Глава 26 Княгиня на букву Г.

Каждый навянин желал знать, насколько обширна Навь.

Сосновая долина хоть и тянулась на десятки тысяч вёрст, но была окружена горными хребтами, заселёнными неведомыми чудовищами. Дорогу к ним заступали болота да дикие, не зачищенные леса. Время от времени отчаянные смельчаки отправлялись туда на край мира, но пропадали без вести. А рождались такие любители приключений все реже и реже.

Потому навяне охотнее отдавали все силы на благоустройство единственного города в Сосновой долине — Змееграда.

Город-крепость стоял на высоком скалистом берегу Ледяного озера. От северного ветра его защищала стена, настолько толстая, что внутри помещались целые квартиры. Правда для человека они были слишком просторными, а двери и ступеньки слишком громоздкими. Улицы в городе сильно разнились по ширине, а под ними, за решетками огромных люков, в полной темноте плескалась вода. Она протекала подземелья насквозь и омывала скалу, на которой стоял город.

Каждому нынешнему Змееградовцу было известно, что все эти квартиры, огромные лестницы, подземелья и угловатые некрасивые дома когда-то давно служили другим хозяевам: русалкам, оборотням, минотаврам, фавнам и прочей нечисти. Город равноправно привечал любой народ и менялся вместе с ним. Впустили в город и людей.

Сейчас Змееград, по мнению князя Лютомира, сильно похорошел. В нём царило прежнее равноправие, только более равное и правильное. Первым делом новый князь пересажал всю невоспитанную нечисть по клеткам, избавив народ от убийц, насильников и воров. Больше никто не косился на людей как на добычу и видом своим не пугал. Чисто стало в городе, будто даже светлее.

Воодушевленный успехом князь устроил для людей барьер от непогоды, вечно богатый урожай и живую воду, исцеляющую от всех болезней и ран. А сам Лютомир и его жена обрели бессмертие.

Где князь эти подарки взял, он, как уважающий себя кудесник, не признавался. Но, естественно, все и так догадывались. В народе ходили слухи о могущественном Змее, который живет далеко на севере, в горах, и может исполнить желание. Путь туда был смертельно опасен, и никто из отправившихся не возвращался. Зато слухов и историй от очевидцев было на любой вкус.

И всё же кое-кому удалось принести князю Змеев Дар.

Те, кто знал об этом, благоразумно молчал, еще пуще вознося Лютомира как чудотворца и благодетеля. А любопытство и сомнения остальных вскоре угасли в спокойной сытой жизни.

Все было прекрасно, пока Дар не начал портиться. Как на беду, у Лютомира пропала дочь. А затем от горя и резкой потери здоровья умерла его жена, оставив новорожденного сына. Лютомир стал чахнуть еще быстрее. Змей стал требовать в жертву молодых девушек. Сначала раз в год, затем чуть ли не по две за месяц.

Лютомир и рад был передать дело молодому сильному сыну. Но право на трон и Змеев дар уже принадлежало внуку, который пропал с его дочерью. Лютомир, чувствовал, что скоро превратится в живую мумию, и отправил на поиски внука лучших охотников. А сам уже искал для сына невесту, с которой тот унаследует трон и чудо.

Вот только дурочек, желающих пожертвовать здоровьем и красотой, было найти сложнее, чем тех, кто обрадуется чирью на заднице. А готовых дарить свою любовь юному князю было еще меньше.

Однако чудеса случаются.

***

По коридору замка застучали быстрые резкие шаги, а затем от пинка бахнула дверь. Стучаться восемнадцатилетний князь Аресий не считал нужным. Особенно в её покои.

Нарисовавшаяся месяц назад невеста была старше его лет на пять, красивая, сильная, но самая настоящая деревенщина. Даже имя как у козы — Гарья. И ума как у скотины. За месяц так и не научилась проявлять к будущему мужу должное уважение. В частности, Аресию не нравился ее взгляд, от которого хотелось отряхнуться и посмотреть в зеркало и проверить нет ли на лице навоза. Лютомир же не обращал внимания на ее поведение. Напротив — окружил заботливыми слугами и чуть ли пылинки с нее не сдувал. Так что Аресию приходилось самому воспитывать будущую жену.

Девушки — хотя какая она ему девушка, — тётеньки он в комнате не нашел. Зато вместе со сквозняком с открытого балкона тянулась писклявая трель окарины.

Гарья стояла на краю просторного полукруглого балкона и выводила печальную мелодию. Ветер трепал ее непослушные каштановые волосы и шевелил меховую накидку. Рыжее, но холодное солнце очертило девушку золотым контуром, расстелив от её ног к ногам Аресия прозрачную фиолетовую тень с красноватым краем. Зрелище могло бы заставить трепетать душу любого мужчины. А музыка, подхватываемая ветром, щемила бы сердце, вызывая воспоминания о беззаботном невозвратимом детстве.

Аресий же трепетал только от чувства превосходства, гордясь своей скрытностью и возможностью подглядывать за сентиментальным и личным занятием. Саму музыку он считал бесполезной забавой для стариков и баб. Его когда-то пытались научить игре на гитаре, но гитара попалась плохоиграющая, да еще и случайно сломалась о дверной косяк. Три раза.

Мелодия резко прекратилась, и Гарья обернулась. Тут волшебство и кончилось. В её взгляде не было смущённого удивления девицы, которую застали врасплох. Скорее так оглядывается лось, заметивший чужака на своей территории.

— Играй-играй, — разрешил Аресий тоном, каким разрешают вылизывать ботинки.

