Глава 49 Обряд

Два шага вперед, один наверх, два шага вперёд, один наверх. Ноги быстро подстроились к одинаковым широким ступенькам.

Север согрелся, потом упарился, а затем почувствовал, как пронизывающий холод пробирается под отсыревшую одежду. Каждые шагов десять в наружной стене попадались заиндевевшие бойницы размером с ладонь. Кроме скудного клочка света в них проникал ледяной ветер, который высасывал из тоннеля и из тех, кто шёл по нему, малейшее тепло.

Миновав последнее окошко, Север погрузился в серый полумрак, а вскоре упёрся рукой в глухую каменную кладку перед собой. Он оторопело затих, испугавшись, что его заманили сюда как глупую рыбу в садок и замуровали все выходы. Но, пошарив замёрзшей рукой по внутренней стене, нащупал дощатую дверь. Потянул за ручку — не открывается, толкнул — не поддаётся. Север вздохнул, как бульдог, которого закрыли в коридоре, и уже решил, что придется ломать дверь. Однако от его дыхания что-то шкрябнуло по двери. Север вслепую поймал шнурок с крупной деревянной бусиной на конце и потянул. С другой стороны щелкнуло.

Дверь шла туго, словно с другой стороны кто-то давил на нее. Оказалось — ковер, за которым, очевидно, прятали этот тайный выход. Север протиснулся в щель и вылез из-под ковра как очень большая засидевшаяся моль.

В помещении было темно, но вторая дверь выделялась слабым светом с той стороны. Она оказалась не заперта и вела в магазин тканей. Это Север понял ещё в первой комнате по характерному запаху льна.

Вопреки его опасениям в магазине было тихо и безлюдно, только тикали часы на стене. Снаружи долетали отголоски хора. Пели на Пожарной площади, у смотровой — сегодня ритуальной — башни.

Север побледнел.

Он опоздал. Обряд начался.

***

Хористы в красных камзолах стояли широким полукругом, отгораживая собравшийся народ от башни. Песня, похожая одновременно на торжественный марш и молитву, перетекала по толпе: если кто-то замолкал, другие подхватывали.

Увидев все это действие, можно было решить, что кого-то награждают или коронуют. Но на лицах собравшихся не было ни тени улыбки. Да и людей пришло вполовину меньше, чем было на свадьбе. Потому что повод был мрачнее похорон.

Особенно для виновницы торжества.

В последний путь Марийку нарядили как на сватанье: в меховое расшитое орнаментом и бусами пальто, пушистая шапка-ушанка с лентами и оберегами, подвязанными к «ушам» и дорогие сапоги. Перед обрядом ей подали лучшие блюда, но, как и все предыдущие жертвы, она не съела ни куска, потому что горло от страха будто кузнечными щипцами сдавило. Однако ее испуганного, изуродованного меткой лица не было видно под маской жар-птицы. А дрожащие руки, сжатые в кулаки, были спрятаны в тёплой ритуальной муфте.

За спиной девушки блестели кованым узором двустворчатые двери башни. Перед Марийкой стояли Лютомир, Аресий, Гарья и несколько охранников чёрном.

Гарья уныло разглядывала плитку под ногами, не осмеливаясь поднять глаза на подругу. В голове ерзала язвительная и постыдная мысль: «Марийка не остановила Севку, когда он сбежал из дома. Теперь Севка ей даст уйти». Тут же ей возражала другая: — «Ничего себе, сравнение. Севка сам ушел, а Марийку никто не спросил».

Марийка тоже не смотрела на Гарью. Не слушала слёзную благодарную речь князя и даже песню. Ее сковал ужас от встречи с серафимом и то, что будет потом. Хотелось кричать, бежать, умолять отсрочить обряд до последнего дня. Денёчек хотя бы подождать! А ещё лучше своей смертью помереть, чем в лапах чудовища.

Но бессмысленно было истерить и биться. Поймают, скрутят и оттащат. Так еще страшнее. А уж стыда сколько. Затем и собирают народ, чтобы жертва не теряла лицо.

С трудом не поддаваясь истерике, Марийка изредка пробегала глазами по толпе, ища знакомое лицо. Но чем дольше она смотрела и не находила среди поющих ни родителей, ни Севра, тем страшнее ей становилось.

***

Север бежал так быстро, как мог по мокрой от слякоти дороге; срезал углы, спотыкаясь об урны и клумбы, поскальзывался на поворотах. Развилок в Змееграде хватало, как ходов в муравейнике. Вместо одной нормально длинной улицы понастроили лабиринт из переулков и тупиков. Если бы не чутьё, Север в спешке ещё и заблудился бы.

Он не успевал. И это не он так думал, а предупреждала сама погода. Перед появлением серафима небо над городом беспричинно и быстро заволокло плотными тучами.

***

Забили в барабаны, и князь, а затем и все остальные опустились на колени. Не замечая всего этого пафоса, Марийка резко повернулась и шагнула через распахнутые перед ней двери в темный колодец башни. Створки глухо сомкнулись за спиной, отдалив бой барабанов.

Долгий подъем в сопровождении стражника сводил с ума. Мужчина молча шел сзади, из-за чего Марийка невольно ощущала себя преступницей, которую вели на казнь.

