Глава 29 Науфный подход

Единственное окно под потолком было замуровано картонками и досками. Однако в просторной комнате было по-рождественски светло. Свечи были повсюду: среди стопок опаленных книг, в эмалированной раковине, на клетке с кроликами, на заплесневелом ломте хлеба. Некоторые огарки находились в опасной близости с книгами и сушеными травами, пучками висяшими на стенах.

Легкий сквозняк шевелил огоньки, от чего свет игриво мерцал в колбах с разными жидкостями и порошками, на приборах с трубками, пробирках и на прутьях висящей вместо люстры большой клетки. Внутри нее ворочалось и стучало по дну когтями что-то большое и пернатое. Серые перья с цветным отливом сыпались на стол, закладками ложась на страницы книг с формулами, звездограммами и анатомическими рисунками.

Помещение напоминало лабораторию, избу травника и подвал колдуна одновременно.

Хозяин всего этого добра, шестирукий упырь Хафён сгорбился у стола и над чем-то колдовал. Он достал пинцетом со дна банки одну из последних пяти-шести лапок ворона; растер замоченные в мутной жидкости коричневые листья; посыпал черным порошком, затем взял сосуд с вязкой бурой кашицей и поболтал перед собой, жадно присматриваясь к гуще красными глазами.

— В этот раф ффе будет идеально. Я вше рафчитал, моя кукуфенька, — с предвкушением прошепелявил ученый, обращаясь к птице в клетке, и непроизвольно облизнул губы быстрым языком.

Он наклонил сосуд. Красная капелька зависла на краю. Птица над столом защелкала клювом о прутья.

— Опяфь кто-то идет? Ладно. Уфпею. У меня уфе вфе готово.

В коридоре грохнула дверь. Рука ученого дрогнула, и бордовая жижа залила весь бутерброд.

— Я не могу работафь в таких уфловиях! — Хафён взметнул все руки к потолку.

Дверь в лабораторию открылась — можно даже не сомневаться, что с пинка, в этом огромном доме никто не стучит. Первым вошел князь. За ним двое охранников под руки завели мальчишку.

— Вафа Фефофь! — с полным ртом поприветствовал Хафён, быстро повернувшись к вошедшим.

Все, кроме князя, на секунду брезгливо оторопели. Что-то дожевывающий ученый был перемазан в красном, а из уголка рта торчала воронья лапка. Хафён всосал ее и быстро захрустел.

— Фто? Это кефюп.

— «Кефюп», — передразнил Лютомир. — Я кажется, просил экономить его, а не обмазываться. Я не пошлю человека в Явь только ради твоего «кефюпа».

— Я нифего не могу поделафь фо фвоей природой! Кто мне феловефью крофь даст?

— Кстати о природе. Хорошо, что ты уже пообедал. Я тебе работу привел.

— Фуфаю, — Хафён, не глядя, схватил со стола одну из пузатых колб и стал из нее звучно пить.

— Знакомься. Это Владислав. Оборотень.

Ученый поперхнулся извергнув ярко-зеленый фонтан.

— А пофему вы его ко мне прямо так...? Где оковы и фепи?

— Поэтому мы к тебе и пришли. Он не может обратиться.

— Как это? — ученый уставился на Влада, а тот на него.

Такого покемона Влад еще не видел. Скрюченный, непонятного возраста бледный как известь тип в сером халате с соответствующим количеством рукавов для шести рук отдаленно походил на мужскую версию многорукого божества. Только у этого глаза были навыкате и шепелявость, причем не сплошная, если можно так выразиться. Одни и те же буквы упырь иногда произносил нормально, а когда нервничал, то язык его начинал заплетаться.

— Кто-то запечатал его, — продолжил Лютомир. — Так он говорит.

— Да? — ученый любопытно наклонил голову и облизал губы. — А с чего вы вообфе взяли, фто он оборофень?

— Он касался чешуйки и не умер. Но диалога не сложилось.

— А фего он такой побитый?

— Да это Реська психанул, — отмахнулся князь. — Ну, так, что. Сделаешь? Желательно сегодня.

— Фегодня?! — выпучил и без того большие глаза упырь. — У меня же не двефти рук, а только фефть. Мне ефе бальфамы для охотников и удобрение для кабафьков делафь.

— Ты что, паразит, не понимаешь? — тоном близким к краю терпения настаивал Лютомир. — Дело первостепенной важности. Уж отплачу, не волнуйся.

