Глава 46 Чистый

Север карабкался на гору, не зная усталости и страха. Приятный свежий ветер приносил сверху тихое пение. Знакомый мотив разжигал в душе восторженное нетерпение и придавал легкость. Ему ничего не казалось странным: ни то что он без снаряжения и теплой одежды лезет на самую высокую гору, ни то, что кто-то уже забрался наверх и поет там. Женский голос звучал так чисто и звонко, словно там, наверху совсем нет ветра. Север так же не удивился, когда, выбравшись на вершину, никого там не увидел.

Как и в любом сне, он просто обо всем забыл и с интересом озирался в новом месте.

Над горой висела черная плотная туча, так низко, что хотелось невольно пригнуться. Север подошел к краю плоской вершины и посмотрел вниз. Острые хребты гор отсюда выглядели совсем крохотными, словно трещинки на асфальте. От страха и восторга захватывало дух и кружилась голова. Север не думал, что заберется так высоко. Как он теперь будет спускаться? Зачем он вообще сюда забрался? Все ведь давно ждут его дома. Мама, Гарья, Марийка и Влад сидят на кухне, ждут его и смеются над его вечным стремлением во что-нибудь вляпаться. Если не поспешить, они все разойдутся, и он ничего никому так и не объяснит.

Он сделал шаг назад и кто-то вдруг крепко сжал его плечо и, смеясь, как над невинной дружеской шалостью, стал толкать к краю. Север не мог обернуться, вывернуться или возразить. От удивления и возмущения слова просто застряли в горле. Жестокий шутник хихикал все веселее над его бессильной борьбой и неумолимо напирал сзади. От последнего сильного толчка Север качнулся за край. В испуге он выставил ногу и с резким до боли вдохом сорвался вниз, в долгий полет.

«Я умру. Сейчас. Через секунду», — успел он подумать со странным любопытством и смирением. Горы внизу вдруг треснули и разверзлось пышащее лавой жерло. Север зажмурился от ослепительного огня, ощутив его жар на лице.

Когда он открыл глаза, было темно. Как в гробу.

Он уже не падал, а лежал на спине. Постепенно во мраке проступил теплый свет, обрисовав темный деревянный потолок. Пахло протопленной печкой, смолой и мясным варевом. Вкусное побулькивание слышалось совсем рядом. А еще кто-то тихо пел под нос песню. Ее он слышал во сне. А до этого в детстве.

«Так вот куда попадают люди после смерти» — от радости у Севра защипало глаза. — «Я дома».

Следом за приятными ощущениями разрушительной волной хлынули жар, ломота и боль, безжалостным пинком возвращая с небес на землю. Простреленная рука словно горела заживо. Голова разрывалась точно плотно закрытый кипящий котел.

Север зажмурился и застонал, умоляя о помощи или о смерти.

Пение прекратилось, и на висок легла холодная рука, подарив моментальное облегчение. Замутненным взглядом парень выловил в тусклом свете расплывчатый женский силуэт.

— Мам? — выдавил он, неосознанно цепляясь здоровой рукой за женское запястье.

— У-у. Еще не хватало, — беззлобно фыркнули в ответ.

— Как… Черт… Я что, — огорченно хныкнул охотник, не отпуская чужой руки. — Не умер?

— Понимаю твое разочарование. Я на этом свете уже сто двадцать лет. А надоело мне тут еще в тридцать.

Север запоздало сообразил, что холодная ладонь на щеке и в его горячих пальцах за весь разговор ничуть не согрелась, как будто принадлежала не живому человеку, а мертвецу. Парень моментально очнулся; отмахнулся чужой руки и попятился, забираясь на подушку.

— Да-да. Вот так всегда. Стоит сказать про возраст..., — с картинной досадой цыкнула девушка и вернулась к булькающей на печи кастрюле.

Разговаривает, значит не какая-нибудь вурдалыня, — с облегчением отметил Север и расслабился, насколько позволяла боль в перетянутом бинтами запястье. Бинты покрывали и обе ладони, воняя неизвестной Севру травой, вероятно, мазью от обморожения.