Ступени уткнулись в деревянный люк на потолке. Стражник все с тем же равнодушным лицом открыл и откинул створку, впустив ветер с начавшимся дождем.

Марийка поднялась на крышу и люк за ее спиной закрылся. За ним глухо щелкнул засов. Вот и всё. Обратного пути нет.

Девушка обошла взглядом пустую площадку. Как ей рассказали, раньше тут была пожарная колокольня, но после того, как серафимы несколько раз задели и обрушили ее, руины разобрали полностью. Столько труда для удобства жертвоприношения.

Марийка сорвала маску и бросила на выбеленный снегом пол.

Порывистый ветер толкал то в спину, то в бок. Снизу долетали обрывки пения. Люди, наверное, ждали, что она подойдёт к краю. Но Марийка от страха, теперь еще и высоты, не могла сделать и шага.

Отчаянно прячась от царапающего снежного дождя, она присела на корточки, съёжилась и закрыла лицо муфтой.

***

Люди как зачарованные стояли, задрав головы к небу.

Гарья не находила в себе сил поднять глаза. Стоя на коленях, она умирала со стыда за свое бессилие и за желание, чтобы все поскорее закончилось, так или иначе.

В толпе послышались возмущенные возгласы. От неожиданного и болезненного толчка в плечо Гарья повалилась вперед, опершись руками на мокрую плитку. Кто-то проскочил между ней и князем, устремившись к дверям башни.

— Север..., — удивленно обронила она, потирая плечо.

Охранники сгрудились у входа, отталкивая нарушителя.

— Пустите! — Север попытался пробиться снова, но его скрутили и заломили руки. — Я нашел оборотня! Остановите! Слышите, нашел! Остановите ее! Марийка!

Он кричал, с отчаяньем глядя на князя, на людей, даже на Гарью. Готов был умолять кого угодно, лишь бы остановить обряд. Все пялились на него с немым изумлением. Хористы продолжали петь несмотря ни на что, и вмешательство Севра на фоне стройных голосов казалось незначительным и неуместным, как вопли уличного пьянчуги.

***

Марийка услышала крик и уже понадеялась, что сейчас все отменят. Она встала и приблизилась к краю, заглядывая вниз.

Несколько людей в толпе резко охнули, побудив всех отвлечься от Севра и снова посмотреть вверх.

Прямо из снежной тучи появился белый с редкими черными “запятыми” на брюхе серафим. Своими крыльями он закрыл от мокрой метели несколько ближайшие дома и улицы. Чуть замедлив полет, гигантский пересмешник задней лапой приступил на площадку, а передней почти с нежностью обхватил покорно замершую от страха девушку и вместе с ней снова ушел в облака.

Все произошло быстро, обыкновенно и тихо.

— Стой! — заорал Север, вырываясь. — Остановите его!

Гнев перекрыл ему воздух и застелил красной пеленой глаза. Север растолкал охранников, уставившихся на небо, и кинулся к князю, чтобы задушить душегуба собственными руками. Но вдруг шарахнулся от него, как если бы на месте Лютомира оказалась Марийка или мама. Разум, несмотря на клокочущую в груди злость, отказывался отдавать телу команду телу атаковать, оставляя Севра в полной растерянности.

Князь даже не шелохнулся, как будто знал, что так случится.

— Ну, так, где же твой оборотень? — поинтересовался он.

— Оборотень? Будет тебе оборотень! — тяжело дыша, прорычал Север. — И друзей своих приведет. Целую орду нечисти.

— Это он сам тебе сказал? — снисходительно усмехнулся Лютомир, приняв угрозу Севра как обычный гневный бред.

— Он-он. А еще просил передать, что, если хочешь обойтись без жертв, — Север мельком глянул на Аресия. — Отпусти всех пленных и рабов.

— Это угроза? Ты убил своих сопровождающих и сбежал, думая, что никто не узнает, и после этого вернулся и пытаешься меня запугать?

— Ивар и Каленый живы. А тот, кто вам наплел эту чепуху — трусливый пустобрех, бросивший товарищей.

— Врешь! Я сам видел, как ты их убил! — из толпы, растолкав хористов, вылез Заид. Судя по чугунной твердости в голосе, он всерьез верил в свои слова как в единственную истину. — Где же они тогда? Почему не с тобой? Чем докажешь, что они живы?!

— Не собираюсь я ничего доказывать. И я не запугиваю. Лишь предупреждаю, — Север посмотрел на толпу и заговорил громче. — Если вам жизнь дорога, прячьтесь по домам прямо сейчас! Нечисть придёт за его светлостью! Безоружных они не тронут! Но если вы встанете у них на пути и попробуете бороться, они и вас не пощадят!

Люди зашумели, переговариваясь, кто с беспокойством, а кто с возмущением.

— А вот ты за все ответишь, и за Марийку, и за отца, за всех, — зло прошипел охотник, глядя на Лютомира. — ЧЬЕРТ ПОБЬЕРИ!

— Довольно! Уведите этого сумасшедшего! — велел князь, и Север даже не сопротивлялся, когда его снова схватили. — В этот раз на колесо!

Стражники повели Севра прочь, но он успел встретиться глазами с застывшей как ледяная статуя сестрой. Он надеялся, что Гарья увидит в его взгляде не страх и безумство, а предупреждение, и на всякий случай будет готова.