— Два яфика кефюпа. И Электрифефтво!

— Хренифефтво! Масляную лампу поставь! Или окно открой и будет светло!

— Вы же фнаете, я не перенофу солнефный свет. А мафло воняет.

— Ты у нас тут розами пахнешь! Делай или я найду другого работника! Сейчас же!

— Ну, конефно. На вонюфую плоффадь электрифефтво ефть, — заворчал под нос Хафён. Он переставил свечку из раковины на стол, помыл руки и прополоскал рот. Потом стал что-то искать на столе, вернув мешающую свечку в раковину. — На тюрьму ефть. И на фкотовник. А то убирать дерьмо при фвефях нефолидно. Но на фамое вафное и полефное, на науку — фалко! Ну! Фего стоиф? Фюда иди, как тебя...

Влад осторожно подошел. Внутри него все напряглось от необъяснимого волнения. Не то, чтобы он боялся шестирукого пучеглазого ученого, просто плохо понимал, что тот собрался делать.

— Живее, ну. У тебя ефть уникальный фанс науфно доказать, что ты не оборофень, и свалить подальфе отсюда

Влад расслабился. Его внутренний дурачок, желающий поскорее отправиться домой, заглотил наживку и обмотался леской по самое горло.

— И руки помой. До локфя.

Влад снял куртку и положил ее на стол. Потом подошел к раковине и растерянно покрутился, не зная, куда переставить блюдце со свечкой. Ученый нетерпеливо вырвал злосчастное блюдце из рук и сунул на полку.

— Февелифь.

Влад покрутил единственный вентиль на кране и подставил ладони под струю холодной воды. Он не спешил, используя полоскание под краном как возможность побыть с собой, упорядочить в голове происходящий вокруг маразм и настроить себя на оптимистичный исход. Или надышаться перед смертью.

Запахло спиртом.

— Ну, долго ефе будефь плефкатьфа? — нетерпеливо прошепелявили за спиной.

Влад повертел головой, нашел над раковиной кусок вафельного полотенца, потом долго вытирал руки и, услышав позади раздраженное сопение, наконец, обернулся.

Хафён стоял со скальпелем в руке. Влад замер, упершись спиной в раковину. Он в Яви-то кровь не сдавал ни разу за всю жизнь, по крайней мере сколько себя помнил. Но знал, как это делается в современной медицине и предпочел бы, чтобы тут было как там, по всем правилам и в нормальных санитарных условиях.

— Руку, — облизнулся ученый. Кажется его красные глаза заблестели ярче.

Влад сглотнул, собираясь с духом, и протянул ладонь. Если есть хоть один, но реальный шанс доказать свою спасительную обыкновенность, то можно пожертвовать одну конечность науке.

Проспиртовав руку подопытного от запястья до сгиба локтя, Хафён быстро полоснул обработанное место скальпелем. Влад рефлекторно вздрогнул, хоть ничего не почувствовал, только увидел как блеснуло лезвие. Охранники с отвращением отвернулись. Какие-то они изнеженные, подумал Влад, невольно бледнея при виде, как из небольшой, но глубокой царапины навернулась крупная алая капля и скатилась в ловко подставленную пробирку. Влад сжал челюсти, наконец ощущая, как под давлением крови порез расширяется сам собой, пробуждая боль.

Не переставая хищно облизываться, Хафён жадно наблюдал, как наполняется сосуд. Его мертвенно ледяные пальцы крепко держали запястье парня.

Набрав половину, он не поставил пробирку в штатив для дальнейшего анализа, а сразу вылил себе в рот. Пока упырь задумчиво причмокивал и телепал языком, Влад зажимал ладонью порез.

— Хорофая новофь — он оборотень, — сказал Хафен с улыбкой и сунул истекающему кровью Владу тряпку, чтобы зажать порез и кружку с живой водой. — Плохая — его фдерживает парафит.

— Парафин? — переспросил Лютомир. — Говори ты яснее!

— Я разве сказал "парафин"?! Я сказал "парафит!!! Ну вируф. Зараза! — то ли подобрал четкое слово, то ли ругнулся ученый. — Офень редкий и ифмененный. Такой, вообфе-то, офень флофно дофтать. Не иф него, — он кивнул на Влада. — А вообфе.

— Меня все-таки интересует "из него", — сказал князь.