Приходя в себя после испуга, он быстро огляделся. В небольшой комнате почти все место занимала печь. Окон не было. Свечей хватало, чтобы не перепутать ложку с кочергой. Огонь в печи добавлял немного призрачного красного света через щели колец на плите. Маслянисто поблескивали бревенчатые стены, увешанные травяными вениками, хозяйственными инструментами и одеждой. Среди шуб и фуфаек Север узнал по светоотражающим полоскам куртку и штаны от своего зимнего костюма. Сам он сидел в нижних спортивных штанах и футболке. Еще и под шерстяным покрывалом. Неудивительно, что ему было так жарко.

Хозяйка в протопленной комнате носила тулуп, из-под которого торчало еще сто одежек. На ногах меховые то ли тапки, то ли ботинки, плечи покрывала шерстяная косынка, на которой рассыпались отливающие изумрудом черные волосы. Если любовь к теплу сложить с ледяными руками, то получалось, что перед Севром действительно не живой человек, но все-таки со страхом он позорно перегнул.

— Извините, — робко заговорил он. — Вы русалка?

Девушка медленно обернулась с таким видом, словно ей в голову попали снежком. А когда Север уже приготовился умирать от жестокой мсти, она вдруг улыбнулась, вроде бы доброжелательно, но с заметной безуминкой.

Да, Врана была русалкой. Но не это ее зацепило. К ней на «Вы» если и обращались, то только затем, чтобы выбесить или подлизаться. Поэтому невинная вежливость ее весьма обескураживала.

— Мы русалка, — с усмешкой подтвердила она. — Это плохо?

Север быстро замотал головой.

— Это прекрасно. Скажите, а давно я здесь? И где вообще это — здесь?

— Поселок "Чистый". Снежок тебя вчера принес.

— А. Сн… Снежок? — Север удивленно икнул. — Это тот здоровый бык-убийца-метатель-дротиков?

— Да, наш заботливый и мудрый бычок. Он часто в лесу болтается. То ягод где-то среди зимы соберет, то зверушку раненую притащит..., — с умилением пояснила девушка, помешивая варево в кастрюле. Потом обернулась и многозначительно посмотрела на Севра. — То еще какую-нибудь падаль.

Север взволнованно оживился.

— А он никого больше не находил?

— До тебя деда какого-то здорового приволок, а потом крупного такого парнишку. Твои что ли?

— Мои, — Север с облегчением откинулся на стенку, а потом снова тревожно выпрямился. — Они ведь живы?

— Да. Только у деда обе ноги сломаны и ребра. Он даже пока в сознание не приходил. А второй… руку сломал и умом тронулся. Сначала по улицам бродил, тыкал палкой в снег и бубнил себе под нос, а час назад в лес убежал.

— Так надо искать! — Север отбросил одеяло и вскочил на ноги.

— Без тебя найдут, — русалка оттеснила подорвавшегося охотника обратно к кровати и заставила сесть.

— Но я могу быстрее! У меня чутье!

— Расслабься. От Снежка еще никто не уходил, — девушка плеснула из кастрюльки в большую железную кружку густой бульон и сунула ему.

Север взял кружку левой рукой и с подозрением покосился на русалку. Затем осторожно отхлебнул и с полным ртом задумался.

— Что не так? — хмуро поинтересовалась Врана.

— Не могу понять, отравлено или нет.

Девушка в шутку замахнулась половником, но, смягчившись, повесила его над печкой и села на табуретку напротив кровати.

— Рассказывай, что вы тут вообще забыли?

— Да так, гуляли.

— «Гуляли», — скептически уточнила девушка.

Север выпил половину бульона и выдохнул, ощущая, как по телу разливается другой жар, обновляющий, сытный, приятный. Север сразу почувствовал себя человеком — глубоко пожилым, больным и жалким, но на удивление бодрым. Как будто хлебнул живой воды. Хотя с голодухи, наверное, даже обычная подсоленная вода покажется живительной.

