Глава 53 Огонь

Во дворце стало тихо. С улицы через плотно закрытые и зашторенные окна доносились крики, лязг и грохот. Однако никто не ломился в Гарьины покои. Хотя наверняка нашлась бы тварь, которую не смутили бы ни запертая на огромный засов дверь, ни четвертый этаж, ни голая стена без подступа к окну. Поэтому Гарья ни Аресий продолжали сидеть в полной темноте и тишине и дожидаться Лютомира.

Гарья устроилась на полу, привалившись спиной к кровати. С одной стороны она положила кочергу, с другой — щит в виде дверцы от тумбочки с удобной круглой ручкой посередине. Девушка скучно смотрела в темноту и вслепую распускала рукав рубашки. Стоило вытянуть одну мешавшуюся нитку, как пальцы сами вылавливали следующую.

Великий замысел Лютомира и Аресия сыпался на глазах, как замок из песка. Гарье было гадко и стыдно. Она радовалась подобному исходу, как плохой актёр — пожару в театре перед премьерой. Все равно роль была незаслуженная. Жертвоприношение стало для нее ярким доказательством, что никакой она не боец и не защитник. Она трусиха, которая сидит и ждет, когда все само случится, чтобы потом опять подстроиться к новому порядку вещей.

Только какой будет эта жизнь? С оборотнем под ручку? Ни за что. С нее хватило одного чудовища — Аресия. Когда все закончится, она убежит и вернется в деревню. Там домов много — занимай любой. Разгонит чертей и будет жить. Одна. Севка вряд ли согласится составить ей компанию, да и ей гордость не позволит даже заикнуться о приглашении. Поздно. Сама все мосты сожгла.

Нитка собрала ткань гармошкой и оборвалась. Теперь конец было не поймать, а рукав остался с уродливым "шрамом". Это раздражало. Как и возня у выхода. Судя по постоянному скрипу, пыхтению и шуршанию, Аресий не сидел в кресле, подпирающем дверь, а выплясывал вприсядку, жонглируя капустой.

— Тебя блохи что ли едят?! — шикнула Гарья.

— Да! Твои!

— Заткнись.

— Что, правда глаза колит?

— Да заткнись ты! — громче цыкнула Гарья, вставая на ноги. — Кто-то идет.

Аресий недоверчиво затаился. Из коридора действительно послышались шаги и гулкий недовольный бубнеж.

— «Кто-то»! — фыркнул Аресий. — Это отец. Или слуги.

С тихим щелчком тьму робко потеснил маленький огонек зажигалки. Аресий запалил свечку, поставил ее на стол, возле чешуйки в мешке, и принялся освобождать дверь. Но Гарья вдруг остановила коленом кресло, которое он потащил в сторону.

— Рехнулся? А если это не он?

— А кто еще?! Никто не знает, что мы здесь! Сгинь!

— Щас сам сгинешь!

— А-а. Понял, — Аресий растянул губы в самодовольной улыбке. — Ты хочешь подольше побыть вдвоем? Как в нашу ночь? Знаешь, мне даже понравилось. Не ожидал что ты такая страстная.

Гарью передернуло от упоминания той ночи, и от тона каким это было сказано — сладкого как трупный запах залежавшейся в подвале дохлой крысы. Она-то, сердобольная дура, решила, что та ночь стала для Аресия неисправимым моральным потрясением, которое сделало его робким и молчаливым.

Гарья двинула кресло к двери, задев Аресия подлокотником по недавно сломанной, но уже почти зажившей ноге.

— Че творишь, дура?! — он грубо отпихнул ее и тут же с ответного толчка растянулся на полу. — Ты что совсем охренела?!

Он вскочил и злобно глянул на девушку. Ее предостерегающий взгляд и приложенный к губам палец убедили его повременить с местью и затаиться.

Створки двери шевельнулись, уперлись в засов и встали в исходное положение.

