Глава 40. Зима.

Чёрный волк долго бежал без отдыха. Забирался всё глубже в лес. Вот уже и город исчез за деревьями, и прошел страх погони, а лапы несли Влада по крутым горкам, сквозь ельники, да через канавы.

Он не пытался остановиться. Только перестал мчать как подстегнутый, по прямой. Опьяненный свободой и морозным воздухом он носился по лесу, взрывая лапами листья, прыгал через поваленные деревья, царапал кору, падал на седую иссохшую ковыль и катался по ней. Запахи сухого осеннего леса кружили голову. Хотелось вдохнуть их все и вытравить засевший в груди смрад скотовника. Сердце трепетало от восторга.

Как дивен лес, как хороша Навь, как прекрасна жизнь!

Реальность напомнила о себе резко и беспощадно. Порыв ветра принёс запах, от которого шерсть на спине и загривке поднялась дыбом. Воняло чем-то слабо похожим на пернатники. Их вонь невозможно было забыть.

Волк сжался и замер.

А потом резко бросился в сторону. На то место, где он только что лежал, с неба свалилась огромная крылатая тварь. Пересмешник растопырил лапы и вертел головой, ища пропавшую из-под носа добычу.

Ветки и трава проносились перед глазами и хлестали по морде. Волк летел через валежник, не боясь переломать лапы. Тот, кто гнался за ним, снося молодые деревца и круша кусты, был куда страшнее и быстрее.

Но вечно бежать невозможно. Силы закончатся рано или поздно. И тогда оборвется его короткая жизнь. Влад уже представил, как пересмешник хватает его, заживо рвёт на куски и сдирает шкуру, и вдруг волк бросился в сторону, к огромному вывороченному дубу.

Он прошмыгнул между мощных корней и забился в самую глубь норы.

Почти сразу дерево над ним вздрогнуло, огромные когти заскребли по корням, легко отрывая те, что поменьше. Влад съёжился, с ужасом глядя на светлое окно выхода, за которым металась тень. Вдруг в нору просунулась пернатая голова, перекрыв свет.

Пересмешник видел жертву, но не мог достать, щёлкал толстым клювом, лез в дыру. Испуганные глаза волчка светились в полумраке перед самым носом. Но корни упирались в грудь и крылья, не пуская пернатого зверя внутрь.

Голова пересмешника покинула нору, но он ещё долго ярился, царапал твёрдую землю у входа, свирепо клекотал, а потом заговорил на все голоса, даже свистел, как хозяин собаке и с ожиданием смотрел в темноту норы. Однако и это ему скоро надоело. На лес опускалась ночь. Приближалась буря. Пересмешник шумно похлопал крыльями, как опахалами, поймал поднявшийся ветер и улетел.

Влад перестал вжиматься в холодную земляную стенку, но ни на шаг не сдвинулся к выходу. Он дрожал как лист на ветру, но не только из-за пересмешника. Как радовался он минуту назад свободе и лесу, так сковал его ужас от собственного звериного тела. Он не мог встать на ноги как человек, не мог сжать кулак, ведь у него больше не было пальцев. А еще с длинным языком и вытянутой звериной пастью он никогда больше не произнесет ни слова. Он даже плакать не мог, только скулить, как побитый щенок. Но никто ему не поможет, и ему идти некуда.

Влад свернулся в клубок, обнял себя хвостом и положил на лапы морду.

Снаружи всё громче завывал ветер, в котором кружились мелкие снежинки.

***

Еще несколько недель должны были идти дожди, но уже к ночи черная туча затянула небо от горизонта до горизонта и принесла с собой непроглядную снежную мглу.

Метель покружила над горами, выбелила и округлила склоны, обвела по контуру деревья; поземкой, одела кусты в пушистые шапки.

Спустившись к Змееграду, разыгравшаяся вьюга поймала подъезжавшую к городу повозку, облепила мокрыми комьями деревянную кабину и накидал снега в маленькое окошко. Несколько белых хлопьев запутались в сером хвосте старой единорожихи и горстями легли на пернатник. Проездная арка укрыла телегу от снега. Но, как оказалось, лишь на время.

Снег шел и по другую сторону стен.

Уже опустивший капюшон Ивар засмотрелся на чудо погоды и чуть не наехал на компанию мужчин, рассеянно вставших посреди дороги. Все вокруг забыли о делах и таращились на снегопад, как на лесной пожар. Некоторые подставляли руки и ловили снег, словно не веря, что он настоящий.

Зима впервые за много лет вошла в город, и теперь с победным воем посыпала дороги и дома. Люди спешили закрывать окна, но вьюга находила открытые форточки и залетала в гости без приглашения.

Навестила зима и княжну.

В покоях было темно. Забытый в камине огонь потихоньку слабел. Гарья сидела на кровати в одной майке и домашних штанах, не обращая внимания на холод.

Ее бросало в жар от одной только мысли о прошлой ночи.