— Гуляли, — сыто выдохнул он. — Потерялись.

— Севочка, — предостерегающе промурлыкала русалка. — Сюда невозможно попасть, просто гуляя.

Севочка поперхнулся воздухом и закашлялся.

— Откуда ты…

— Да так. Угадала, — развела руками девушка. — Гадала-гадала и догадалась.

Оба испытующе пялились друг на друга. Глаза русалки искрились зеленью в свете мерцающего огонька свечи.

— Так он здесь, — догадался Север. — Здесь, я знаю. И он тоже знает, что я здесь.

— Кто?

— Влад. Мой друг.

— От семи недуг. Только не говори, что ты приперся сюда, чтобы просто сказать ему «привет»?

— Нет. В смысле — да. А что, нельзя?

— Нельзя.

— Это он сам так сказал? — сощурился Север.

— Хуже, — сощурилась русалка и приблизилась, наклонившись. — Староста. Нам под страхом смерти велено держать вас, чужаков, подальше от Влада. Но…

— Почему? Он же знает меня…!

— НО! — твердо перебила девушка и продолжила уже вполголоса, почти не размыкая губ. — Влад — и мой друг тоже. Сначала поговорю с ним. А потом может быть устрою вам встречу втайне от старосты. Если будешь себя хорошо вести. Ясно?

— Бред сивой кобылы, — закатил глаза Север. — Кстати как ваше имя?

У русалки дернулся глаз.

— Врана, — сказала она, резко встав с табуретки, и с русалочьей беспощадностью сцапала правую руку охотника. — Но это для друзей. Для тебя Госпожа Варанея.

— Ай-яй-йасно. Госпожа Варанея, — сдержанно, как будто прочел реплику с листа, процедил Север чуть не приплясывая от боли. — Очень приятно.

— Взаимно, — по-щучьи улыбнулась русалка, отпустив смятую руку, и холодно поинтересовалась. — С дедом хочешь увидеться или нет?

— Да, — буркнул Север.

— Тогда одевайся.

Врана сердито пересекла комнату и сдернула с гвоздей штаны от костюма и черную клочковатую обглодовую шубу с капюшоном. Небрежно перекидав шмотки на кровать, она поставила рядом валенки.

— Помощь нужна?

— Обойдусь. А где моя куртка?

— Это та тряпка с дырявым рукавом? Ее постирали, на чердаке сохнет.

— А эту хоть раз стирали? Вонь как от дохлой крысы.

— Зато перебивает твою.

Пока Север, чертыхаясь и пыхтя, но кое-как справляясь одной рукой одевался, русалка тоже переобулась в валенки, надела ушанку и такую же помятую черную шубу с серыми пятнами.

Глядя на нее, можно было подумать, что на улице космическая мерзлота. Для Враны так оно и было. В стародавние времена, русалки осенью либо мигрировали на юг, либо впадали в спячку в чьей-нибудь землянке (перекусив перед этим хозяевами).

Но прогресс никого не щадил. Есть людей стало неэтично и небезопасно. Нужно было подстраиваться под новый образ жизни. С одной стороны русалки получили еду, одежду и компанию в любое время суток, с другой — зиму, которую приходилось как-то терпеть. Терпеть собачий холод, постоянное бессилие, короткий солнечный день, снег, по которому ходить либо тяжело либо скользко. неудивительно, что русалки в это время были не в духе.

С непривычки от яркого солнца у Севра глаза спрятались в череп. Ослепленный охотник поскользнулся и чуть не сел на крыльцо, повиснув на заледенелых перилах, и съехал по ступеням на ногах. Врана даже не думала помогать, только терпеливо вздыхала и нервно озиралась прищуренными от солнца глазами.

— О нет, — сказала она. — Давай быстрее.

— Не могу. Погоди, ничего не вижу.