— Сгинь, — с той же доброжелательностью ответила Гарья и, вспомнив, с кем говорит, добавила вежливости. — … Те.

— Если не будешь играть, то собирайся. На арене скоро бой. Ты же не в этом пойдешь?

— Я и не пойду.

— А тебя никто не спрашивал.

— Вот и отлично, значит можно не идти.

— Что?!

— Не спрашивают — не лезь. Простая житейская мудрость. Возьми на заметку. Может быть, люди к тебе потянутся.

Аресий остался глух к ее наставлениям.

— Ты не можешь пропускать такие события!

Гарья скучающе моргнула.

— Его Светлость Лютомир лично разрешил мне никуда не ходить, — её равнодушным голосом можно было бы укладывать асфальт, если бы в Змееграде он был.

— Ты не за моего отца выходишь, а за меня. Так что, если не хочешь, чтобы твоя жизнь здесь превратилась в ад, чти наши традиции!

— Это жестокий и нелепый цирк, а не традиция.

— Кто ты такая, чтобы судить! Обычная деревенская девка! Знаешь, что бывает с такими как ты за подобные оскорбления?

— Что, — это был не вопрос, а усталое разрешение договаривать.

— Казнь! — Аресий пожалел, что слово слишком короткое, чтобы вместить в него весь смертельный ужас угрозы.

Однако лицо Гарьи изумленно вытянулось.

— Есть что-то хуже, чем общаться с прыщавым надутым ёрпылем? — заинтриговано спросила она.

— Как ты смеешь?! — оскорбленно прошипел Аресий. — Ты… Ты не смеешь!

— Извиняюсь, — виновато прикрыла глаза девушка. — Кхм, "Его Светлостью Прыщавым Надутым Ёрпылем".

Аресий гневно посопел и ухмыльнулся.

— А знаешь, что? Ты на самом деле боишься меня! Поэтому огрызаешься.

Теперь ему удалось её удивить. Брови Гарьи поползли на лоб.

— Да-да, — Аресий двинулся к Гарье. — Я все вижу.

Гарья попятилась и села на каменные перила.

— Ишь ты..., — протянула она, вытянув и сложив ногу на ногу. — Видишь.

— На самом деле, — повторил Аресий, воодушевленный ее замешательством, и приблизился ровно на столько, насколько позволяли вытянутые ноги девушки.

Гарья незаметно двигала их в ту сторону, с какой пытался подойти Аресий.

— Я могу сделать с тобой что хочу, — продолжал он натужно уверенным тоном, словно не замечал ее действий. — Для этого ты здесь. Для меня, ясно?! И ты знаешь, что будет после свадьбы. Поэтому, если хочешь, чтобы приятно было нам обоим, советую вести себя повежливей.

Аресий перешагнул через её вытянутые ноги. Его подростковое достоинство в обтягивающих брюках княжеской формы оказалось в опасной близости от женского колена. Но он не замечал этого, так как не хотел отводить глаза от Гарькиных, чтобы не проиграть битву взглядов. Аресий приближал свое лицо к лицу девушки, в ожидании, что она отвернется первая.

Глядя на молодого князя, Гарья приоткрыла губы и....

Рыгнула.

Довольно скромно. Но Аресий отскочил, будто его снесло ураганным ветром. Резко отпрянув, он споткнулся о ее ноги и упал на задницу.

— Ты — грязная свинья! Кабаниха! — задыхаясь от злости кричал Аресий. — Неудивительно, что ты пришла сюда, ко мне. Никто в мире не захочет связываться с такой мерзкой бабой!

Гарья выслушала все это с каменным лицом, а затем встала и сделала шаг к Аресию. Юноша подорвался с пола, бросился в развороте к выходу, оглядываясь на девушку, и врезался щекой в дверной косяк.

— Дура! — бросил он вместо прощания и, зажимая рукой щёку, выбежал из чужих покоев.

***

Услышав, как за Аресием захлопнулась дверь, Гарья с дрожью выдохнула. Окаменевшее от напряжения лицо расслабилось, на смену враждебному упрямству пришла обреченная усталость.

Гарья взяла лежащую на перилах окарину. Мамину окарину. Когда отец пропал, мама часто играла, чтобы скрасить скучные вечера. Потом убежал Севка, и Гарья сама играла маме, даже когда та уже не слушала. Здесь, во дворце Гарья представляла, что снова играет для нее. Но верить в это становилось всё сложнее. Дворцовый быт, его глухие стены, городская одежда, звуки и люди постепенно выдавливали из сердца память о доме.

Гарья, конечно, знала, что будет непросто. Думала, что справится. Ведь вся её ответственность заключалась в том, чтобы просто присутствовать, ну и тратить здоровье. Ничего сложного. Но она даже приблизительно не представляла, как отчаянно захочет убежать уже в первые дни.

Если оборотня найдут, и Аресий получит этот проклятый Змеев дар, она уже не сможет отказаться. Дар нуждается в поддержке мужской и женской силы. Потому одинокий Лютомир старел и слабел не по годам, а по дням.

"Я хочу, чтобы больше не было жертв. А мне терять нечего." — собственные слова, сказанные Лютомиру, прозвучали в ее памяти как издёвка.

Гордость не позволяла после данного князю слова сомневаться в собственном решении. К тому же возвращаться было некуда. Она сожгла дом. А теперь жалела, что не сгорела вместе с ним. Аресий прав в одном — она дура. Как еще можно назвать ее после того, как она отпугнула от себя всех людей деревне, сожгла дом и от безысходности подалась в невесты к князю.

Оставалось играть на окарине и надеяться, что мама там за облаками услышит и простит глупую дочь.