46

Софи мчалась по тёмным улицам Ринордийска. Ветер рывками перекатывал листья из подворотни в подворотню, где чем-то шуршали городские крысы, а сверху ещё падали порой крупные капли.

Она бежала вприпрыжку, тяжело дыша то ли от свершившегося торжества, то ли от переутомления. Скорее первое, — полагала она. Но как бы там ни было, больше всего на свете сейчас хотелось оказаться в родной резиденции, где тепло и безопасно, где Софи проводила дни и ночи, за работой или просто так, вот уже десять лет.

Впрочем, уж безопасность-то она сумела бы создать себе везде: враги не успевали и приблизиться, прежде чем она их замечала. Только что так ловко и так вовремя она подрубила в основании дерево зла, готовое расцвести, а значит, никто не увидит и плодов. Не будет даже никакой шумихи: не Нонине же подстроила грозу и неисправную электропроводку. Один только видел её…

Неважно, — Софи яростно потрясла головой. Зачем остались перед глазами нездешний взгляд и смутно знакомые черты лица в грозовой вспышке — будто из давнего забытого кошмара? Нечего даже обдумывать эти бредни. Но зачем чудится топот лап по улицам — будто кто-то бежит за ней? Гибкий чёрный зверь стучал когтями по вековой брусчатке, и эхо от подслеповатых домов отвечало ему. Зверь следовал за ней по пятам — по всем улицам, по всем переулкам сразу. Зверь вовек не собирался отставать.

Но Софи была уже у цели. Она зашла с бокового хода и тут же захлопнула за собой дверь. Пусть остаются снаружи зверь и все странные взгляды. Пусть не смотрят и не следят за ней.

Теперь-то она поняла, что это всего лишь из-за угля. Да, так и бывало каждый раз, как приходилось использовать уголь, — сначала чуть заметно, потом всё резче, всё сильней и всё больше тревожа. Что ж, безграничная власть того стоит. А всё, что в голове… Оно ведь легко устраняется, стоит приказать ему исчезнуть.

Софи просто иногда слишком уставала, чтоб собрать всю волю в кулак, но так-то, несомненно, она могла.

Она отдышалась немного, откинула с лица влажные от дождя пряди. Здесь, наконец, было тепло, и Софи с приятной удовлетворённой усталостью потёрла замёрзшие пальцы и мокрый нос.

Вот теперь, пройдя в затемнённые внутренние помещения, можно подумать спокойно и чётко над дальнейшим. Ах да, ведь после разрешения проблемы сразу нарисовалась новая, и с ней требовалось разобраться по возможности скорее. Но это было уже куда проще, да и на кону стояло меньше. Это, пожалуй, даже было бы забавно.

Под дверью её кабинета горела полоска света.

— Китти? — громко окликнула Софи. — Ты здесь?

— Да, Ваше Величество.

Софи, оттолкнув дверь, вошла.

— Отлично, — кивнула она, бросив на Китти полвзгляда, и прошла вглубь кабинета, к своему столу. Разумеется, здесь, — усмехнулась она про себя: Софи ведь ещё не отпускала её, а значит, Китти обязана была тут находиться, что бы ни показывали часы.

Впрочем, сколько Софи наблюдала за ней, Китти никогда не выказывала признаков усталости или банального недосыпа — хотя на сон ей зачастую оставалось часа четыре, чуть больше, чем самой Софи. Вообще, за работой Китти напоминала скорее заведённый механизм, чем живого человека. Да и выглядела в свои двадцать семь скорее лет на двадцать — прямо-таки студенточка журфака.

Больше никого в кабинете не было. Немудрено, когда стрелки подходят к трём. Софи покосилась на «Каракас», с подозрением перетряхнула пачку. Похоже, стрельнул у неё сигаретку, пока сидел здесь и ждал указаний. Вот чудак: думал, наверно, она не заметит.

— Кедров уже отчалил? — кинула она Китти.

— Да, около часа назад.

Софи кивнула:

— Ладно, он сегодня хорошо поработал, так что сейчас я его дёргать не буду. А вот утром надо будет ему позвонить, часов в шесть, — она повернулась к Китти и проговорила с нажимом. — Если не я, позвонишь ты.

— Конечно, Ваше Величество, — кивнула та.

Конечно, позвонит. Насчёт себя Софи не была уверена: вполне возможно, её отрубит под утро, как это часто бывало. Неспешно она приблизилась и обошла Китти со спины, как бы ища что-то по стенам и полкам.

Как всегда — идеально подведённые глаза и губы, идеально прилизанный пучок на затылке, чёрное офисное платье сидит идеально по фигуре, идеальный порядок на столе. Просто Мисс Безупречность. (С самой Софи ей, впрочем, не тягаться. Тень — не более).

— Так. Записывай, что ты ему скажешь, — она обогнула стул Китти, слегка коснувшись её плеча. — Я верю, что в силу наследственности ты нифига не забываешь, но всё-таки запиши.

Раздумывая над формулировками, Софи отошла к окну. Там, за стеклом, стояла ночь — желтоглазая, непроглядная. Казалось сейчас, ей никогда не будет конца. Там, за стеклом, чёрный зверь поднимал голову от спячки, и угрожающе щёлкала его зубастая пасть. Там голоса, что должны были смолкнуть много лет назад, трещали и сливались в единую волну — будто цикады. Вот и пусть жрёт цикад — этот зверь. Нечего визжать пилой по ушам. Да и эти жёлтые огни: они не давали ни тепла, ни уюта, только давили на прикрытые веки, от них болели глаза и голова. Весь этот мир, весь этот чужой, враждебный мир за стеклом…

Софи очнулась и заморгала, соображая, что она по-прежнему в своём кабинете, стоит у окна. А в углу по-прежнему безмолвной и привычной тенью сидит Китти.

— А, да, — вернулась к предыдущей мысли Софи. — Записывай.

— Я слушаю, Ваше Величество.