Глава 38 Свадьба без драки - что детский утренник без истерики.

На площади шумел народ, требуя праздника. Отрывки музыки и нестройные звуки инструментов доносились до Гарьиной комнаты, где терялись в птичьей песне окарины.

Гарья стояла на балконе и неотрывно смотрела на нежно-красное солнце, которое словно нарочно медлило и неохотно сползало по полоскам туч. Сырой порывистый ветер толкал её к дверям, перехватывал дыхание, трепал в кои-то веки уложенные волосы и белый мех на свадебном наряде. Но Гарья не обращала внимания ни на заглушающий окарину ветер, ни на замёрзшие руки. Она даже забыла про служанку, которая ждала у дверей балкона, не смея торопить госпожу.

Гарья умела играть только одну песню. И хоть не знала ее названия, но зато научилась исполнять ее с разным настроением: медленно и нудно, быстро и озорно, а иногда — в часы тоски по детству и по родителям — тягуче и умиротворяюще. Сегодня песня звучала нежно, почти беззаботно, при этом не скрывая печального смирения.

Блеснув золотым боком, маленькое продрогшее солнце утонуло в сизой мгле. В тот же момент ветер сорвал и унес с собой последнюю ноту, оставив лишь пустой шелест волн под городской стеной.

Гарья опустила окарину и небрежным взмахом швырнула ее в озеро.

Служанка ахнула и вскинула руки в невольном порыве поймать инструмент. Но тот исчез за каменными перилами, неслышно плюхнувшись в бушующее озеро. Затем выскочил на поверхность и стал подпрыгивать на холодных волнах, словно просясь обратно в знакомые теплые руки.

Но Гарья даже не попыталась разглядеть окарину в чёрной бурлящей воде. Развернулась и решительно зашагала к дверям, за которыми её ждала новая жизнь.

***

— Слушай… Спасибо, конечно…. Но это уже перебор.

Постриженный и побритый Север пыхтел и крутился перед зеркалом. Оно обнаружилось в его комнате на створке шкафа, который он тоже не заметил сначала, приняв за часть пыльной стены.

Впрочем, вид в протертом от пыли окошке Севру все равно не нравился. Строгий белый кафтан с золотой вышивкой на груди и чёрными рукавами и воротником ощущался до нервного ерзанья непривычно. Весь город давно носил нормальную одежду из Яви. Только парадные наряды все еще бессовестно отставали на пару-тройку веков.

— Там уже все без нас началось, — нудел Элексий, нетерпеливо топчась рядом и не решаясь в своём зелёно-чёрном кафтане на что-нибудь в этой комнате присесть или прислониться.

Он добыл Севру парадную форму и даже протащил его за свой "счет" в баню и к парикмахеру. Но вместо благодарности за костюм получил ошарашенный взгляд с немым вопросом "мне в этом идти?".

— Как-то все не то, — сказал Север в надцатый раз поводя плечами и одергивая кафтан.

— Да как по тебе шито. Честно. Хорош ломаться. Не тебя замуж выдаем. Пошли.

— Слушай, Эл, я благодарен от души, но… может, поменяемся?

— Да не налезет на тебя мой костюм! И вообще, что тебе не нравится? Это дедова форма он был главным ловчим!

— Вот именно. Эта форма на три звания выше и на два поколения старше меня.

— Все претензии к деду.

Север тяжко вздохнул, заминая тему и снова критично посмотрел на свое отражение. Элексий подошел и повис у него на плече, встретившись с его глазами в зеркале.

— Брат. Выдохни и расслабься. В конце концов, на площади куча народу. Кто тебя увидит?

Север нервно икнул.

***

Видимо город приводили в порядок только для того, чтобы его потом разгромить. Змееградцы рекой буйного веселья растекались по улицам. Кентавровый трамвай остановили еще в обед, и до площади пришлось идти пешком.

Север скользил в толпе как акула через косяк рыб. Люди уступали ему дорогу, правда некоторые оборачивались, скептически глядя на слишком молодое для формы главного ловчего лицо.

Со всех сторон одновременно доносилась самая разная музыка, удивительным образом не смешиваясь меду собой в какофонию. У пекарни кто-то вызвякивал бубном ладный ритм под баян, а в ресторане через дорогу кто-то отбивал на бочке шуструю танцевальную дробь под веселую флейту. Люди кучковались у лавок поглазеть или поучаствовать в играх.