В памяти мелькал урывками растерянный взгляд вдавленного в постель Аресия. Из-за этого, несмотря на боль и запоздало настигший ее ужас пережитого, она стыдилась даже считать себя изнасилованной и сомневалась, что заслуживает жалости. Да, ее подлым и отвратительным образом опоили и заставили сделать это с Аресием. Но неужели она настолько глупая и слабая, что не могла контролировать себя из-за какой-то жидкости? К тому же, сдаваясь в жены, она прекрасно понимала, что рано или поздно это произойдет. Нет, она все поняла еще раньше, в Моховке, когда осталась одна. Кроме самой себя винить в своих бедах было некого.

Тягучее омерзение расползалось по телу и опутывало с головы до ног, словно болотная тина — утопленника. От этой грязи уже не отмыться. Барахтайся или нет, все равно никто уже не спасет.

Снежинка капелькой присела на ее горячее плечо. Гарья резко обернулась и увидела, как несколько белых хлопьев залетело в приоткрытую форточку. А снаружи мело. Прямо как в деревне. Гарья вскочила с кровати и прилипла к окну, не веря своим глазам.

Зима захватывала город, перекрашивая его в торжественный белый.

Редкие снежинки, минуя решетку и бьющиеся о нее брызги с озера, окружили тающей каймой купель, в которой покоилась Змеева чешуйка.

Охранник, поддерживая Лютомира, помог ему опуститься коленями прямо на подтаявший снег. Он окунул костлявую руку в ледяную воду и умоляюще зашептал. Его просьбу заглушал грохот волн и свист ветра за могучей стеной. Но охранник с мрачным пониманием понурил голову.

Побег оборотня ударил по здоровью и без того ослабевшего Лютомира. И это отразилось на состоянии города. Живая вода теряла свою силу, урожай мельчал, а теперь испортилась погода. Следующими могли заявиться пересмешники. А от них уже варежки с валенками не спасут. Князь вынужден был срочно просить у Змея сил, зная, что за этим последует расплата. И Змей уже выбрал себе жертву.

***

Окошко было издевательски крохотным. А пыль почти въелась в толстое стекло. Север едва протёр небольшой кружок, но как ни пригибайся и не наклоняйся, видно было лишь крышу соседнего одноэтажного здания и маленький кусочек улицы, по которой то и дело проносились стражники и пожарные.

Целый день все бегали, кричали, передавали команды. А Север томился в одиночной келье и не мог никого расспросить. Он чувствовал, что в городе случилось что-то значимое, хоть и явно не хорошее. Может даже с Владом. Сердце чуяло неладное, а вот чутьё молчало.

Весь день он маялся, ходил туда-сюда по комнате от койки до отхожего ведра, заглядывал в окно, прислушивался и снова всё по кругу. Иногда стучал в дверь и просил воды, но в ответ слышал лишь раздраженное “Не до тебя сейчас!”.

Спустя вечность, город накрыли ранние сумерки, комната погрузилась во мрак. За окном ярко горел фонарь, а в его свете танцевали крупные хлопья снега. От зрелища захватывало дух, и вместе с тем в сердце крепло плохое предчувствие.

Зажглась прибитая к потолку лампочка. В замке заворочался ключ.

Север отлип от окна и обернулся.

Дверь открылась и в комнату зашел крепкий мужчина в очках и в строгом сине-зеленом кафтане, на котором поблёскивали капельки растаявших снежинок.

Север приготовился к расспросу о его незаконном путешествии в Явь.

— Здравствуйте. Я Неяр, — начал мужчина располагающим, спокойным тоном. — Поверенный при дворце его светлости Лютомира.

Он казался разумным и уравновешенным человеком, настроенным на мирный разговор. Север расслабился и с кивком ответил:

— Здравствуйте.

— Присядьте, пожалуйста.

Север опустился на тонкий жёсткий матрас, под которым тренькнула пружина панцирной сетки.

— Догадываетесь, за что вас задержали?

— За то, что отправился в Явь без приказа?

Поверенный одобрительно кивнул.

— Хорошо, что вы это понимаете. Но вы здесь из-за того, что выпустили оборотня, а с ним и половину скотовника. Повезло, что большинство смогли задержать и вернуть в клетки.

Он глянул на Севра, проверяя реакцию.

Север смотрел на него широко раскрытыми удивленными глазами.

— Я тут со вчерашнего вечера. Кого я мог выпустить?

— Вас нашли в коридоре. Все двери были открыты, а при вас были ключи.

— Чего?! — голос надломился от возмущения, и Север прочистил горло. — Вот козлина!

— Что, простите? — у поверенного глаза стали шире очков.

— Не вы! — замотал головой север. — А фавн! Он меня вырубил, отобрал ключи и всех распустил!

— И охранника в туалете тоже он запер?

— Что? — Север растерянно открыл рот. — Ну да!

— А Велемель сказал, что это были вы. И не в первый раз. Вы уже запирали его в туалете?

— Ну да, но..., — Север открывал и закрывал рот, пытаясь выдавить хоть одно умное слово в свою пользу, но от растерянности не мог связать и двух мыслей. — В этот раз я не причем. Меня направили в скотовник на отработку. Я вошёл в коридор и появился фавн. Вы же меня нашли без сознания!

— У вас были дротики, чтобы обставить всё так, будто на вас напали.

