Глава 49 Обряд

Крутая лестница уперлась в тупик. Свет с улицы сюда почти не доходил, позволяя едва различать собственные движения в пространстве. Север уперся рукой в стену и понял, что перед ним деревянная дверь. Пошарив по ней, он нащупал ручку, потянул — не поддается, толкнул — не открывается. Вздохнул, как бульдог, которого не пустили на диван, и на двери от дыхания что-то шевельнулось. Север поймал во тьме конец веревки и потянул. С другой стороны щелкнуло.

Охотник толкнул дверь. Та подалась, только шла туго, словно с другой стороны кто-то давил на нее. Помехой оказался ковер, за которым которым, очевидно, спрятали эту тайную дверь. Север осторожно надавил и вылез из-под ковра как очень большая засидевшаяся моль.

В помещении было темно, но вторая дверь выделялась слабым светом с той стороны. Она была не заперта и вела в магазин тканей. Это Север понял еще раньше по характерному запаху льна и чистоты. Вопреки его опасениям в магазине было пусто и тихо, только тикали часы на стене.

Зато снаружи долетали отголоски хора. Обряд начался.

Пели на Пожарной площади, у смотровой (сегодня ритуальной) башни. Хористы в красных камзолах стояли широким полукругом, отгораживая собравшийся народ от башни. Песня, похожая на марш и молитву одновременно, перетекала по толпе: если кто-то замолкал, другие подхватывали. Увидев все это действие, можно было решить, что кого-то награждают или коронуют. Но на лицах не было ни тени улыбки. Да и людей собралось вполовину меньше, чем было на свадьбе. Потому что повод собраться сегодня был еще мрачнее похорон.

Особенно для виновницы торжества. Ее испуганного, изуродованного меткой лица не было видно под маской жар-птицы. В последний путь Марийку нарядили как на сватанье: в меховое расшитое орнаментом и бусами пальто, пушистая шапка-ушанка с лентами и оберегами, подвязанными к «ушам» и дорогие сапоги. Перед обрядом ей подали лучшие блюда, но, как и все предыдущие жертвы, она не съела ни куска.

За спиной девушки блестели кованым узором двустворчатые двери башни. Перед Марийкой стояли Лютомир, Аресий, Гарья и несколько охранников в традиционной форме стражи.

Гарья уныло разглядывала плитку под ногами, не осмеливаясь поднять глаза на подругу. «Марийка проворонила Севку в детстве, дала сбежать — теперь Севка ей даст уйти» — ерзала язвительным червем постыдная мысль, пытаясь оправдать Гарькино бездействие. Тут же возражала другая: — «Ничего себе ты сравнила. Севка сам ушел, а Марийку никто не спросил».

Марийка тоже не смотрела на Гарью. Не слушала слезную благодарную речь князя и даже песню. Ее сковал ужас близящегося момента. Ее лицо было изуродовано навсегда. Бежать было бессмысленно. Через несколько дней она умрет. Через несколько минут с ней случится что-то другое, но не менее страшное. Как это будет? Как и кто заберет ее? Больно ли будет?

С трудом не поддаваясь истерике, Марийка изредка пробегала глазами по толпе, надеясь что страх утихнет, если она увидит знакомое лицо. Но чем дольше она смотрела и не находила среди поющих ни матери, ни отца, ни друга, тем страшнее ей становилось.

Север бежал так быстро, как можно было бежать по мокрой после снега дороге; срезал углы, спотыкаясь об урны и клумбы, поскальзывался на поворотах, которых было раздражающе много. какой-то гений вместо одной нормально длинной дороги понастроил лабиринт из обрубков улиц.

Он не успевал. И это не он так думал, а предупреждала сама погода. Перед появлением серафима небо над городом беспричинно и быстро заволокло плотными тучами. Чем темнее становилось, тем ближе жертва была к роковому часу.

Забили в барабаны, и князь, а затем и все остальные опустились на колени. Не замечая всего этого пафоса Марийка резко повернулась и шагнула через распахнутые перед ней двери в темный колодец башни.

Долгий подъем в сопровождении стражника сводил ее с ума. Стражник просто молча шел сзади, словно так и надо было. Марийка ощутила себя преступницей, которую ведут на казнь. Ступени упирались в двери на потолке. Стражник все с тем же равнодушным лицом открыл в потолке люк, впустив ветер с начавшимся дождем.

Убегать, просить пощады или кричать было бессмысленно, а перед столькими людьми еще и стыдно. Она все равно умрет через несколько дней, и метка перейдет на другую девушку. Поэтому Марийка давно приняла свою судьбу и ждала, чтобы все поскорее закончилось.