Небольшую площадь с фонтаном огородили деревянным забором. На получившемся манеже всадник верхом на единороге показывал чудеса акробатики. Каждый трюк он делал как раз когда проносился мимо фонтана, он чуть не падал в воду.

— О. Кузнечик. Знаешь его? — спросил Элексий.

Север помотал головой.

— Встречал в лагере, но не общался. А у него что, сверхсмелость? — усмехнулся Север, увидев, как лицо всадника пролетело сантиметрах в десяти от бортика фонтана. — Или он может отрастить новые зубы и кости?

— Он ловкач, Сев. Может забраться куда угодно. А на лошадях как будто с рождения ездит. Вот и впрягли развлекать.

— Интересно, почему ты с фокусами не выступаешь. У тебя-то настоящий дар.

— У меня сегодня важные дела, — отмахнулся Элексий, озираясь.

— Какие? Гулять на свадьбе?

Элексий будто не услышал его и с горящими глазами потащил друга к большой бочке на двухколесной телеге.

— Смотри! Там живуху раздают! Пошли!

Телегу медленно катил через толпу кентавр, обвешанный множеством цветастой одежды. Цепи на его руках и оглобли были оплетены яркими шелковыми лентами. Лицо скрывала кабанья маска.

Порой нечисть подкупали и использовали в хозяйстве. Это Север еще мог понять. Жить всем хочется. Но почему-то ему было гадко смотреть на могучего кентавра, наряженного как чучело.

За бочкой шёл старик и разливал всем желающим живуху. Пока Элесий ждал своей очереди, Север подошёл к кентавру.

— Вы Йура знаете? — тихо спросил он, едва разомкнув губы.

Кентавр пару секунд не шевелился. Потом медленно повернул к Севру лицо в кабаньей маске, дёрнул ушами и снова уставился перед собой.

Это было да или нет? Или Кентавр просто счел его дурачком. Север не успел уточнить. К нему подошёл Элексий с двумя бумажными стаканами живухи. Одним указал на кентавра.

— Красиво нарядили правда?

Кентавр переставил копыто, звонко стукнув подковой по камню.

Север отвернулся.

— Угу.

— На, держи.

— Я не пью алкоголь, ты же знаешь.

— Знаю, из-за чутья. Но это же не Явий, а наш. Тебе надо успокоиться, ты какой-то сам не свой.

— Не хочу.

— Ладно, мне больше достанется. Пошли тогда ко дворцу? Посмотреть хоть на невесту пока она не сбежала… И не спятила.

По дороге Элесий прилипал то к одной лавке, то к другой, успевая и посоревноваться в играх и урвать что-нибудь вкусное.

Север отказывался от угощений и тащился позади. Не хотел он смотреть, как мастера за считанные минуты делают из шкуры водяного птичек и кораблики. Любой охотник это умел. Ему не интересно было узнать свое будущее от больного, посеревшего от неволи сирина. Чесать пузико детенышу вепря он тоже не горел желанием.

Все его мысли крутились вокруг встречи с Гарьей. Он уже представлял какая славная беседа у них получится. Если его не узнают и не поймают до того, как он доберется до дворца. Впрочем, ему не привыкать общение с сестрой всегда предполагало некую опасность. А вот новой возможности поговорить может и не представится. Пренебрегать удачным случаем и помощью Элексия было бы неразумно. Лучше закончить с неприятным делом как можно скорее, а потом спокойно заняться оборотнем.

Элексий очень кстати застрял у небольшой площадки, на которой с шуточными песнями плясали девушки в традиционных навьих сарафанах. Усмехнувшись, Север поставил стаканы на бочку и поспешил к дворцовой площади один.

По пути он поймал коробейника, обвешанного масками. На каждой руке — по два чёрта с выученными глазами, на груди целый веер: щекастый хитроглазый кот-баюн, яркий сирин, и суровый берендей. На лотке разложены водяные, русалки, минотавры и прочие чудные твари.

Север указал на суровую медвежью морду и потянул было за рукав, но вовремя вспомнил, что форма на нём имеет значение большее чем татуировка, и сделал вид, что просто поправляет костюм.

— Благодарю.

Продавец на сдачу отвесил насмешливый поклон и ушёл. А Север, спрятав лицо под маской берендея двинулся в самое жерло народного гуляния.

Площадь пестрела лавками, круглыми столиками и заменяющими их бочками. Пахло то жженым сахаром, то выпечкой, то жареным мясом, то сразу всем вместе.

