату, уже начала предполагать худшее. Но пока она прикидывала, насколько вероятен и реалистичен такой исход, дверь хлопнула и появился Феликс: в сплошь измятой одежде, перемазанный чем-то, со сбитым дыханием, как после долгого бега, а в глазах горели немножко безумные торжествующие огоньки, будто он только что совершил какой-то подвиг.

— Вот, держи, — он бросил Лаванде маленькую коробочку. — Они по-прежнему стерегут, но я смог обойти.

Сложив руки на груди, он бухнулся на раскладушку и гордо глядел на Лаванду.

Она открыла коробочку и с облегчением обнаружила в ней знакомый белый кругляш.

— Спасибо, — искренне проговорила она.

Всё же гораздо спокойнее было держать столь ценный, доверенный лично ей предмет на ладони, чем гадать, где он и кто по её косвенной вине завладел им. Тем более Феликс, похоже, рисковал гораздо больше, чем сказал ей.

— Да, Лав, — бросил он, — и, пожалуйста, носи его всегда при себе, хорошо? Я не настаиваю, чтоб ты что-то им писала, просто пусть постоянно будет у тебя.

— Хорошо, — Лаванда переложила мел себе в карман. Потерянный, казалось, и снова возвращённый, он приобрёл какую-то особую ценность, и вовсе не хотелось терять его снова.

— Видел сейчас квартиру, — продолжал Феликс насмешливо. — Всё перевернули, что можно было перевернуть. Старательно так работали. Ну, этого и следовало ожидать.

— Ой, — вспомнила Лаванда. — Они же, наверно, нашли какой-то компромат на тебя?

— Какой там компромат, — отмахнулся Феликс. — Что такого они могли найти? Ноутбук, разве что? Подумаешь, редкость, у половины страны такой компромат найдётся. А, да, ещё они раскопали-таки архив, — он коротко рассмеялся. — Это, конечно, неоспоримое доказательство антигосударственных деяний. Но могли бы и не изымать вообще-то.

— Забрали? — откликнулась Лаванда. — Жалко.

Ей и вправду было жаль этих старых вырезок, хранящих в себе слабый и тонкий, но неповторимый аромат минувших веков, и в этом у неё почему-то не возникало сомнений.

— Да ладно, не такой уж он оригинальный. У многих из наших примерно такие же есть.

Феликс будто бы вспомнил о чём-то, о чём только удалось забыть, и как-то притих.

— А твои статьи? — снова спохватилась Лаванда. — У тебя же их столько там лежало… Они ведь теперь всё прочитают!

— Думаешь, Нонине их не читает? — он мрачно взглянул на неё исподлобья.

— А ты думаешь, читает?

— Читает. Ещё с того времени как я только начинал. Каждую статью от корки до корки. Обожает читать про себя. Тварь.

Лаванда не стала спрашивать, почему именно Софи — тварь в этом контексте; у Феликса это, похоже, было рефлекторное. Тут возникал вопрос поинтереснее.

— А откуда ты знаешь, что она читает?

Феликс на секунду растерялся, но быстро вернул себе прежний уверенно-насмешливый вид:

— Она периодически мне отвечает, когда у неё конференции, — заверил он. — Ну, то есть она, конечно, не говорит этого прямо и не упоминает меня — она меня вообще никогда не упоминает, — но явно видно, что её натолкнуло на эти фразы и что она имела в виду.

— Даже так? — проговорила Лаванда с сомнением.

— Абсолютно точно.

— И до сих пор ничего против тебя не предприняла?

— Да. Почему-то не предприняла. Не знаю почему.

Феликс поднялся с раскладушки, бросил на тумбочку под окном какую-то книжку и ушёл в закуток — включить чайник.

Лаванда с интересом подошла к тумбе, чтоб посмотреть, что он туда кинул. Это была одна из книг с полок в их доме. К удивлению Лаванды, ею оказался тот самый томик стихов, который смотрелся наиболее случайным из всей подборки.

— Это ты тоже взял?

Феликс выглянул в комнату.

— Да. Все сразу тащить было бы громоздко, так что забрал только её.

— Никогда бы не подумала, что ты выберешь именно эту, — тихо пробормотала Лаванда — скорее себе, чем ему.

Феликс вернулся из закутка и тоже подошёл к тумбочке.

— Там в основном поэты, жившие в «чёрное время», — он взглянул на книгу. — Я когда-то читал их биографии… Иногда, когда трудно, они помогают. Дают чувство, что… что ты не один, что ли. Я тогда напоминаю себе, что они пережили всё это… ну, или не пережили, как кому повезло. Но они не сломались. Знаешь, — он обернулся к Лаванде с какой-то рассеянной улыбкой, — ведь люди — все мы — довольно слабые существа на самом деле. Когда настают плохие времена, иногда хочется убежать от всего этого, сжаться в комок, забиться в угол и ждать, когда оно пройдёт мимо. В такие моменты больше, чем когда-либо, необходимо, чтобы что-то внутри тебя поддерживало, давало силы идти туда, куда надо… Какая-то путеводная звезда, светлый образ, — он тихо засмеялся. — Но если ты сам из себя ничего не представляешь… можно хотя бы ориентироваться на кого-то другого. Как думаешь?

Лаванда не ответила. Феликс нечасто начинал говорить так — будто снимал вдруг маску вечно идущего против системы бунтаря, которому всё нипочём.

— Ладно, забей, — усмехнулся он. — Глупости.

Через окошко под потолком в их новое жилище вливался новый день.