Глава 38 Свадьба без драки - что детский утренник без истерики.

На площади уже шумел народ, требуя праздника. Отрывки музыки и нестройные звуки инструментов доносились через коридоры даже сюда. Но здесь, на балконе время текло неспешно, вместе с переливами окарины.

Без пяти минут княжна стояла на самом краю, у перил и, играя, неотрывно смотрела на солнце, которое словно нарочно медлило, присев на краешек далеких облаков и слушая песню. Девушка не обращала внимания на ветер перехватывающий у нее дыхание холодными порывами. Он игриво трепал ее в кои-то веки аккуратно уложенные волосы и белый мех на ее свадебном наряде. Девушка даже забыла про служанку, которая тихо ожидала ее у дверей балкона, не смея торопить.

Гарья умела играть только одну песню. И хоть и не знала ее названия, но зато научилась исполнять ее с разным настроением: мрачно, быстро, игриво, а иногда — в часы нежной тоски по хорошим временам и по родителям — тягуче и умиротворяюще. Сегодня песня звучала нежно, почти беззаботно, при этом не скрывая бессильной печали.

Блеснув золотым боком, маленькое продрогшее солнце утонуло в сизой мгле. В тот же момент ветер сорвал и унес с собой последнюю ноту, оставив лишь пустой шелест волн под городской стеной.

Гарья опустила окарину и резким взмахом швырнула ее в озеро.

Служанка ахнула и вскинула руки в невольном порыве поймать инструмент. Но тот исчез за каменными перилами, неслышно плюхнувшись в бушующее озеро. Окарина выскочила на поверхность и стала подпрыгивать на холодных волнах, словно просясь обратно в знакомые теплые руки.

Гарья даже не попыталась разглядеть ее в сером шуме воды. Просто развернулась и ушла.

***

— Слушай… Спасибо, конечно…. Но это уже перебор.

Модно постриженный и побритый Север пыхтел и крутился перед зеркалом. Оно обнаружилось в его комнате на створке шкафа, о котором он тоже не знал, приняв его за часть пыльной стены.

Впрочем, вид в протертом окошке охотнику все равно не нравился. Строгий белый кафтан с золотой вышивкой у черного воротника и рукавов ощущался до нервного ерзанья непривычно. Весь город давно носил нормальную одежду из Яви. Только парадные наряды все еще бессовестно отставали на пару-тройку веков.

— Там уже все без нас началось, — нудел Элексий, нетерпеливо топчась по комнате. Он не решался присесть на матрас или прислоняться своим темно-зеленым кафтаном к пыльным стенам и затертым до черноты дверным косякам.

Элексий достал Севру парадную форму и даже протащил его за свой "счет" в баню и к парикмахеру. Но вместо благодарности получил ошарашенный взгляд с немым вопросом "мне в этом идти?".

— Как-то все не то, — сказал Север в надцатый раз поводя плечами и одергивая кафтан.

— Да как по тебе шито. Честно. Хорош ломаться. Не тебя замуж выдаем. Пошли.

— Слушай, Эл, я благодарен от души, но… может, поменяемся?

— Да не налезет на тебя мой костюм! И вообще, что тебе не нравится? Это дедова форма он был главным ловчим!

— Вот именно. Эта форма на три звания выше и на два поколения старше меня.

— И что? Это к деду претензия?

Север виновато фыркнул, заминая тему и снова критично глядя на свое отражение. Элексий подошел и повис у него на плече, встретившись с его глазами в зеркале.

— Брат. Выдохни и расслабься. На площади куча народу. Кто тебя увидит?

Север нервно икнул.

***

Видимо город приводили в порядок только для того, чтобы его потом разгромить. Змееградцы не помещались на площади и рекой буйного веселья растекались по улицам. Кентавровый трамвай предусмотрительно остановили еще в обед, и до площади пришлось идти пешком, пробираясь через толпы гуляющих.

Со всех сторон одновременно доносилась разная музыка, удивительным образом не смешиваясь меду собой в безобразную какофонию. У пекарни кто-то вызвякивал бубном один ладный ритм под баян, а в ресторане через дорогу кто-то отбивал на бочке шуструю танцевальную дробь под веселую флейту. Люди кучковались поглазеть или поучаствовать в конкурсах.