Наконец удалось продраться ко дворцу. Столы перед крыльцом стояли буквой “П” с проходами по углам. В середине сидели молодожены и Лютомир. За боковыми столами расположились приближённые князя, разные начальники и их начальники.

Не нужно было чутье, чтобы знать, где искать Гарью. Но Север все равно поинтересовался у своего дара ради приятной уверенности, что он движется точно к своей цели.

***

Гарья старалась не выглядеть как призрак самой себя. Подходившие с подарками гости ожидали хотя бы вежливой улыбки от новоиспечённой княжны.

В ее волосах теперь блестела серебряная диадема в виде змея с короной. Вышивка и бисер на тесном прямом платье переливались в свете желтых электрических фонарей. Гарье казалось все взгляды прикованы к ней, и она ощущала себя самозванкой.

Всю ночь она обдумывала последний разговор с Лютомиром, и решила, что он ее так проверял. Припугнул ответственностью, а она поверила. Он же не дурак же он, чтобы весь город оставить на подростка и на малознакомую девку. Может быть, так оно и будет, но ещё не скоро. Сначала всему ее научит. А она постарается. Гарья твердо решила полностью отдать себя новой судьбе и не жалеть о прошлой жизни.

Клятву она произнесла так уверенно, как будто пообещала не быть с Аресием в горе и радости, а свернуть маленькому ублюдку шею, пока он спит.

Аресия позабавила пафосная серьезность невесты, и он воспринял это как приглашение выпендриться. В самый важный момент, когда Гарья приблизилась для ненастоящего поцелуя, он схватил ее за подбородок и прижался губами к её губам. Девушка рефлекторно отпихнула его с такой силой, что тот растянулся на полу, растеряв костыли.

Теперь Гарье было стыдно. Мало того что раненого калеку обидела у всех на виду, так еще и в лице будущего князя и мужа унизила. К ее облегчению по толпе пробежали одобрительные неглумливые смешки, а не полный возмущения и ужаса вздох.

Аресий же стал злее жабы в пересохшем колодце и исходил на надутое ворчание шипение каждый раз, когда кто-то проявлял к Гарье любезность, поднося подарок или приглашая на танец. Не из ревности, а из зависти — к нему с подарками подошли раза три и то с явной неохотой.

Чтобы молодожёны не передрались, Лютомир рассадил их как детей по обеим сторонам от себя. В благодарность Гарья старалась не отказывать в танце никому: отдавила ноги всем желающим. Она и раньше лебединой грацией не отличалась, а сейчас и вовсе как будто первый раз на ноги встала. От стыда едва держалась, чтобы не убежать в комнату, где она бы сорвала с головы диадему и сменила нелепое свадебное платье на привычную рубаху и брюки. Но, как говорится, назвалась ведьмой — полезай в костер, или как-то так.

Стоило признать, "костер" был страшен только в ее голове. Люди обходились с ней учтиво, несли дары, сделанные с мастерством и от души. Какая-то талантливая гнида даже притащила окарину в виде огромной рыбины. Партнеры по танцу, парни или девушки, обращались к ней с вежливой веселостью — как дети, которые просили старшую сестру поиграть с ними.

Народ от души радовался. Песни пелись и плясались, угощеньям и вину не было конца. Хотя вообще-то был — где-то на торговых складах в Яви хозяева не досчитаются пары десятков ящиков, но никому до этого не было дела.

Гарья вскоре расслабилась и даже позволила себе увлечься представлением, разыгравшимся на площадке перед столами.

Два охотника в древненавьских костюмах и со шкурой за плечами, из-за чего больше походили на шаманов, чем на воинов, устроили показной бой на мечах под грохот барабанов. Сражение было шумным и впечатляющим, но коротким. Один воин театрально проиграл другому и ушел "умирать" к ожидающим его у столика подружкам. А победитель выманил для поединка какого-то уже подпитого, но горящего энтузиазмом мужичка из толпы. Поиграв с ним, как кошка с мышкой, повеселив зрителей, он легко его победил и снова принялся зазывать смельчаков, как дед мороз, выбирающий ребенка для конкурса.

— Вы, господин Берендей, явно не раз держали меч в руках, и победили не одно чудище.