— Пап это ты?! — подал голос Аресий, за что получил пинок от Гарьи. — Еще раз меня тронешь…!

— Гарька, ты там? — вопросили с той стороны.

— Север? — удивилась Гарья, ожидая кого угодно, но не его.

— Уходите! — пригрозил Аресий. — Не то хуже будет!

— А. Вы вдвоем там, — язвительно смутились за дверью. — Надею… Э-э, то есть, извиняюсь, если прервал на самом интересном.

— Че приперся?! — рявкнула Гарья.

— Вас спасать… Но, учитывая тон беседы, мы можем и не вмешиваться. Только возьмем чешуйку и уйдем.

— Кто “мы?”?

— Я и Влад.

— Какой ещё Влад?

— Ну. Оборотень.

— Лучше проваливайте! — вспыхнул Аресий. — Щас придет мой отец и…!

— Не придет. Он немножко занят огромным оборотнем.

— И что он сделает?! — насмешливо фыркнул Аресий. — Какие вы тупые! Моего отца нельзя убить. Даже если вы его на кусочки порвете, он будет жить.

— … Пока сам не захочет, — вспомнила Гарья рассказ Лютомира о второй жене, которая попросила о смертности и покончила с собой.

Она вцепилась в кресло, своротив его в сторону. Аресий еле успел отскочить, но сразу ухватился за подлокотник и пихнул кресло обратно к двери, откуда его снова грубо отодвинула Гарья. Несчастная мебель выплясывала чечетку, пока ее толкали и вертели то туда, то сюда.

— Уймись! Все кончено! — рычала Гарья.

— Ничего не кончено, пока я не скажу! Ты сама этого захотела! Будешь мешаться под ногами, тебя казнят за измену!

У Гарьи дернулся глаз и кулак. Она промолчала, боясь, что, если откроет рот, ее стошнит.

В первый раз Аресий показался ей приличным и общительным юношей, даже немного красивым. Но стоило узнать его поближе, как первое впечатление лопнуло будто лягушка под колесом телеги.

Молодой князь вонял как сотня немытых бродяг. Не только после боя на арене, а постоянно. Деревенские подростки хоть в речке купались, а в холодное время раз-другой в бане, но Аресий будто с рождения как оделся, так и ходил. Единственный раз, когда от него не несло навозной квашнёй — это день свадьбы. Его "общительность" словно гнойный прыщ при малейшем давлении вскрылась нездоровым стремлением унизить и показать свою невоспитанность, как качество достойное восхищения. Его противный ломающийся голос, напыщенная грубая речь и запах наравне с его поведением вызывали у Гарьи невыносимое отвращение.

Все ее терпение до этого момента держалось на двух столпах: жалости к Реське, как к сироте при живом отце, и желании принести людям пользу. Первый столп пошел трещинами сразу. И что-то подсказывало Гарье, что второй тоже простоит недолго. Пора было перестать нажиматься и корчить из себя мудрую женщину и терпеливую няньку.

— И хорошо, — спокойно сказала она с легкой насмешливой улыбкой. — Хотя бы больше не увижу твою рожу.

Аресий не ответил. Весь затрясся и сжал кулаки.

***

Север услышал за дверью удар, как будто кого-то уронили на пол, и звуки борьбы. Он с размаху приложился всем весом о створки. Дверцы скрипнули, но снова уперлись в крепкий засов.

— Влад! Неси топор! Или что-нибудь тяжелое.

— «Может ты сам? У тебя же чутье».

— Во-первых я занят, во-вторых, у меня уже не сил бегать по лестницам, — пропыхтел Север. — В-третьих, ты же волк. Видишь в темноте.

— «Та шо вы говорите?» — с возмущением огрызнулся Влад. — «Меня вообще-то чуть не задушили только что!».

— А я крутил колесо! Потом бежал сюда! Я щас прямо тут сдохну! — драматично простонал Север, навалившись на дверь всем телом.