На небольшую площадь с фонтаном впихнули манеж, где всадник на скачущем единороге показывал чудеса акробатики. Элексий с Севром понаблюдали за ним недолго, надеясь что тот свалится в фотнтан, но устав ждать, разочарованные пошли дальше.

Элексий с горящими глазами кидался в каждую толпу, стараясь при этом не упустить из вида товарища, который с постной миной шел позади, словно хозяин выгуливающий собаку в дождь.

У Севра начало неприятно гудеть в голове. Он не хотел смотреть, как мастера за считанные минуты делают и шкуры водяного птичек и кораблики. Его не впечатляли метатели кинжалов, в чьем мастерстве заставляли сомневаться капли крови на брусчатке. Ему не интересно было узнать свое будущее от общипанного сирина. Чесать пузико детенышу вепря он тоже не горел желанием. Он был на нервах от страха, что его узнают и волновался перед встречей с сестрой. Нужно было еще придумать, как встретиться с ней наедине.

Когда он оглянулся и не нашел в толпе Элексия, то, не теряя времени, поспешил к главной площади.

Север скользил в толпе, точно акула через косяк рыб. При виде его формы все спешили убраться с дороги, а потом скептически косились на слишком молодое лицо. Впрочем, долго внимание на нем не задерживали.

Север все же решил хоть как-то повысить скрытность и направился к коробейнику, обвешанному масками разных чудищ.

Невысокий упитанный мужичок в маске Пана заметил заинтересованный взгляд Севра и засеменил к нему. На каждой руке у продавца висели по две маски разноцветных чертей с выпуклыми глазами и выпирающей челюстью как у бульдога. На груди веером свисали еще три: щекастый хитроглазый кот-баюн, яркий сирин, и суровый берендей. На лотке лежали остальные: водяные, русалки, минотавры и еще несколько непознаваемых чудных морд. Выбрал он самую отпугивающую, под стать костюму. Продавец при виде татуировки без единой стрелы не выдал недовольства и с убедительной доброжелательностью вручил маску берендея и пожелал веселого вечера.

Север двинулся в самое жерло народного гуляния. Площадь пестрела лавками, круглыми столиками и заменяющими их бочками. Пахло то жженым сахаром, то выпечкой, то жареным мясом, то сразу всем вместе.

Стол для княжеской семьи растянулся поперек входа перед дворцом. По бокам через промежутки расположились столы для всякого рода начальников и их начальников. Не нужно было чутье, чтобы знать, где искать Гарью. Но Север все равно поинтересовался у своего дара ради приятной уверенности, что он движется точно к своей цели.

***

Гарья сидела за столом и старалась не выглядеть как призрак самой себя. Ибо подходившие с подарками гости ожидали хотя бы вежливой улыбки от новоиспечённой княжны.

В ее волосах теперь блестела серебряная диадема в виде змея с короной. Вышивка и бисер на платье переливались в свете желтых электрических фонарей. Все смотрели на нее. Гарья, ощущая себя самозванкой, с трудом удерживала себя на стуле.

Накануне она долго обдумывала их разговор с Лютомиром. И поняла, что он ее просто проверял на характер, припугнул, а она с перепугу повелась. Не дурак же он, чтобы весь город на подростка и на девку молодую оставить. Он всему ее научит. А она постарается. Гарья твердо решила полностью отдать себя новой судьбе. И окарину выбросила, чтобы лишний раз не вспоминать и не тосковать. Это не придало ей уверенности в своем решении.

Тем не менее, клятву она произнесла уверенно, как будто пообещала не просто быть с Аресием в горе и радости, а свернуть маленькому ублюдку шею, пока он спит. Его, в свою очередь, позабавила пафосная серьезность невесты, и он воспринял это как приглашение выпендриться. В самый важный момент, когда Гарья приблизилась к его лицу — настоящего поцелуя, на ее счастье, не требовалось, — он схватил ее за подбородок и поцеловал в губы. Девушка рефлекторно отпихнула оборзевшего юнца с такой силой, что тот растянулся на полу, растеряв костыли.