Север оторопело замер. Он все это время таращился на Гарью, поражённый тем, как она похудела и поскромнела. Хоть и сохранила узнаваемый тяжелый взгляд, но в глазах не чувствовалось былой наглости и угрозы, скорее вопросы "Что происходит, что я здесь делаю, и когда все это кончится?". Без своего чутья, Север бы ее не узнал. Он еще не придумал, как с ней поговорить, и даже начал сомневаться, стоит ли показываться — вон у нее все так идеально сложилось. И вдруг поймал на себе ее взгляд.

Она его не узнала, просто смотрела на странного человека в нелепой медвежьей маске. А у Севра внутри все по привычке содрогнулось, как перед нацеленным в лицо арбалетом.

— Раз вы не хотите, тогда может..., — "шаман" уже было переключился на другую жертву.

— С удовольствием, — сипло перебил Север, прочистил горло и продолжил не своим басом. — Надеру тебе… кхм… Покажу тебе, неучу, как с мечом обращаться. Только с одним условием.

— Ну-ка?

— Если я тебя победю, ее светлость Гарья подарит мне танец.

Ее светлость Гарья, уставшая от танцев, отфильтровав поток ругани и проклятий у себя в голове, великодушно согласилась. Попробуй, откажись, когда все смотрят на тебя с обожанием и просьбой в глазах. Перед боем она подозвала ведущего и проникновенным шепотом предупредила, чтобы "господин Берендей", будь он хоть трижды главный ловчий, непременно проиграл, иначе....

— Да как нечего делать! — хвастливо заверил парень, польщенный личным вниманием княжны.

Снова забили в барабаны, призывая к бою. Сражающиеся сначала проверяли друг друга, то припугивая, то притворно поддаваясь. Ведущий уже решил, что пора бы вежливо наступать. Но, на свою беду, только раззадорил Берендея и вскоре начал выдыхаться. Каждый уворот стал для него вопросом удачи и ловкости, подстегнутой страхом получить ранение. Мечи были тупые, но опытный соперник заставил забыть об этом, нападая по-настоящему.

Север играючи парировал заученные выпады. Уж в учебе-то он был одним из лучших. Даже неожиданные взмахи удавалось отбить, не выказав удивления. Малейший косяк, секундная растерянность, и неловкое движение были непозволительны сейчас. Не перед сестрой. Пусть она не знала, кто под маской, но Север чувствовал, что она ждала его ошибки.

Север стал двигаться резче и точнее, словно это был не шуточный дуэль, а показательная выволочка для ученика-раздолбая. И вот соперник, бросив оружие, уже отползает на пятой точке и вот-вот закричит на всю площадь, что он больше не играет.

Берендей выждал, пока толпа нарадуется и отсвистится, затем убрал свой меч от лица ошарашенного артиста и помог ему подняться.

— Мог бы и не поддаваться. Но спасибо, — съязвил он, возвращая реквизит.

Ведущий оглянулся на княжну. От ее "благодарного" взгляда можно было бы облысеть и покрыться язвами. Поэтому парень поспешил освободить сцену под будущий танец.

Север медленно подошел к столу и с поклоном протянул руку.

— Разрешите, ваша светлость?

Гарья растерянно уставилась на Берендея. Голос показался ей знакомым и застал врасплох. Прогнав наваждение, она вернула себе невозмутимый вид. Не торопясь, она обошла стол и положила свою руку на подставленную ладонь.

Музыканты о чем-то переговорили и пустили легкий, с деревенской праздничностью вальс "Баюн".

К чести господина Берендея, танцевал он далеко не как медведь. Уроки этикета в охотничьем лагере продлились недолго, но и на них Север старался, несмотря на насмешки сокурсников. Впрочем, в его движениях не было ни выразительности, ни само собой мужского интереса к партнёрше — все-таки он охотник, а не артист большого балета. Он просто танцевал правильно, как с тренировочным чучелом.

Гарья только-только научилась держаться без неловкой дрожи и не наступать на ноги каждые три-четыре шага. С Берендеем вся ее уверенность снова куда-то пропала. Происходящее ей не нравилось, она чувствовала какой-то подвох и не могла думать ни о чем другом.

— Поздравляю, ваша светлость, — вдруг заговорил Берендей. — Вы неплохо устроились. Уверен, мама гордилась бы вами.

Гарья, смотревшая куда-то сквозь узоры на белом кафтане партнёра, вскинула голову. Вблизи она, наконец, узнала этот голос — загрубевший и побасевший, но с неизменной претензией. Она ошарашенно уставилась на высокого и плечистого молодого человека, с трудом признавая в нём брата.

