Глава 27. Науфный подход

Единственное окно под потолком просторной кельи было наглухо заколочено. На досках яркими мелками было нарисовано солнышко. Внутри все же было по-праздничному светло. Свечи стояли повсюду: среди стопок опаленных книг, в эмалированной раковине, на клетке с кроликами, на заплесневелом ломте хлеба. Некоторые огарки находились в опасной близости с висящими на стенах вениками из сушёных трав. Легкий подвальный сквозняк шевелил огоньки, отчего свет игриво мерцал на колбах, приборах с трубками и пробирках.

Над столом, в оттеснённом свечами полумраке вместо люстры висела большая клетка. Внутри нее ворочалась и стучала по дну когтями крупная птица. Серые перья с цветным отливом сыпались на стол, закладками ложась на страницы книг с рукописными формулами, схемами и анатомическими рисунками.

Помещение напоминало лабораторию и избу травника одновременно. Хозяин всего этого добра, шестирукий упырь Хафён сгорбился у стола и над чем-то колдовал. Достал пинцетом со дна банки лапку ворона; растер замоченные в мутной жидкости коричневые листья; посыпал черным порошком, затем взял сосуд с вязкой бурой кашицей и поболтал перед собой, жадно всматриваясь в гущу красными глазами.

— В этот раф всё будет идеально. Я вше рафчитал, моя кукуфенька, — с предвкушением прошепелявил ученый, по привычке обращаясь к существу в клетке, и непроизвольно облизнул губы быстрым языком.

Он наклонил сосуд. Красная капелька зависла на краю. Птица над столом защелкала клювом о прутья и печально пропела.

— Опять кто-то идет? Ладно. Успею. У меня уфе всё готово.

В коридоре грохнула дверь. Рука ученого дрогнула, и бордовая жижа залила весь бутерброд.

— А-а! Я не могу работафь в таких уфловиях! — Хафён вскинул все руки к потолку.

Дверь в лабораторию открылась. Первым вошел князь. За ним двое охранников под руки завели мальчишку.

— Вафа свефофь! — с полным ртом поприветствовал Хафён, быстро повернувшись к вошедшим.

Все, кроме князя, на секунду брезгливо оторопели. Что-то дожевывающий ученый был перемазан в красном, а из уголка рта торчала воронья лапка. Хафён всосал ее и быстро захрустел.

— Фто? Это кефюп.

— «Кефюп», — передразнил Лютомир. — Я кажется, просил экономить его, а не обмазываться. Я не пошлю человека в Явь только ради твоего «кефюпа».

— Я нифего не могу поделафь фо фвоей природой! Кто мне феловефью крофь даст?

— Кстати о природе. Хорошо, что ты уже пообедал. Я тебе работу привел.

— Фуфаю, — Хафён, не глядя, схватил со стола одну из пузатых колб с зелёной жидкостью и стал из нее звучно пить.

— Знакомься. Это Владислав, — Лютомир выдержал паузу и дополнил. — Оборотень.

Ученый поперхнулся, извергнув ярко-зеленый фонтан.

— А пофему вы его ко мне прямо так...? Где оковы и фепи?

— Он не может обратиться. Поэтому мы и решили к тебе… обратиться, — с улыбкой в голосе сказал Лютомир.

— Как это? — ученый уставился на Влада, а тот исподлобья на него.

Такого покемона Влад еще не видел. Скрюченный, непонятного возраста, бледный как известь тип в сером халате с соответствующим количеством рукавов для шести рук отдаленно походил на мужскую версию многорукого божества. Только у этого глаза были навыкате и выраженная шепелявость, причем не сплошная, а выборочная. Одни и те же буквы звучали то нормально, то смазанно.

— Кто-то запечатал его, — продолжил Лютомир. — Так он говорит.

— Да? — ученый любопытно наклонил голову и облизал губы. — А с чего вы вообфе взяли, фто он оборотень?

— Он коснулся чешуйки и не умер. Но беседы со Змеем у него не сложилось.

— А фего он такой побитый?

— Да это Реська психанул. Ну, так, что. Сделаешь? Желательно сегодня.

— Фегодня?! — выпучил и без того большие глаза упырь. — У меня же не двефти рук, а только фефть. Мне ефе удобрение для кабафьков делафь.