Теперь ей было стыдно. Мало того что раненого (хоть и поделом) калеку обидела у всех на виду, так еще и в лице будущего князя и мужа унизила. К ее облегчению по толпе пробежали одобрительные смешки, а не изумленный вздох. Зато Аресий из-за этого стал злее жабы в пересохшем колодце, обещая про себя найти каждого, кто посмеялся и прилюдно отпинать.

Чтобы он не исходил на гневное шипение каждый раз, когда кто-то проявлял к Гарье любезность, поднося подарок или приглашая на танец, Лютомир рассадил "детей" по обеим сторонам от себя. В благодарность Гарья старалась не отказывать в танце никому: отдавила ноги всем желающим. Она и раньше-то лебединой грацией не выделялась, а сейчас вся ее концентрация уходила еще и на то, чтобы не сорвать с головы диадему, и не убежать в комнату, чтобы сменить нелепое свадебное платье на привычную рубаху и брюки. Но, как говорится, назвалась ведьмой — полезай в костер, или как-то так.

Стоило признать, "костер" был не так уж страшен. Люди несли подарки сделанные с мастерством и от души — какая-то талантливая гнида даже притащила огромную окарину в виде рыбины. Партнеры по танцу, парни или девушки, обращались к ней с вежливой веселостью — как дети, которые просят поиграть с ними.

Народ от души радовался, песни пелись и плясались, угощеньям и вину не было конца. Хотя вообще-то был, где-то на торговых складах в Яви, но никому до этого не было дела.

Гарья немного расслабилась и даже позволила себе увлечься представлением, разыгравшимся перед столом.

Два охотника в древненавьских костюмах и с шкурой за плечами, из-за чего больше походили на шаманов, чем на воинов, устроили показной бой на мечах под грохот барабанов. Сражение было шумным и впечатляющим, но коротким. Один воин театрально проиграл другому и ушел "умирать" к ожидающим его у столика подружкам. Победитель же выманил для поединка какого-то уже подпитого, но горящего энтузиазмом мужичка из толпы. Поиграв с ним, как кошка с мышкой, повеселив толпу, он легко его победил и снова принялся зазывать смельчаков, точно дед мороз выбирающий ребенка для конкурса.

— Вы, господин Берендей, явно не раз держали меч в руках, и победили не одно чудище.

Север оторопело замер. Он все это время таращился на Гарью, поражённый ее изменениями. Девушка заметно похудела и поскромнела, хоть и сохранила узнаваемый тяжелый взгляд, но в нем не чувствовалось былой наглости и угрозы, скорее вопрос "Что происходит, что я здесь делаю, и когда все это кончится". Без своего чутья, Север бы ее в жизни не нашел. Он еще не придумал, как с ней поговорить, и даже начал сомневаться, стоит ли показываться, ведь вон у нее все так идеально сложилось. Но вдруг поймал на себе взгляд Гарьи.

Она его не узнала, просто смотрела на странного человека в нелепой медвежьей маске. А у Севра внутри все по привычке содрогнулось от страха и ожидания издевок.

— Раз вы не хотите, тогда может..., — "шаман" уже было переключился на другую жертву.

— С удовольствием, — сипло перебил Север, прочистил горло и продолжил не своим басом. — Надеру тебе… кхм… Покажу тебе, неучу, как с мечом обращаться. Только с одним условием.

— Ну-ка?

— Если я тебя победю, ее светлость Гарья подарит мне танец.

Ее светлость Гарья, отфильтровав поток ругани и проклятий у себя в голове, великодушно согласилась. Попробуй, откажись, когда все смотрят на тебя с обожанием и просьбой в глазах, как на спасителя человечества. Перед боем она подозвала затейника этого безобразия и проникновенным шепотом предупредила, чтобы "господин Берендей", будь он хоть трижды главный ловчий, непременно проиграл.

— Да как нечего делать! — хвастливо заверил ряженый охотник, польщенный личным вниманием княжны.