Глаза болели и слезились постепенно привыкали к свету, и в искристой белизне проступил горный хребет на горизонте, ближе — домики, заборы и широкая дорога. На другой стороне улицы задорно махал лопатой один смутно знакомый ему фавн. На нем была фуфайка и меховая шапка из-под которой торчало ухо.

— Замело-о уж давно хризантемы-ы в лесу-у, — напевал он, лихо закидывая снег кому-то во двор, либо на середину дороги.

Работник устало выпрямился, увидел Врану с Севром и побежал им навстречу.

— Пошли уже, — русалка потащила охотно поторопившегося парня за шубу.

— Брат мой! Живой! — фавн никого не стесняясь, вырвал Севра из лап русалки и обнял как дорогого родственника.

Потом хотел обнять и Врану, но был грубо отпихнут за рог. Тогда он снова переключился на «брата».

— О, не плачь. Я тоже рад, что ты сбежал. Теперь вместе будем. Ты же тут с нами останешься?

Север, вытирая все еще слезящиеся от солнца глаза, так опешил, что логичный вопрос за него задала Врана.

— Тебе рога мозги жмут или как? С черта ли он тебе брат? — она кивнула Севру. — Ты понимаешь, о чем он говорит?

— Он меня убить пытался, — промямлил Север, тщетно стараясь держаться на расстоянии от нового родственника. Все еще не верилось, что тот свирепый монстр из скотовника и этот дурачина с лопатой — один и тот же человек, то есть фавн.

— Ты что?! Я только хотел тебя чуть-чуть вырубить и все. Мне сказали, пришлем тебе безобидного, возьмешь у него кл..., — русалка сердито пихнула фавна локтем и тот, как игла на пластинке перескочил дальше по теме. — А у тебя башка такая крепкая оказалась, что у меня барашки в глазах заплясали. Не иначе как у нас с тобой общая пра-пра-пра…

— Уйди а? — вежливо буркнула Врана.

— …Пра-пра-пра-бабка, — закончил он, упрямо глядя на русалку, а потом посмотрел на Севра. — Или дедка. Разве не здорово?

Север слышал что-то такое про своих предков, но от мысли, что это может быть правдой, захотелось расшибить себе голову, только бы доказать обратное.

— Я тогда не представился. Меня Лышем звать, — рогатый схватил и потряс руку Севра.

Тот едва не пнул его в ответ, тонко промычав от боли.

— А тебя весь поселок знает. Я всем рассказал, как ты помог мне Влада освободить.

— Госпожа Варанея, помогите, — тоном терпеливого, но не железного человека попросил Север.

— Ты закончил? — Врана сурово оборвала разошедшегося фавна. — Дела у нас. А ты лопату в зубы и скреби, а не раскидывай.

— Ох-ох, деловые, — важно повел плечами Лыш. — Вот вы наверное к Мофье идете? А ее нет. Она в столовую как ушла, так полчаса уже там чай пьет.

— Ну, так изба-то открыта.

— Не-а, — с виновато-шкодливой ужимкой покачал головой фавн. — С тех пор как я у нее мешочек сушеных грибов одолжил, она стала какой-то необщительной и закрытой. Замок стала вешать.

— Ври да не завирайся. Она что, больных оставила запертыми в доме?

— Она их с нянькой заперла. Клянусь последней лопатой.

— Ну так метнись за ключом.

— Ты чем слушаешь, селедка? Как это она мне ключ даст?

— А. Тьфу! — поняла Врана. — Толку с тебя как с козла молока.

— Сходи сама, а мы с братом тебя там подождем, — Лыш бросил лопату в сугроб.

— Я с тобой, — Север схватился пальцами за рукав Враны.

Та с сочувствующей улыбкой виновато развела руками.

— Там народу тьма. Лучше иди, с «братом» пока пообщайся. Или в доме подожди. Только один нигде не болтайся. А не то нам всем бошки отгрызут.

Русалка быстрым шагом направилась по "расчищенной" дороге. Обернувшись на ходу, она не сдержала улыбку. Север стоял и осуждающе смотрел ей в след.