— Это какой-то бред..., — фыркнул Север. — Вы сами его упустили! Что у вас за стража, которая не смогла остановить какого-то сопляка?

— Сопляка? Мы говорим об оборотне, чёрном волке. Он проскочил через закрытую герсу и убежал в лес.

— Чёрный волк? — повторил Север, с трудом веря, что Влад всё-таки обратился.

— Не прикидывайтесь дурачком. Вы же понимаете, что ваш первый проступок, — поверенный многозначительно посмотрел на Севра поверх очков. — После сегодняшнего случая может и будет расцениваться как предательство. Однако вы можете смягчить себе наказание. Если утверждаете, что не выпускали оборотня, то вам ничего не стоит его найти.

Поверенный вытащил из папки карту долины и протянул охотнику.

— Найти? Но я сейчас не могу.

— Вы понимаете, что отказ от поиска оборотня это прямое признание в его освобождении.

Север нахмурился. Неяр всё меньше ему нравился и вызывал желание схватить за кафтан и затряхнуть. Даже в его выканье чувствовалась не вежливость, а пренебрежение, отделяющее его от грязного, бесполезного следопыта.

— А вы понимаете, — ответил он с насмешливым упрёком, как учитель безнадёжно бестолковому ученику. — Что у оборотня есть ноги? Целых четыре. Думаете, он как хороший мальчик, будет вас ждать под каким-нибудь кустом?

— Вы не рассказывайте. А показывайте. И тогда обойдётесь изгнанием из дружины. Иначе вас, вашего командира и коллегу ждёт колесо.

— А их-то за что?

— Никодим направил вас в скотовник. Элексий все время терся поблизости. Любой дурак догадается, что к чему.

Север опустил глаза на карту и долго смотрел на неё. Из интереса даже честно попробовал найти то место, где можно встретить оборотня, как это сработало в Славных Упырях. Но, как на зло, контуженное выпивкой чутье не подавало признаков жизни. От попыток только голова пухла. А она и так после встречи с фавном болела будто на нее надели колокол и били по нему сковородой.

— Я не могу. Чутье не работает, — выдохнул он, жмурясь от боли. — Я попробую позже.

— Тянешь время. Подумай хотя бы об охотниках, молодых ребятах. Они отправились искать оборотня. И не все вернутся, ты ведь понимаешь?

Не жалко? Севра взбесило с какой легкостью начальство отправляет охотников искать ветра в поле.

— Я же говорю, не получается! Я вчера немного выпил! Чутье пока не вернулось! На каком языке вам это ещё объяснить?

Поверенный молча покивал каким-то своим умозаключениям, забрал карту и постучал по двери, чтобы охранник его выпустил.

— Я правда не могу сейчас! Дайте мне хотя бы день!

Его слова разбились о закрывшуюся дверь и повисли эхом в наступившей тишине.

***

Проснулся Влад от мягкого хлопка снаружи. Насторожился, но больше ничего не слышал.

Он поёжился. За ночь сильно продрог, но, как ни странно, всё ещё был жив. И голоден.

Снаружи была ночь, но лес посветлел от снега.

Влад поднялся на окоченевшие лапы, и вылез из норы, собрав лохматой шкурой снежную бахрому с корней. Только он отошёл от выворотня и отряхнулся, как с дерева ему на голову свалилась целая шапка снега.

Вот что так странно ухнуло и разбудило его.

Волк снова отряхнулся и осмотрелся. Из серых туч, словно пух из подушки, тихо сыпались пушистые крупные хлопья. Небо за горами чуть розовело. Значит пересмешники спали.

Влад выбрал сугроб почище, куда не насыпало трухи и листьев, и откусил.

Здешний снег оказался в сто раз вкуснее, чем в Яви. Мягкий как эскимо, он студил зубы и растекался по языку свежей, чистой водой, дарящей бодрость не хуже, чем живая.

Пока пил — или ел, — впереди на серых кустах, он заметил бордовые точки ягод. Те самые, которых он наелся во второй день своего сказочного приключения и чуть переборщив, ощутил прилив очарования окружающим миром.

Интересно, в этом приливе можно утонуть? — подумал он и походкой новорождённого жеребёнка двинулся через сугроб к кустам. Ягод на них было — хоть варенье вари.

“Обожруся и помру молодой.” — вспомнил Влад слова героя из старого мультика и напал на угощение.

Позади послышался тихий шорох. Опять снег упал. Влад выждал секунду тишины и продолжил есть. Когда один куст был обчищен, и сознание начало заволакивать приятной сонливостью, за спиной снова ухнуло, на этот раз ближе. Повеяло чужим животным запахом.

Выплюнув набранные в пасть ягоды, Влад обернулся. В темноте не было видно кто перед ним стоит, и Влад просто бросился бежать.

Прыти хватило на два хороших прыжка. На третьем его покинули последние силы. Волк старался уползти, но тонул в бездонном снегу как в болоте. Лапы, не находя опоры, бестолково рыли сугроб пока от усталости не завязли в нём. За голодным бессилием, притупив чувства, накатила ягодная сонливость. Волк обернулся и, увидев два облачка пара вылетевших из больших ноздрей, уронил голову на снег.