Снова забили в барабаны, призывая к бою. Сражающиеся сначала «прощупывали почву», то припугивая, то притворно поддаваясь. Ведущий уже решил, что пора бы вежливо наступать. Но на свою беду только раззадорил соперника и вскоре начал выдыхаться. Каждый уворот стал вопросом удачи и ловкости подстегнутой страхом получить реальное ранение. Мечи были тупые, но об этом как-то забываешь, когда тебя атакуют с реальной силой.

Север играючи парировал выпады "шамана". Они были стандартными, учебными. Уж в учебе-то Север был одним из лучших. Но даже неожиданные взмахи удавалось отбить, не выказав удивления. Малейший косяк, секундная растерянность, и неловкое движение были непозволительны сейчас. Не перед ней. Пусть даже она не знает, кто под маской, но она смотрит. Ждет его ошибки. Ну уж нет. Не в этот раз. Хватит дрожать перед ней. Он не хуже других, не хуже нее. Он не проиграет и не посрамит чужую форму.

Движения Севра становились все резче и точнее, словно это был не шуточный дуэль, а показательная выволочка для ученика-раздолбая. В конце концов, соперник уже отползал на пятой точке и вынужден был бросить оружие, надеясь что не придется кричать на всю площадь, что он больше не играет.

"Берендей" выждал, пока толпа нарадуется и отсвистится, затем убрал свой меч от ошарашенного артиста и помог ему подняться.

— Мог бы и не поддаваться. Но спасибо, — съязвил Север, возвращая реквизит.

"Шаман" оглянулся на княжну. От ее "благодарного" взгляда можно было бы облысеть и покрыться язвами. Поэтому парень поспешил освободить сцену под будущий танец.

Главный ловчий в медвежьей маске медленно подошел к столу и с поклоном протянул руку.

— Разрешите, ваша светлость?

Гарья на мгновение растерянно уставилась на "Берендея". Голос показался ей знакомым и застал врасплох. Прогнав наваждение, она вернула себе невозмутимый вид, не торопясь обошла длинный стол и положила свою руку на подставленную ладонь.

Музыканты о чем-то переговорили и пустили легкий, с деревенской праздничностью вальс "Баюн".

К чести господина "Берендея" танцевал он далеко не как медведь. Уроки этикета в охотничьем лагере продлились недолго, но и на них Север старался, несмотря на насмешки сокурсников. Впрочем, и высоким мастерством похвалиться не мог — все-таки охотник, а не танцор большого балета. Он просто танцевал правильно. В его движениях не было ни нежности ни само собой мужского интереса, словно он танцевал с тряпичным чучелом.

Гарья только-только освоила вальс, научилась держаться без неловкой дрожи и не наступать на ноги. С Берендеем вся ее грация куда-то пропала. Происходящее ей не нравилось, она чувствовала какой-то подвох и не могла думать ни о чем другом.

— Поздравляю, ваша светлость, — вдруг заговорил ловчий. — Вы неплохо устроились. Уверен, мама гордилась бы вами.

Гарья, смотревшая куда-то сквозь узоры на белом кафтане, резко вскинула голову. Вблизи она, наконец, узнала этот голос — загрубевший и побасевший, но с неизменной жалобной претензией. Она ошарашенно уставилась на высокого и плечистого молодого человека, с трудом принимая мысль, что это ее брат.

— Се…? — она хотела отстраниться, но Север удержал ее.

— Тихо. Ты же не хочешь устраивать скандал у всех на виду. Что подумают твои подданные? Не волнуйся. Извини, что без приглашения ворвался на твой праздник жизни. Я даже не буду спрашивать, к чему весь этот цирк. Только хочу знать что случилось с мамой.

— Ах, с мамой, — понимающе протянула Гарья. — А я думала, тебе все равно.

— Я не ссориться пришел.

— А зачем ты вообще пришел? Что это изменит мой ответ?

— Просто ответь мне и я уйду.

— Да. Действительно, все просто. Я только за. Но как-то не получается.

