Глава 36 Открытая клетка

Лампочки тусклыми жёлтыми грушами висели вдоль кабелей, которые чёрными лианами опутывали коридоры. Но Лютомира не волновал внешний вид освещения. Он двадцать лет работал над тем, чтобы хоть как-нибудь заменить электричеством свечи и факелы.

Посланцы в Явь рисковали жизнью, чтобы натащить оттуда необходимое оборудование и материалы. Охотники похитили электриков, из которых трое сошли с ума от чрезмерного морока, один распух от жар-птичьего мяса и умер, а единственный выживший сам был вдвое старше князя. Однако свое дело знал. Под его руководством кузнецы и плотники соорудили огромное колесо для выработки электричества. Пока что оно работало за счет чужого физического труда. Но развитие технологии ложилось на плечи будущего поколения. И Лютомир верил, что смена не подведет.

Опираясь на толстую резную трость, он повернул с лестницы в длинный коридор и заковылял к покоям Гарьи.

Она снова играла на окарине. Уловив ослабевшим слухом тонкую мелодичную трель, Лютомир замедлил шаг. Он подошел к двери, но не постучал, а, опершись обеими руками на трость, стал слушать.

Когда Гарья пришла с предложением руки без сердца, ее приняли с радушием. Однако ради безопасности ее вещи все равно проверили. Было их немного: заношенная теплая одежда, кое-какая еда и старая потертая окарина. Еду выбросили, одежду заменили. Только окарину Гарья просила оставить. Лютомиру стало жаль отнимать дорогую сердцу вещь у девушки, которая по доброй воле пришла свататься. Он разрешил оставить её, но в душе опасался, что привязанность к прошлой жизни помешает Гарье прижиться на новом месте, и она уйдёт, как другие претендентки до нее.

Но Гарья не ушла.

Больше того — в следующий же вечер через открытое окно Лютомир услышал песню окарины, немного сбивчивую, но по-домашнему уютную. Гарья оказалась тем редким соловьем, который пел в клетке. Девушка играла почти каждый день, оживляя холодные коридоры дворца деревенской беззаботной песней. Настроение у князя улучшалось день ото дня, и даже слуги стали бодрее и улыбчивее.

Лютомир прислонился к двери. Переливчатую мелодию сопровождали перепевы нянек. Князь довольно хмыкнул. Он не слышал веселых женских голосов с тех пор, как родился сын. Или с того момента как пропала дочь. Нет, еще раньше, когда он унаследовал трон. Тогда он сразу взялся наводить свои порядки, и так увлекся, что перестал замечать свою семью и в итоге остался один.

Окарина смолкла. Лютомир дождался, когда тишину нарушат разговоры, и постучал в дверь.

— Ваша светлость, — приглашающим тоном отозвалась Гарья. — Прошу. Заходите.

Лютомир вошёл. Няньки — старшая кухарка и две девочки лет семнадцати — повскакивали со своих мест. Гарья последовала их примеру и слезла с кровати, на которой сидела, сложив ноги по-турецки.

Князь с легким удивлением осмотрелся. В комнате было темно, лишь несколько свечей горели на столах и полках.

— А, что, лампы не работают? — спросил он.

— Работают, — сказала Гарья, молчанием опуская объяснения, что при свечах ей привычнее.

— Ладно. Есть разговор, — отрезал Лютомир. Вообще-то в его голове это звучало длиннее и вежливее, но в последний момент слова где-то потерялись.

Няньки поняли намек и, пообещав вернуться с чаем, покинули комнату. Князь решил начать беседу с чего-то простого.

— Как ты узнала, что это я?

— Вы постучали, — честно выдала Гарья и дала сама себе мысленный подзатыльник. — В смысле. Я вовсе не имела в виду, что...

— Что мой сын невоспитанная свинья? — договорил за нее Лютомир с горькой усмешкой. — Увы, это так. Я присяду?

Получив от девушки поспешный кивок, он опустился в кресло.

— К сожалению, не могу предложить тебе более достойного жениха.

— Не переживайте. Вредным гов… кхм… сложным характером меня не напугать.