Север рассудил, что в доме ждать жарко, а раздеваться и одеваться по сто раз с раненой рукой не хотелось. Пришлось набраться терпения и всю дорогу слушать про побег Влада из Змееграда. Оказывается, в городе давно караулили оборотня, в скотовнике много подсадных пленников, а в охотничьей дружине своих людей. И навий народ хозяйничает в городе чуть меньше, чем полностью. север хотел расспросить об этом поподробнее. Но Лыш резко перешел на местные забавные истории и пошлые анекдоты.

Одно хорошо — его трескотня действовала как отпугиватель любопытных. Все, кто выглядывал из окна или из-за забора, при виде Лыша тут же отглядывали. Людей среди них Север заметил мало, если те вообще ими были.

Чистый. Остроумное название для поселка, полного нечисти и нелюди.

Наконец, они добрались до избы. Нет. До Избы. С большой буквы. Лекарский домище — не чета той бревенчатой будке, в которой Север проснулся. За высоким забором вырастало целое произведение искусства с резными наличниками, полотенцами и коньком в виде оскалившегося волка. По двускатной крыше бегали пестрые тени высоких сосен, растущих за домом.

На козырьке крыльца лежал незаметный среди солнечных пятен кот-баюн. Нет, не кот, а Кот. Именно такой как на картинках: мордатый, с шикарной полосатой шубой и хитрыми глазами, а не как те дохляки на рынке, которые на мышь и не посмотрят. Этот кажется ел не только мышей, а еще и людей. Кот повернул щекастую морду к гостям, сверкнул желтыми глазами и, увидев Лыша, раздраженно прижал уши. Дернув пышным хвостом, полосатый прыгнул на высокие столбики калитки — Север удивился, как от такой встряски не рухнула вся конструкция вместе с забором — и потрусил по скрипучим воротам к соседнему дому.

Фавн с досадой пошевелил замок на калитке.

— Уже и на калитке вешает. Разжилась замками. Конечно, долго выслуживалась, — Лыш подошел к качели стоявшей в стороне от калитки и с размаху прыгнул на них задом. — Тут у нас кто больше старается, тот лучше всех располагается. Ничего, в следующем году я тут буду жить. Э-э-эх!

Он подпрыгнул и со всего маху качнулся. Столбики жалобно пискнули.

Север сел на пенек рядом с качелями.

— А что у вас за староста такой? Сильно страшный? Чего он так о Владе печется?

— О нем все пекутся. Он наш спаситель, ключ в светлое будущее.

— В смысле?

Лыш не объяснил, кажется даже не услышал вопрос. Увидел кого-то и соскочил с качелей. По дороге мимо дома Мофьи бежала кикимора — ушастое создание с длинным лисьим носом, ослиными ушами, торчащими из-под косынки и журавлиными ногами без сапог, на которых она ловко чапала по рыхлому снегу с двумя тяжелыми ведрами в руках.

— О-о! Добруня! Ты куда?

— Обглода кормить, — тонким, будто шуточным, голосом пропела кикимора.

— Одна в лес? Подожди, я этого сплавлю и с тобой пойду.

— Некогда мне ждать. Дел полно, — отрезала кикимора и поковыляла дальше.

— Слушь, ты если хочешь, иди, — предложил Север. — Я и один подожду. Че мне делать-то еще.

— Не могу я, — неуверенно возразил Лыш.

— Да, что со мной будет? Тут никого. Врана, наверное, уже обратно бежит.

— Ну. Только не отходи никуда. И меня подставишь и ее.

— Не отойду. Мы ж братья, сам сказал.

***

Врана вернулась, как она думала, быстро. По гололеду особенно не разбежишься, но она ни разу не упала и нигде не задерживалась.

Тяжело дыша после пробежки, она огляделась: ни охотника, ни Лыша, ни шиша. От злости ее зрачки по-рыбьи сузились, и дернулось третье веко.

— Убью. Обоих.