— Забудь про кабачки! Ты что, паразит, не понимаешь? — близким к краю терпения тоном настаивал Лютомир. — Без оборотня нам нечего будет удобрять. Чем скорее сделаешь, тем больше я тебя награжу.

— Два яфика кефюпа. И Электричефтво!

— Хренифефтво! Масляную лампу поставь! Или окно открой и будет светло!

— Вы же фнаете, я не перенофу солнефный свет. А мафло воняет.

— Ты у нас тут розами пахнешь! Делай, или я найду другого учёного!

— Ну, конефно. На плоффадь электричефтво ефть, — заворчал под нос Хафён, переставляя свечку из раковины на стол. Помыв руки и прополоскав рот, стал что-то искать на столе. — На тюрьму ефть. И на фкотовник. А то убирать дерьмо при свечях неудобно. Но на самое важное и полефное, на науку — жалко! Ну! Чего стоиф? Фюда иди, как тебя...

Влад нерешительно подошел. Внутри все сжалось как пружина, словно тело готовилось бежать. Он не боялся шестирукого пучеглазого ученого, но плохо понимал, что тот собрался с ним делать.

— Живее, ну. У тебя ефть уникальный шанс науфьно докафать, фто ты не оборофень, и фвалить отфюда.

Влад успокоился. Его внутренний дурачок, желающий поскорее отправиться домой, заглотил наживку и обмотался леской по самое горло.

— Руки помой. До локфя.

Влад снял куртку и положил ее на стол. Подошел к раковине, покрутил единственный вентиль и подставил ладони под струю воды. Снова холодная, но хотя бы не ледяная. Он не спешил, используя полоскание под краном как возможность побыть с собой, упорядочить в голове происходящий вокруг маразм и настроить себя на оптимистичный конец. Или надышаться перед смертью.

Запахло спиртом.

— Ну? Долго еще будефь брязгаться? — нетерпеливо прошепелявили за спиной.

Влад повертел головой, нашел над раковиной кусок вафельного полотенца, потом долго вытирал руки и, услышав позади раздраженное сопение, наконец, обернулся.

Хафён стоял со скальпелем в руке.

— Мне нужна твоя кровь.

Влад замер, упершись спиной в раковину. Он в Яви-то кровь не сдавал ни разу за всю жизнь, по крайней мере сколько себя помнил. Но знал, как это делается в Яви и предпочел бы, чтобы тут было как там, по всем правилам и в нормальных санитарных условиях, а не в подвале с ножом.

— Руку, — облизнулся ученый.

Его красные глаза заблестели ярче и дернулся кадык.

Влад сглотнул, собираясь с духом, и протянул ладонь. Если был хоть один, но реальный шанс доказать свою спасительную обыкновенность, то не жалко пожертвовать одну конечность.

Протерев спиртом руку подопытного от запястья до сгиба локтя, Хафён быстро полоснул обработанное место скальпелем. Влад рефлекторно вздрогнул, хоть ничего не почувствовал, только увидел, как блеснуло лезвие поперек руки.

Охранники с отвращением поотворачивались.

Какие-то они изнеженные, подумал побледневший Влад, наблюдая как из небольшой, но глубокой царапины навернулась крупная алая капля и скатилась в ловко подставленную пробирку. Влад сжал зубы, ощущая, как под давлением крови порез расширяется сам собой, пробуждая боль.

Не переставая облизываться, Хафён наблюдал, как наполняется сосуд. Его мертвенно ледяные пальцы крепко держали запястье подопытного, хотя тот и не пытался вывернуться.

Набрав половину, он не поставил пробирку в штатив для дальнейшего анализа, а сразу вылил себе в рот. Пока упырь задумчиво причмокивал и телепал языком, Влад зажимал ладонью порез.

— Хорофая новость — он оборотень, — сказал Хафен с улыбкой и сунул истекающему кровью Владу тряпку, чтобы зажать порез, и кружку с живой водой. — Плохая — его фдерживает парафит.

— Парафин? — переспросил Лютомир. — Говори ты яснее!

— Я рафве скафал “парафин”?! Я скафал “парафит”!!! Ну вируф. Зараза! — то ли подобрал нужное слово, то ли ругнулся ученый. — Офень редкий. Такой, вообфе-то, очень сложно дофтать. Не иф него, — он кивнул на Влада. — А вообфе.