— «Конечно. Я вот всегда полон сил, делайте со мной что хотите», — волчок все-таки посеменил прочь, приговаривая, точнее подумывая себе под нос. — «Мы бодры, веселы! Бодры надо говорить бодрее. А веселы…»

Окончание Север не услышал, но догадывался. Он стал ломиться в чужие покои. Хотя, в его случае «ломиться» — слишком громкое слово. От шлепков подушкой было бы больше проку, чем от его бессильных толчков, как от выбросившегося на берег кита-самоубийцы.

За дверью продолжался грохот, яростные рыки и пыхтение дерущихся.

— Мы все равно войдем! — рычал Север, тряся дверь. — И тогда, маленький злобный мудак, пеняй на себя!

Со стороны лестницы вскоре послышался топот.

Охранники бегут или свои? И кто это свои? — задумался Север. — И с каких пор свои представляются в виде нечисти?

Огонь с улицы едва доставал до окон четвертого этажа и слабым красноватым мерцанием только портил видимость. Все же Север заметил, как в конце коридора мелькнуло что-то узнаваемое, ярко-рыжее. Весь этаж задрожал под копытами кентавра, который неспешно гарцевал в багровых сполохах.

За кентавром с характерным быстрым цоканьем когтей трусил чёрный волчок. В тёмном коридоре его только по звуку и можно было распознать, как комара.

— "Топора не было", — посетовал Влад.

— Вы чего, ребята? — изумился Север, хватаясь за голову, и посмотрел на Йура. — Ты-то как сюда забрался?

— По лестнице, — просто ответил Йур. — А ну řазойдись!

Низкий потолок не позволял кентавру встать на дыбы, и он повернулся к двери задом.

***

За то время, пока Влад ходил за топором, Гарья смогла подмять Аресия под себя, и теперь пыталась перехватить его руки. Пацан, изворотливый как угорь, выкрутился и оцарапал ей запястье грязными ногтями. Гарья с шипением отдернула руку и рефлекторно влепила юному князю пощечину такой силы, что у самой ладонь вспыхнула болью. Воспользовавшись его замешательством, она вскочила, чтобы, наконец, отодвинуть засов. Но не успела. Аресий схватил ее за штанину и дернул. Гарья не удержалась, качнулась назад, запнулась о его ногу и навалилась на кресло. Аресий встал и ударил поднявшуюся девушку локтем в живот. От неожиданности и резкой боли Гарья, со стоном согнулась и осела на пол — кресло Аресий любезно отодвинул ногой.

— Мне нечего терять! Я просто убью тебя! — яростно процедил Аресий, доставая из-за голенища сапога нож.

Он довольно ухмыльнулся, увидев на лице девушки испуг, но, оказалось, она смотрела не на него, а за его плечо.

Мешок с чешуйкой был в огне, как и стол, и вышитая картина над ним.

В запале драки они даже не заметили, что в комнате стало слишком светло. Свечка при этом мирно горела в чашке, как будто была не причем.

— О, черт! — Аресий схватился за край мешка, резким движением сдёрнул на пол и принялся притаптывать тлеющую ткань.

Задетая чашка со свечкой упала на пол, покатилась и стукнула об дверь. В ту же секунду с другой стороны постучались, как принято в этом доме — с ноги. Точнее с задних копыт.

Одна дверца оторвалась с верхней петли.

Аресий схватил паленый мешок с чешуйкой и метнулся через Гарью к балкону. Девушка одёрнула его за больную ногу, и он растянулся на ковре. Нож выскочил из рук и завалился куда-то под кровать. Аресий плюнул на него, брыкнулся, чуть не двинув Гарье сапогом по лицу, вскочил и упрямо поковылял к дверям.

Очередной удар обратился в хруст. Левую створку сорвало полностью, и двери косо легли, едва держась вместе на одном только засове. Первым в проход запрыгнул Влад и забегал взглядом по комнате, ища чешуйку. Гарья ошарашено уставилась на черного взлохмаченного волка, а потом, словно указывая, обернулась в сторону Аресия.

