50

…Сергей с Анной шли по тротуару мимо Центрального проспекта и болтали, а я шёл немного позади них. Вдвоём они напоминали Винни-Пуха и Пятачка: большой и маленький, толстый и тонкий. Беседа проходила вполне мирно. Правда, вначале, когда Анна сказала, что это я её нашёл в сети и напомнил о Сергее, побудил приехать в Николаев навестить его, Сергей коротко обмолвился, что меня по совокупности всех моих деяний давно надо уже убить, но дальше тему не развивал.

Я увидел магазин с вывеской, на которой большими красными буквами было написано: «КОЛБАСА», сразу вспомнил про нашу с Анной игру в кафе и дёрнул её за рукав:

— Смотри!

Анна поняла, что я имел в виду.

— А чего это тебя колбаса интересует? — спросил Сергей. — Ты же веганом был.

— Так я уже снова начал есть мясо, — сказал я. — Это я год назад был. А потом вдруг как с цепи сорвался: колбаса, бекон, шашлык, жареная курица, сало, гусиная печень, баранья нога…

— Какой ужас!

— Он шутит, — сказала Анна. — Ты разве не понимаешь?

Сергей не понимал, когда я шутил, а когда говорил серьёзно.

Анна осталась ночевать у меня. Я тогда ещё учился на первом курсе и жил в частном секторе на Южной, арендовал гостевой домик, располагавшийся на участке у одного дедушки, Валентина Николаевича. Дедушку этого помог мне найти Сергей. Домик имел много недостатков: отсутствие горячей воды, сырость, плесень кое-где. Но все их компенсировала цена, 1500 гривен в месяц (примерно 4500 рублей по тогдашнему курсу). Да и дедушка был вроде вменяемый, хотя, конечно, со своими причудами.

И вот Анна пришла ко мне в гости. Я открыл калитку своим ключом. Валентина Николаевича мы не застали во дворе, он был дома (его дом стоял аккурат напротив моего). Сначала мы с Анной сидели на кухне. Я предложил ей к чаю голландские медовые вафли, которые всё время покупал.

— Мои любимые вафли!.. Как ты угадал?

Также я сказал, что если она голодна, то в холодильнике есть борщ без мяса (который я сам приготовил).

— Ещё и борщ!..

На самом деле, я не то, чтобы был очень хозяйственным. Говоря откровенно, в быту я был полнейшей свиньёй. Помню, в старших классах, ещё в период жизни с родителями, когда писал книгу, у меня в комнате неделями накапливались пустые кружки из-под чая, и мама просила спустить их на кухню и помыть, потому что ей попросту не из чего было пить.

Но когда Анна в первый раз пришла ко мне, так получилось, что я несколько дней назад старательно наводил генеральную уборку и вылизал хату практически до блеска. Причём, когда делал уборку, я ещё не знал, что Анна будет в гостях, об этом стало известно чуть ли не в самый последний момент. Всё совпало как бы само собой. Может, это и есть судьба?..

Мы с Анной перешли в спальню. Спать было больше негде, кроме как на раскладном диване. Я сказал, что, если что, могу спать на полу, но Анна ответила, мол, нет необходимости. На диване действительно было достаточно места для двух человек. Трое уже бы с трудом поместились, а вот двое — как раз.

Мы не сразу легли спать, а ещё долго говорили. Я про себя отметил, что отношение Анны ко мне не изменилось после реплики Сергея.

Оказалось, что Аня так же страстно, как и я, любила фантастику! Только если у меня в подростковом возрасте случился сильный перекос в боевик и постапокалипсис (правда, позже наступило горькое похмелье), то она больше читала фантастику с интеллектуальным уклоном, разных там Олди. Ещё она посоветовала мне прекрасную, как я потом смог убедиться, книжку Петра Бормора «Игры демиургов».