— Меня все-таки интересует "из него", — уточнил князь.

— Нуфно его убить. Ну. Не мальчифку, а парафита. Он и так слабый. Как он вообфе что-то сдерживает, не понимаю. Если подождать мефячёк-другой, он сам...

— У нас нет мефячка! — отрезал Лютомир.

— Тогда мне нужен день или два, чтобы хотя бы найти рефепт.

Влад пошатнулся и ухватился за край стола. Внутри него все оборвалось. Месяц? Он не готов торчать здесь месяц. Где месяц, там и год. А потом окажется, что он вообще никогда не вернется домой. Все происходило по заветам какого-нибудь триллера, где герой случайно попадает в странное место, получает слабую надежду на спасение, но в итоге бесследно исчезает.

— Ясно, — согласился Лютомир и взглянул на охранников. — Уведите его. Освободите какую-нибудь комнату на втором этаже.

— Ага, а еще перину постелите и розовых лепестков рафкидайте, — с насмешкой сказал Хафён.

— В каком смысле?

— Его надо в фкотовник! К ему подобным. Ибо стрефф — всему голова.

— Хм. Правда. Иногда ты говоришь умные вещи, Хафён, — довольно протянул Лютомир. — Отведите его в скотовник.

Охранник схватил Влада за плечо и потянул к двери. Оторопь вмиг прошла.

— Стойте! Вы с ума сошли?! Какие еще паразиты?! Какой скотовник?! Вы не имеете права! Мне надо домой! Я не должен здесь быть. Я же всё сделал, что вы просили!

Охранник крепче схватил его за шкирку. Неожиданно для себя, Влад почти рефлекторно пнул его по голени и вырвался из захвата. Зачем, а главное, как он это сделал, сам не понимал. Тело действовало само, словно оттеснив сознание от руля на заднее сиденье.

И что теперь? — паниковал про себя Влад, отступая к дальней стене. — “Бегать вокруг столов? От одного человека он бы еще убежал. Но против него четверо. Они даже не особенно всполошились, как будто он — глупая курица, изловить которую хлопотно, но довольно просто.

Охранники уже обходили столы вдоль стен. Хафён караулил у с противоположной стороны.

— Зря ты это, — спокойно сказал Лютомир, охраняя дверь. — Подумай, кому ты делаешь хуже?

Влад волком посмотрел на него и показал средний палец. Охранники вытянули лица, поражаясь, как можно было позволить себе подобную дерзость по отношению к его светлости.

— Ах ты, щенок! — взревел Лютомир. — Будешь сидеть в клетке до конца жизни! Хватайте его уже!

Владу пришла в голову гениальная идея. Точнее не ему, а тому, кто управлял его телом. Князь — ветхий старик, его можно легко отпихнуть. Нужно только обойти остальных.

И вот, когда оба охранника уже подобрались к нему, он вскочил на стол и заметался по комнате, прыгая с одного стола на другой и круша все, что было под ногами. Охранники, не уступая беглецу в разрушительности, пытались схватить его за ноги. Хафён с истерикой кинулся подбирать то, что не успело разбиться и расплескаться, и тушить все что загорелось.

— Что ты делаешь, что ты делаешь?! — повторял он как безумный.

"Что я делаю?! Что я делаю?!" — в ужасе спрашивал про себя Влад.

Он наступил на стопку книг, подпрыгнул и ухватился за клетку, рассчитывая перемахнуть через стол. Дерзко и ловко как герой азиатского боевика.

Он даже качнуться не успел. Клетка оторвалась от крепления в потолке, и Влад в обнимку с ней брякнулся спиной на стол.

Птица забилась в клетке. Во все стороны полетели перья. Влад встретился с взглядом. Глаза у нее были человечьи, девичьи, а клюв птичий, широко распахнутый в остервенелом испуганном крике. Влад в ужасе невольно скопировал выражение ее морды-лица.

В этот момент чудную тварь кто-то забрал, а в плечо вонзилась игла. Влад матюгнулся от боли, отмахнулся от шприца и шустро соскользнул со стола. Никто уже его не ловил. Все стояли и ждали.

— Думаете, справились, да? Вы еще пожалеете! — проговорил он с несвойственным ему остервенением, направляясь к князю. — Ты. Пожалеешь...

Он схватил Лютомира за отвороты мантии и повалился к его ногам.