Тот рванул балконную дверь. Огонь от сквозняка радостно вспыхнул, ярко осветив комнату, сбросил картину со стены и полез на потолок. Аресий сделал только шаг на балкон и успел разок вдохнуть соленый воздух, как его сразу дернули обратно. Что-то маленькое и черное с рычанием тащило его за подол кафтана.

— Вставай, ты! Быстрее шевелись! — Север торопливо и грубо поднимал сестру с пола.

Гарья не могла быстрее. Ей мешала боль в животе, а ещё интригующая борьба оборотня с Реськой.

Волчок отпустил кафтан и вцепился в мешок. Прожженная ткань с треском порвалась. Чешуйка ослепительно блеснула в свете огня и упала на пол с тяжелым стуком, как будто табурет уронили. Влад посторонился, боясь быть задетым Змеевым даром. Аресий же дернулся вперед, накрывая собой огромную пластину, как пес, защищающий свою игрушку.

Все уставились на него, забыв про пожар.

Одного касания хватило, чтобы юноша в самом расцвете сил начал стареть на глазах и превращаться в мумию наподобие своего отца. Аресий захрипел в долгом мучительном выдохе не в силах оторвать руки от чешуйки. В агонии он таращился на Гарью, а вскоре затих и закостенел.

Все трое потрясённо уставились на иссохшее тело, которое всего полминуты назад ещё было живым молодым человеком.

— Уходим! Влад! — голос Севра казался далёким и нереальным. — Идём же!

Волчок, не сходя с места, снова превратился в получеловека.

— Что ты делаешь? Идём!

— Одну минутку! — рыкнул Влад, стаскивая с кровати покрывало.

Север тем временем выпихнул сестру из комнаты. Гарья только что молча наблюдавшая, как человека высушило насмерть, вскрикнула, увидев в темном коридоре кентавра.

— Это Йур, — успокоил Север. — Мой друг.

— Мечтай, — хохотнул Йур.

Держась за живот, Гарья обошла кентавра вдоль стенки и притулилась у окна. Казалось бы, уже больше ничто не могло её смутить. Но потом она посмотрела в окно.

— Твою душу Навь….

***

Влад-руки-лапки непростительно долго копался с чешуйкой, пытаясь обвязать ее покрывалом. Север предложил свою помощь, как человека с прямыми руками. Влад предложил ему засунуть прямые руки в аналогичный проход.

— Эй! — свистнул кентавр, заглянув в горящую комнату. — Вы чем тут занимаетесь?!

— Все нормально! — кашляя, отмахнулся Север. — Мы собираемся. Вы пока выходите.

— Ладно. Не тоřопитесь. Там пеřесмешники.

Влад и Север переглянулись. Если пересмешники здесь, значит барьер исчез. Если барьер исчез, значит, Лютомир мёртв. А это значит, что покрывало уже не нужно.

Дрожащие когтистые пальцы Влада замерли в нескольких сантиметрах от волшебно сияющей и смертоносной чешуйки.

— Влад, уходим! Плюнь ты на нее! Пусть сгорит к чертям! — Север, закрывая рот и нос шапкой, потащил его под локоть к выходу.

А сгорит ли? — сомневался Влад. Он отпихнул Севра, вернулся, схватил чешуйку обеими руками и… И ничего не почувствовал. Только услышал громкий на всю комнату голос.

— Прими!

— А? — Влад обернулся, чуть не выронив пластину.

— Брось, говорю! — кричал Север. — Фу!

— Прими!

Незнакомый голос прозвучал совсем рядом, но в комнате больше никого не было. Влад решил разгадать эту аномалию позже, в менее жарком месте. Прижав тяжёлую чешуйку к груди, он вороватой обезьяной поковылял на двух лапах за Севром, Йуром и Гарьей.