У Гарьи и правда не получалось. Она всей душой хотела избавиться от брата и больше никогда не видеть его. Но часть ее взбунтовалась: как так, он шлялся черт знает где, бросил их одних с мамой на растерзание пересмешникам, а теперь она ему должна все выложить и отпустить с миром?

— Может ты предпочел бы письменный отчет?

Север подавил неожиданную волну гнева. Он думал, что научился сохранять холодное спокойствие в любой ситуации. Но сестра — это не ситуация, это стихийное бедствие.

— Слушай. Я все понимаю. Но...

— Молодец, — с нажимом похвалила Гарья. — Молодец, что понимаешь. По лицу вижу, поумнел, разжирел. А еще научился махать мечом и танцевать. Двенадцать лет не пропали даром.

— Замолчи.

— С удовольствием. Всего плохого, — она снова попыталась отпрянуть, но Север сильно сжал ее ладонь и дернул на себя.

Глаза Гарьи предупреждающе сверкнули.

— Думаешь, жопу отъел и теперь сильнее всех?

— До твоей мне еще далеко, но… Ай, блин! — он согнулся от меткого пинка сапогом по голени.

От боли заслезились глаза. Хорошо, что под маской было не видно. Пока он, сжав ее запястья, соображал, как на это ответить, Гарья схватила его за медвежью морду и потянула вниз, заставив наклониться. Затем, подцепив ногу Севра сапогом, ткнула его локтем в грудь. Со странным привкусом дежавю, Север грохнулся на спину и злостно засопел. Удар был довольно болезненным (прямо в синяк от копыта) и унизительным. Сорванная деревянная маска со стуком упала на брусчатку.

Музыканты "зажевали" вальс и остановились. Люди вокруг любопытно притихли. Стража в смятении смотрела то на княжну, то на главного ловчего, не зная, что делать. Князь поднял руку, веля им замереть, и с интересом наблюдал за происходящим.

— Больная идиотка. Ничего по-человечески не можешь, — прошипел Север. — Неудивительно, что мама не выдержала твоей заботы.

— Что ты там тявкнул? — к вопросу прилагался пинок в колено.

Север поднял ногу, закрываясь от следующего удара, но из вежливости к слабому полу не посмел выставить ногу выше и лягнуть сестру. Девушка беспрепятственно подошла, наклонилась и вцепилась в отвороты кафтана, приподняв брата с земли. Она сжимала ткань с такой силой, что воротник врезался Севру в шею сзади.

— Дура, форму испортишь! — вися на воротнике, он был вынужден одной рукой опираться на землю, а второй побольнее сжал предплечье сестры, надеясь, что она не выдержит и отпустит.

Гарья со злости приложила его спиной о землю, точнее о камни, которыми была выложена площадь. Север ударился затылком и отпустил руку сестры.

— Ах, простите, господин! — повинилась она, театрально всплеснув руками. — Я и забыла, с каким великим человеком говорю! Наверное вы были заняты важным делом? Иначе бы непременно нашли время навестить мамочку. Она без вас так скучала, но, увы, поехала умом и померла. Вот как бы и вся история.

— Что ты несешь? — скривился Север, поднимаясь на ноги.

— То, что ты спрашивал, — мстительно прорычала Гарья. — Да-да. Она чокнулась по полной. Даже собственное имя забыла. И папино. И мое. Твое только не забывала. Все звала и звала как помешанная. Все переживала, где же это ее бедный сыночка. Меня она даже не замечала, хотя никто за ней больше не ухаживал. Что ж, за то и поплатилась.

Слова Гарьи раскаленными искрами ошпарили Севра, и он даже не задумался что говорит, слова вырвались сами.

— Может просто ты была такой себе дочерью?

На это Гарья моментально привела самый весомый аргумент, что у нее был — кулак. Только цели он так и не достиг. Север, перехватил ее руку. Правда удержать ее стало труднее, чем минуту назад. Может сестра и чуть похудела, но явно не утратила прежней мощи.

Они столкнулись злыми взглядами. Север сжимал пальцы на дрожащем от напряжения запястье девушки, пока ее терпение не лопнуло. Глаза вспыхнули гневом, не помня себя от бешенства, Гарья кинулась на брата с кулаками без всякой техники или стратегии.