— Ты…?! — она хотела отстраниться, но Север удержал ее.

— Тихо. Ты же не хочешь устраивать скандал у всех на виду. Что подумают твои подданные? Не волнуйся. Извини, что без приглашения ворвался на твой праздник жизни. Я даже не буду спрашивать, к чему тебе весь этот цирк. Только хочу знать, что случилось с мамой.

— Ах, с мамой..., — понимающе протянула Гарья. — Тебе правда интересно?

— Я не ссориться пришел.

— А зачем ты вообще припёрся?

— Просто ответь мне и я уйду.

— Да. Действительно, все просто. Я бы очень хотела тебе помочь. Но как-то не получается.

У Гарьи и правда не получалось. Она всей душой хотела избавиться от брата и больше никогда не видеть его. Но часть ее взбунтовалась: как так, шлялся, черт знает где, бросил их одних с мамой на растерзание пересмешникам, а теперь она ему должна что-то объяснять?

— Может ты предпочел бы письменный отчет?

Север подавил неожиданную волну гнева. Он думал, что научился сохранять холодное спокойствие в любой ситуации. Но сестра — это не ситуация, это проклятье.

— Слушай. Я все понимаю. Но...

— Молодец, — с нажимом похвалила Гарья. — Молодец, что понимаешь. По лицу вижу, поумнел, разжирел. А еще научился махать мечом и танцевать. Двенадцать лет не пропали даром.

— Замолчи.

— С удовольствием. Всего плохого, — она снова попыталась отпрянуть, но Север сильно сжал ее ладонь и дернул на себя.

Гарья предупреждающе сверкнула глазами.

— Думаешь, жопу отъел и теперь сильнее всех?

— До твоей мне еще далеко, но… Ух! — он согнулся от меткого пинка сапогом по голени.

От боли заслезились глаза. Хорошо, что под маской было не видно. Пока он, сжав запястья Гарьи, соображал, как ответить на её пинок, та схватила его за медвежью морду и потянула вниз, заставив наклониться. Затем, подцепив его ногу сапогом, ткнула ему локтем в грудь.

Север грохнулся на спину и злостно засопел. Удар был довольно болезненным — прямо в синяк от копыта — и унизительным. Сорванная деревянная маска со стуком упала на брусчатку.

Музыканты "зажевали" вальс и остановились. Люди любопытно притихли. Стража в смятении смотрела то на княжну, то на главного ловчего, не зная, что делать. Князь поднял руку, веля им ожидать, и с интересом наблюдал за происходящим.

— Больная идиотка. Ничего по-человечески не можешь, — прошипел Север. — Неудивительно, что мама не выдержала твоей заботы.

— Что ты там тявкнул? — к вопросу прилагался пинок в колено.

Закрываясь от следующего удара ногой, Север из вежливости к слабому полу не посмел выставить ее выше и лягнуть сестру. Гарья беспрепятственно подошла и вцепилась в отвороты кафтана, приподняв брата с земли. Она сжимала ткань с такой силой, что воротник врезался Севру в шею.

— Дура, форму испортишь! — на весу он был вынужден одной рукой опираться на землю, а второй сильно сжал предплечье сестры, надеясь, что она не выдержит боли и отпустит.

Гарья со злости приложила его спиной о каменную плиту. Север ударился затылком и отпустил руку сестры.

— Ах, простите, господин! — повинилась она, театрально всплеснув руками. — Я и забыла, с каким великим человеком говорю! Наверное, вы были заняты важным делом? Иначе бы непременно нашли время навестить мамочку. Она без вас так скучала, но, увы, тронулась умом и померла. Вот и вся история.

— Что ты несешь? — скривился Север, поднимаясь на ноги.

— То, что ты спрашивал! — мстительно прорычала Гарья. — Да-да. Она чокнулась по полной. Даже собственное имя забыла. И папино. И мое. Твое только не забывала. Все звала и звала как помешанная. Переживала, где же это ее бедный сыночка. Меня она даже не замечала, хотя никто за ней больше не ухаживал. Что ж, за то и поплатилась.

Слова Гарьи раскаленными искрами ошпарили Севра, и он даже не задумался что говорит. Ответ вырвался сам.

— Может просто ты была такой себе дочерью?