Я прочитал Анне кое-что из своих последних стихов. Она сказала, что неплохо, кое-где есть ритмические сбои, но они вроде бы оправданны. А у меня до этого был большой, около года, перерыв с написанием стихов. Я решил, что буду только читать поэзию, узнавать о том, что уже написано до меня. В поэзии я значительно сильнее, чем в прозе, ощущал нехватку культурного багажа, начитанности. Злую шутку со мной сыграл русский рок, долгое время принимаемый за эталон современной поэзии. Все эти рифмы вроде «свет» — «ответ», «бег» — «разбег», использовавшиеся людьми, которых я считал образцами для подражания, и зачастую весьма примитивные образы дурно на меня повлияли. Хотя в то же время был и положительный эффект. Много раз переслушивая любимые песни и выискивая в них скрытый смысл, я научился читать, или хотя бы пытаться читать между строк и видеть подтекст даже там, где его подчас не закладывалось.

Я рассказал Анне о своих трудностях в общении с Сергеем. Выяснилось, что с ней он никогда не разговаривал так, как со мной, не повышал голос и не оскорблял. Но у них никогда и не было подлинно близких отношений, они приходились друг другу скорее приятелями, а последнее время и вовсе виделись редко, раз в два-три года. Я сказал, что Сергей своё поведение объясняет своим диагнозом, и что если он не будет кричать, то якобы умрёт.

— А ты уверен, что этот диагноз вообще существует? — огорошила меня Анна. — Он тебе показывал справку от врача?

— Нет, но…

— Он тебе показывал справку?

Я крепко задумался.

Потом я высказал предположение, что, возможно, Сергей не кричал на неё потому, что, когда они общались на постоянной основе, он был моложе. А сейчас из-за непризнания, отвержения, ужасного материального положения, проблем со здоровьем обозлился на весь белый свет. Анна заверила меня, что он и в молодости был таким. Она рассказала историю о своей подруге, Зое. Зоя тоже была поэтом, и её стихи я читал в той же самой книге Сергея, из которой узнал и про Анины стихи. Зоя некоторое время близко общалась с Сергеем, встречалась с ним, но потом буквально сбежала. Когда Сергей попросил Анну передать ей подарок в знак примирения, та сказала дословно: «Забери это!!! И ничего не передавай мне от него! Он — псих!» Сергей потом якобы ещё писал Зое, что умрёт без неё, ссылаясь на болезнь, но Зоя, по словам Анны, имела математический склад ума, рациональное мышление, и не повелась на его манипуляции.

Я, в свою очередь, поведал Ане свою историю, про то, как был в депрессии, хотел покончить с жизнью и убить всех родственников, но меня спасла собака. История произвела на неё впечатление. Анна сказала, что я обязательно должен написать об этом рассказ.

Наконец мы заснули рядом, под одним большим одеялом. Я всё ещё стеснялся Анны. Утром я проснулся и обнаружил, что мы лежим в обнимку. Анна потом рассказала, что я ночью во сне якобы обнял её, а она не стала убирать руку. Я этого совершенно не помнил и только диву давался.

…Ещё позже, когда мы уже встречались, Анна призналась, что тогда, вечером, сама хотела первая меня обнять, но побоялась, что у меня случится эрекция.

Также она призналась, что всегда спит голая, потому что так привыкла с детства, и иначе ей неудобно. И что той ночью, дождавшись, пока я усну, Анна тоже потихоньку сняла трусики, а утром незаметно под одеялом их надела…

…Но тогда, тем самым утром, я ещё ничего этого не знал. Я проводил Анну на автобус до Херсона, и потом весь день чувствовал себя как будто окрылённым. Меня ничего не мучило, мне было легко и светло. Это был первый раз за несколько месяцев учёбы, первый раз в жизни, когда я разрешил себе не идти на пары. Просто не хотелось в таком чудесном невесомом состоянии ничего делать, а тем более вставать и тащиться в университет, хотелось просто лежать на диване и витать в облаках.

Анна скоро уехала обратно в Киев, но мы продолжали с ней переписываться по «Телеграму». Довольно быстро она призналась, что такой сильной духовной близости, как со мной, не чувствовала никогда и ни с кем за всю жизнь. Я не мог упустить своего шанса и написал: «Будь моей девушкой!»

Анна согласилась.