Охрана по команде князя бросилась было разнимать драку, но им пришлось отвлечься на неожиданно возникший пожар.

Электрический фонарь вдруг раскалился, заискрил и подпалил овивавшую столб гирлянду из бумажных цветов. Огонь быстро сжег украшение, а затем распробовал и знамя, висевшее на этом же столбе на древке. С него пламя забралось на треугольные флажки, висевшие над площадью. Перекушенная огнем растяжка скинула украшения на гостей и столы, чудом не попав на дерущихся, которые были слишком заняты разборками, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Север все еще щадил сестру, лишь заламывая или скручивая руки, чтобы обезвредить ее, но не покалечить. Удавалось ему это за счет чистого везения. Гарья в режиме беса не рассчитывала силу и щедро выплескивала на брате всю злость, накопившуюся с самых далеких дней, когда тот сбежал из дома.

Народ стягивался к площади посмотреть, как на фоне горящих декораций два взрослых человека бьют друг другу морды. Ладно взрослых — княжна против знатного охотника. Такое не каждое столетие увидишь.

Север лишний раз поосторожничал, боясь сломать Гарье что-нибудь ненужное и пропустил удар в живот. Согнувшись пополам, он упал на четвереньки, а от следующего пинка свернулся калачом на земле. Нависая над братом, Гарья не контролируя себя и не заботясь о том как выглядит со стороны, отчаянно колотила, пинала и таскала его за костюм из последних сил. Север только и мог, что отмахиваться, а потом просто закрываться руками и принимать удары.

Наконец, двое охранников схватили ее светлость под руки и стали оттаскивать. Запыхавшаяся, красная и растрепанная девушка добавила напоследок пару пинков, а потом сердито вырвалась из чужих рук.

— А знаешь, я даже рада, что она умерла! — сказала она, поправляя перекосившееся платье и чудом не слетевшую диадему. — Она столько раз уходила тебя искать, что удивительно, как только не попадалась пересмешникам. Я заколебалась каждый раз за ней ходить. И чего ради? так что хорошо, что ее нет. Хоть не увидит, каким ты стал.

Она развернулась, перелезла стол — так быстрее и круче, чем обходить, — и в сопровождении служанок удалилась во дворец.

Пожар, наконец, потушили, и люди, собравшиеся поглазеть на драку стали расходиться в поисках другого развлечения. Один человек вырвался из толпы и подбежал к Севру.

— Ты как? Вставай. Надо уходить отсюда.

— Это что за шут? — громко спросил Лютомир, кивая на Севра.

— Так это Севка! — крикнул кто-то из толпы так весело, словно делится смешной историей. — Он нашего охотника за оборотнем в туалете запер и вместо него в Явь ушел.

Элексий встал, сердито высматривая балабола, но так и не нашел его среди кучи масок и ярких костюмов.

— А, — старик пренебрежительно отмахнулся. — Уведите его. На колесо.

Все, кто был поблизости, ужаснулись и загомонили, переговариваясь. Колесо — не только гениальное изобретение для добычи электроэнергии, а еще проверенный на провинившихся (в основном нелюдях) пыточный аттракцион.

— Погодите, ваша светлость, — из толпы на площадь протиснулся мужчина в серой форме с белой вышивкой. — Это брат госпожи Гарьи. Вы же не убьете ее родственника?

— А кто говорит о смертной казни? Пробежится, подумает о содеянном и выйдет.

— Давайте лучше я его заберу, и он понесет наказание по законам охотничьей дружины. За подпорченный праздник он уже свое получил. Госпожа Гарья доказала свою верность. И оборотень нашелся. Зачем омрачать праздник?

Лютомиру на самом деле было лень разбираться с мелким охотником. Но для порядку он помолчал, изображая муки решения.

— Забирай, — фыркнул он устало и повернулся к музыкантам. — Ну. А вы чего смерли? У нас тут не похороны!

Музыканты заиграли, сначала вяло и невпопад, но постепенно выровнялись.

Севра уводили уже под бодрую польку.