На это Гарья моментально привела самый весомый аргумент, что у нее был — кулак. Только цели он так и не достиг. Север, перехватил ее руку. Правда удержать ее стало труднее, чем минуту назад. Может сестра и чуть похудела, но явно не утратила прежней мощи.

Они схлестнулись ненавидящими взглядами. Север сжимал пальцы на дрожащем от напряжения запястье сестры, пока ее терпение не лопнуло. Глаза Гарьи вспыхнули гневом. Не помня себя от бешенства, она кинулась на брата с кулаками без всякой техники или стратегии.

Охрана по команде князя бросилась разнимать драку, но отвлеклась на неожиданно возникший пожар.

Электрический фонарь вдруг раскалился, заискрил и подпалил овивающую столб гирлянду из бумажных цветов. Огонь быстро перешло по ней на знамя, а затем на треугольные флажки, висевшие над площадью. Перекушенная искрой растяжка упала на гостей и столы, чудом не задев дерущихся. Но они были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на такие мелочи как пожар.

Север все еще щадил сестру, лишь заламывая её руки, чтобы обезвредить, но не покалечить. Удавалось ему это за счет чистого везения. Гарья не рассчитывала силу и щедро выплескивала на брате всю злость, накопившуюся с самых далеких дней, когда тот сбежал из дома.

Народ стягивался к площади посмотреть, как на фоне горящих декораций два человека бьют друг другу морды. Не просто взрослых — княжна против главного ловчего. Такое не каждое столетие увидишь.

Север лишний раз поосторожничал, боясь сломать сестре что-нибудь ненужное и пропустил удар в живот. Согнувшись пополам, он упал на четвереньки, а от следующего пинка свернулся калачом на земле. Гарья уже не контролировала себя и не заботилась о том, как выглядит со стороны. Нависая над братом, отчаянно колотила, пинала и таскала его за костюм из последних сил. Север только и мог, что отмахиваться, а потом просто закрываться руками и принимать удары.

Наконец, двое охранников схватили ее светлость под руки и стали оттаскивать. Запыхавшаяся, красная и растрепанная девушка сердито вырвалась из чужих рук, но больше не нападала.

— А знаешь, я даже рада, что она умерла! — сказала она, поправляя перекосившееся платье и чудом не слетевшую диадему. — Она столько раз уходила тебя искать, что удивительно, как ещё не попадалась пересмешникам. Я заколебалась каждый раз за ней бегать по всей деревне. Чего ради? Так что хорошо, что ее нет. Хоть не увидит, каким ты стал.

Она развернулась, перелезла через стол — так быстрее и круче, чем обходить, — и в сопровождении служанок удалилась во дворец.

Пожар, наконец, потушили, и люди, собравшиеся поглазеть на драку, стали расходиться в поисках другого развлечения. Из толпы вырвался Элексий. Подбежал к Севру и стал его поднимать.

— Вставай. Надо уходить отсюда.

— Что это за шут? — громко спросил Лютомир, кивая на Севра.

— Так это Севка! — крикнул кто-то из толпы так весело, словно делится смешной историей. — Он нашего охотника за оборотнем в туалете запер и вместо него в Явь ушел.

Элексий встал, сердито высматривая балабола, но так и не нашел его среди кучи масок и ярких костюмов.

— А, — Лютомир пренебрежительно отмахнулся. — Уведите его. На колесо.

Все, кто был поблизости, ужаснулись и загомонили переговариваясь. Колесо — не только гениальное изобретение для добычи электроэнергии, а еще проверенный на провинившихся, но в основном нелюдях, пыточный аттракцион.

— Погодите, ваша светлость, — из толпы на площадь протиснулся усатый мужчина в серой форме с белой вышивкой. — Это брат госпожи Гарьи. Вы же не убьете ее родственника?

— А кто говорит о смертной казни? Пробежится, подумает о содеянном и выйдет.

— Давайте лучше я его заберу, и он расплатится за все свои грехи по законам охотничьей дружины. За подпорченное веселье он уже свое получил. Госпожа Гарья доказала свою верность. И оборотень нашелся. Зачем омрачать праздник?

Лютомиру на самом деле было лень разбираться с мелким охотником. Но для порядка он помолчал, изображая муки решения.

— Забирай, — фыркнул он устало и повернулся к музыкантам. — Ну. А вы чего смерли? У нас тут не похороны!

Музыканты заиграли, сначала вяло и невпопад, но постепенно выровнялись.

Севра уводили уже под бодрую польку.