Она поднялась на крышу и люк за ее спиной закрылся. Щелкнул засов. Девушка обошла взглядом пустую площадку. Раньше тут была пожарная колокольня, но после того как серафимы несколько раз обрушили ее, ловя жертву, руины разобрали полностью.

Каменный пол был выбелен снегом. Ветер толкал то в спину, то в плечо.

Марийка подошла и присела к краю, взглянув на горстку маленьких людей внизу, которых она даже не знала. Они продолжали петь глядя наверх, на нее — маленькую точку тумане разыгравшейся бури. Все кроме Гарьи, которая не находила в себе сил поднять глаза. Так и стоя на коленях, она умирала со стыда за свое бессилие и за желание, чтобы все скорее, так или иначе, закончилось.

В толпе послышались возмущенные возгласы. От неожиданного толчка в плечо Гарья повалилась вперед, упершись руками на мокрую дорогу. Кто-то проскочил между ней и князем, устремившись к дверям башни.

— Север..., — удивленно обронила она, потирая плечо.

Охранники сгрудились у входа, отталкивая нарушителя.

— Пустите! — Север попытался пробиться снова, но его скрутили и заломили руки. — Я нашел оборотня! Остановите! Слышите, нашел! Остановите ее! Марийка!

Он кричал, с отчаяньем глядя на князя, на людей, даже на Гарью. Главное было остановить обряд и без разницы, кто это сделает. Все пялились на него с немым изумлением. Хористы продолжали петь несмотря ни на что, и вмешательство Севра на фоне стройных голосов казалось незначительным и неуместным, словно бред уличного пьянчуги.

Марийка услышала крик и уже понадеялась, что Севру удалось найти оборотня и сейчас все отменят.

Несколько людей в толпе резко охнули, побудив всех снова посмотреть вверх. Белый с пестрыми крыльями, серафим появился прямо из снежной тучи, закрыв гигантскими крыльями от мокрого снега несколько домов. Чуть замедлив полет, крылатый исполин задней лапой приступил на площадку, а передней почти с нежностью обхватил покорно замершую от страха девушку и вместе с ней снова ушел в облака. Все произошло неотвратимо быстро и тихо, будто какая-нибудь рутинная мелочь.

— Стой! — заорал Север, вырываясь. — Остановите его!

Гнев перекрыл ему воздух и застелил красной пеленой глаза. Охотник растолкал охранников, уставившихся на небо, и кинулся к князю, чтобы задушить собственными руками. Но вдруг шарахнулся от него, как если бы на месте Лютомира вдруг оказалась Марийка или мама. Мозг, несмотря на клокочущую в груди злость, отказывался отдавать команду телу атаковать, оставляя Севра в полной растерянности.

Князь даже не шелохнулся, как будто знал, что так случится.

— Ну, так, где же твой оборотень?

— Оборотень? Будет тебе оборотень! — тяжело дыша, прорычал Север. — И друзей своих приведет. Целую орду нечисти.

— Это он сам тебе сказал? — снисходительно усмехнулся Лютомир, приняв угрозу Севра как обычный гневный бред.

— Он-он. А еще просил передать, что если хочешь обойтись без жертв, — Север мельком глянул на Аресия. — Отпусти всех пленных и рабов.

— Это угроза? Ты убил своих сопровождающих и сбежал, думая, что никто не узнает, и после этого вернулся и пытаешься меня запугать?

— Ивар и Каленый живы. А тот, кто вам наплел эту чепуху — трусливый пустобрех, бросивший товарищей.

— Врешь! Я сам видел, как ты их убил! — из толпы, растолкав хористов, вылез Заид. Судя по чугунной твердости в голосе, он всерьез верил в свои слова как в единственную возможную истину. — Где же они тогда? Почему не с тобой? Чем докажешь?

— Не собираюсь я ничего доказывать. И я не запугиваю. Лишь предупреждаю, — Север посмотрел на толпу и заговорил громче. — Здесь скоро будет опасно! Если вам жизнь дорога, бегите из города или прячьтесь по домам! Только не стойте у них на пути и не вступайте в бой! Безоружных они не тронут!

Люди зашумели, переговариваясь, кто с беспокойством, а кто с возмущением.

— А вот ты за все ответишь, и за Марийку, и за отца, за всех, — зло прошипел охотник, глядя на Лютомира. — ЧЕРТ ПОБЬЕРИ!

— Довольно! Уведите этого сумасшедшего! — велел Лютомир, и Север даже не сопротивлялся, когда его снова схватили. — В этот раз непременно на колесо!

Перед тем, как его увели, Север успел встретиться глазами с застывшей как ледяная статуя сестрой. Он надеялся, что Гарья увидит в его взгляде не страх и безумство, а предупреждение, и на всякий случай будет готова.