— Я заметил. И очень надеюсь на тебя. Хоть и не представляю, что тебе пришлось пережить, раз ты решилась на такой шаг и все еще не сбежала. Мы уже были готовы принять кого угодно. Старуху, калеку или сумасшедшую. А получили настоящее чудо. Для человека с твоей судьбой и будущей ролью ты на удивление спокойна, хороша собой и способна радоваться жизни. А главное — радовать других. В тебе есть огонь.

— Вы меня перехваливаете, — без смущения, с усталым упреком заявила Гарья.

— Нет, не перехваливаю. Просто хочу быть уверен, что не увижу твое тело там внизу на камнях, — Лютомир показал на балкон. — Как свою жену.

Гарья поджала губы и опустила взгляд.

— Я думала, Змей дает бессмертие.

— Дает, — с едва заметным кивком змеиная маска блеснула в свете огня. — И забирает, если попросить.

— Почему тогда она это сделала? Ой. Извините, лезу не в свое дело..., — запоздало одернула себя Гарья.

Она не знала, как себя вести в высшем обществе и чувствовала себя обглодом, которого привели в дом, нарядили в платье и посадили за стол. Ей впервые было не по себе от собственных манер. Точнее, от их острой нехватки.

Лютомир, словно не замечая её дёрганное поведение, отвечал спокойно и мягко.

— Дар Змея — тяжелая ноша на двоих людей. Она дает бессмертие на долгий срок, но сводит с ума и превращает в чудовище. Для моей дорогой Веи бремя оказалось невыносимым. И теперь день за днем Змей сосет из меня жизнь с двойным аппетитом. А когда душе уже почти не за что держаться, приходится…, — он осекся и прочистил горло.

— А Аресий знает, что его ждет?

— А зачем, по-твоему, он так старательно отпугивает невест? Он уверен, что я всегда буду с ним. Когда оборотень откажется от своих прав на дар и трон, я смогу передать их прямо вам и, наконец, уйти на покой. Но знаешь, не хочется оставлять город на одного Реську. В этом твоя важная и ответственная роль, — он наклонился вперед, опираясь на трость, и посмотрел на Гарью в упор. — Я передаю тебе не только своего сына, но и весь город.

— Подождите. У вас же есть какой-нибудь совет или заместитель?

— Нет. Все будет в ваших с Реськой руках. Больше в твоих. Я говорю это не затем, чтобы отпугнуть тебя. Лишь хочу, чтобы ты понимала, что тебя ждет, и была уверена в своем решении. Если ты захочешь уйти, то лучше сделай это до обряда. Я не хочу, чтобы мой сын потом страдал как я.

Гарья совсем ссутулилась, невольно пытаясь сделаться маленькой и незначительной. Она долго смотрела на свечу, осмысливая слова Лютомира и думая над ответом.

Князь, не дожидаясь ответа, поднялся с кресла, пожелал доброй ночи и удалился. Когда его шаги на лестнице затихли, Гарья выдохнула и упала спиной на кровать, обхватив себя руками.

Да, к такому ее жизнь не готовила. Ей еще никто не говорил, что она может кого-то радовать. Это что-то новенькое. Но, если судить серьезно, то роль правительницы пугала ее. Побыть мебелью и поприсутствовать для галочки — пожалуйста, ей не жалко было ни своей личной жизни, ни красоты, ничего из этого все равно у нее не было. Но отвечать за чужие жизни она не хотела. Оставить на нее целый город с живыми людьми — все равно что доверить престарелому троллю жонглировать хрустальными вазами.

Тогда почему она до сих пор сидит? Не собирает вещи, не бежит прочь из дворца? Князь сам к ней пришел и разрешил идти, распахнул перед ней "клетку".

Только вот бежать было некуда. За пределами дворцовых стен у Гарьи не было ни семьи, ни дома, ни работы, ни даже простенькой цели в жизни. А здесь, в Змееграде у нее была своя комната, еда, одежда и душевная женская компания. Она могла принести реальную пользу целом городу. Или погубить его.

Пока еще она была только гостьей в княжеском доме, а её уже трясло от страха. Завтра "клетка" захлопнется навсегда. Остался один день, чтобы решить, по какую сторону двери ей оказаться страшнее всего.