— Нужно его убить. Ну. Не мальфифку, а парафита. Он и так флабый. Как он вообфе что-то фдерживает, не понимаю. Ефли подождать мефяфёк-другой, он сам...

— У нас нет мефячка!

— Тогда мне нужен день или два, чтобы, фтобы хотя бы найти рефепт.

Влад пошатнулся и ухватился за край стола. Внутри него все оборвалось. Месяц? Он не готов торчать здесь месяц. Где месяц, там и год. А потом выяснится что он вообще никогда не попадет домой. Все происходило по заветам какого-нибудь триллера, где герой приезжает в мирное место, находит проблемы, получает слабую надежду на спасение и пропадает с концами.

— Ясно, — не шибко охотно согласился Лютомир и взглянул на охранников. — Уведите его. Освободите какую-нибудь комнату на втором этаже.

— Ага, а ефе перину пофтелите и розовых лепефтков рафкидайте, — с насмешкой сказал Хафён.

— В каком смысле?

— Его надо в фкотовник! К ему подобным. Ибо стрефф — фему голова.

— Хм. Правда. Иногда ты говоришь умные вещи, Хафён, — довольно протянул Лютомир. — Отведите его.

Охранник схватил Влада за плечо и потянул к двери. Тот очнулся от шока и попытался вывернуться.

— Стойте! Вы с ума сошли?! Какие еще паразиты?! Какой, к черту скотовник?! Вы не имеете права! Мне надо домой! Я не должен здесь быть!

Охранник крепче схватил его за шкирку. Неожиданно для себя, Влад почти рефлекторно пнул его по голени и вырвался из захвата. Зачем он это сделал, он сам не понимал. Тело действовало само, словно оттеснив сознание от руля на заднее сиденье.

И что дальше? — спрашивал он себя, отступая к дальней стене. — Бегать вокруг столов? От одного человека он бы еще убежал. Но против него четверо. Они даже не особенно всполошились, как будто Влад — глупая курица, изловить которую будет хлопотно, но довольно просто. Охранники уже обходили столы вдоль стен. Хафён караулил у с противоположной стороны на случай, если парень окажется умным и пойдет по столам.

— Зря ты это, — подметил очевидное Лютомир, охраняя дверь. — Подумай, кому ты делаешь хуже?

Влад волком посмотрел на него и показал средний палец. Навь-Навью, а этот жест князь прекрасно распознал. Даже охранники вытянули лица, поражаясь, как можно позволить себе подобную дерзость.

— Ах ты, щенок! — взревел Лютомир. — Будешь сидеть в клетке до конца жизни! Хватайте его уже!

Владу пришла в голову гениальная идея. Точнее не ему, а тому, кто управлял его телом. Князь — ветхий старик, его можно легко отпихнуть, нужно только обойти остальных.

И вот, когда оба охранника уже подобрались к нему, он вскочил на стол и заметался по комнате, прыгая с одного стола на другой и круша все, что было под ногами. Охранники, не уступая беглецу в разрушительности, пытались схватить его за ноги. Хафён с истерикой кинулся подбирать то, что не успело разбиться и расплескаться, и тушить все что загорелось, повторяя словно в безумии: "Что ты делаешь, что ты делаешь?!".

"Что я делаю?! Что я делаю?" — в панике повторял про себя Влад.

Он наступил на стопку книг, подпрыгнул и ухватился за клетку, рассчитывая перемахнуть через стол. Дерзко и ловко, как Джеки Чан.

Нет. Неуклюже, и громко, как Чарли Чаплин.

Он даже качнуться не успел. Клетка оторвалась от крепления и он в обнимку с ней брякнулся спиной на стол. Влад взглянул на бьющуюся в клетке птицу и встретился взглядом с ее вытаращенными девичьими глазами. Вместо человеческих носа и рта у нее был клюв, широко распахнутый в остервенелом испуганном крике.

Влад в ужасе невольно скопировал выражение ее морды-лица, и в этот момент чудную тварь кто-то забрал. В плечо вонзилась игла. Он матюгнулся от боли, отмахнулся от шприца и шустро соскользнул со стола. Никто уже его не ловил. Все стояли и ждали.

— Думаете, справились, да? — проговорил Влад, поворачиваясь и направляясь к князю. — Вы еще пожалеете!

Лютомир не шевельнулся, позволив схватить его за кафтан.

— Ты. Пожалеешь..., — промямлил Влад и повалился на старика.