28

Когда я скинул Сергею файл с текстом, он был очень разочарован. «Первый текст ещё так-сяк, а этот… вообще полная ж…па». Его реакция стала для меня сильным ударом. Когда я осторожно поинтересовался, что же там такого совсем ужасного, он спросил: «На каком килобайте текста у вас начинается экшен?!» В этой версии файла эпизоды ещё располагались последовательно, в том порядке, в котором они писались, то есть пролог не был вынесен в отдельную сюжетную линию.

Примерно в то же самое время в группе «ВКонтакте», посвящённой книгам Поплавского, у нас с Сергеем произошёл спор, в котором я позволил себе зайти слишком далеко. Я был любителем словесно пофехтовать, искромётно острил и старался, чтобы последнее слово всегда оставалось за мной. Когда некоторое время спустя я как ни в чём не бывало написал Поплавскому «Привет», оказалось, он обижен на меня. Я не понимал, за что, ведь он подливал не меньше масла в огонь разгорающегося срача, чем я, и так же настрочил кучу комментов. Но видимо, то, что было положено Юпитеру, не полагалось быку. Так или иначе, это досадное недоразумение ещё сильнее вбило клин в наши и без того непростые отношения. «Надо было вовремя остановиться», — написал он.

Потом Сергей неожиданно предложил мне написать текст в серию «Дружинники-джедаи из далёкого будущего». Это был один из проектов, в своё время «отпочковавшихся» от основной, неоднократно упоминаемой серии, в которой издавались книги Поплавского и других авторов. Создателем «Дружинников…» являлся некто Дмитрий Мансуров. В сети, в фанатской среде он имел неоднозначную репутацию и широкой публике запомнился в основном тем, что в его группах можно было попасть в бан за любой критический комментарий, даже оставленный на других площадках, или за лайк на такой комментарий. Когда-то я принадлежал к числу почитателей его творчества, и написать произведение в «Дружинников…» было для меня голубой мечтой. Но за год, проведённый в обществе Сергея, и после того, как сам написал книгу, я сделался жутким снобом, и теперь «Дружинников…» и подобные им проекты почитал за низкосортную попсу, треш. Вот так меня кидало из крайности в крайность. Хотя, по правде говоря, это и был треш.

Действие в сеттинге происходило в мире после ядерной войны. Остатки людей укрываются в чудом уцелевшем Кремле. За стенами крепости кишмя кишат мутанты, боевые роботы, шаманы, киборги и прочая нечисть. Так как цивилизация по большей части погибла, в обществе Кремля случился откат к архаичному порядку. Во главе стоит князь, ему подчиняются бояре, а воинов, которые обороняют крепость, кличут дружинниками. Дружинники, кстати, вооружены световыми мечами. Они были разработаны совсем незадолго до Последней войны, и часть образцов сохранилась.

Я решительно заявил Поплавскому, что не желаю марать своё честное литературное имя, и удивлён, что он готов принимать участие в подобном. «Я думал, это вам нужно, раз вы такой фанат», — ответил Сергей.

Окончательно всё испортилось, когда Поплавский скинул мне ссылку на статью, в которой в пасквильном стиле рассказывалось, что русские и украинцы никогда не были братскими народами, и нам долгое время врали. Я-то ничего не имел против этого тезиса. Насильно мил не будешь. Но, помимо него, легко было невооружённым глазом заметить, что в тексте русским приписывались только отрицательные черты характера, такие, как жадность, раболепство, трусость и так далее, причём всем русским без исключения, а украинцам только положительные. Я был удивлён, что Поплавский, человек, обладающий таким интеллектом, может всерьёз воспринимать настолько примитивную пропаганду. В первый раз я усомнился в адекватности Сергея и его уме.

Я, конечно же, выразил ему своё «фи». На что Поплавский ответил в своей обычной преувеличенно-драматичной манере: «Это был последний раз, когда я пытался открыть вам глаза».

Итак, похоже было, что наше общение зашло в тупик. Книга не двигалась с мёртвой точки. Так как я опять провалил все дедлайны, Сергей переключился на другие проекты. Если бы ещё мой текст оказался сносным, и у Поплавского появилось желание с ним работать, так ведь нет же… Увы, но Сергею было никак не угодить.

В июле мама на неделю поехала в Москву на учёбу (повышение квалификации) и взяла меня с собой. Мы жили в гостинице «Рэдисон» (бывшая «Украина»). Раньше, когда мы приезжали в Москву, то обычно останавливались в трёхзвёздочном «Измайлово», но на этот раз мы жили, как настоящие богачи, хоть и не в номере люкс. Избыточная роскошь была ни к чему. Из окон нашего номера на двадцать каком-то этаже открывался вид на огромное голубое небо и Москва-Сити, который тогда ещё строился, и на вершине одного из небоскрёбов виднелись почти игрушечные строительные краны. На завтраке нас ждал шикарный шведский стол, где были бутерброды с красной икрой.

Мы гуляли на Патриарших прудах, в том самом месте, где происходил легендарный разговор Воланда с Берлиозом и поэтом Иваном Бездомным. Один раз в каком-то случайном магазинчике, в который мы зашли совсем за другим, я увидел мягкую игрушку — огромного чёрного кота, который точь-в-точь походил на кота Бегемота из «Мастера и Маргариты». И я вбил себе в голову идею, что нужно обязательно купить этого кота и привезти в качестве подарка бабушке (у неё как раз в июле был день рождения, и я представлял, как она обрадуется и будет удивлена). Мне как-то удалось уговорить маму. «Как мы его повезём?» — спрашивала она. Как-то всё же довезли. В любом случае, это было намного легче, чем везти живого кота.

Мы гуляли на ВДНХ, заходили в ГУМ. У нас была цель купить мне новые кроссовки, так как старые уже держались на честном слове. Мне приглянулись необычные белые кроссовки за 20 тысяч. Мама сначала протестовала. Я не то чтобы сильно настаивал. Но если мне не нравилось ничего другого из того, что я видел, я так честно и говорил. В конце концов мы всё же купили эти кроссовки. Я чувствовал себя немного виноватым, но в то же время чувствовал благодарность и некоторую радость.

Мы заглянули в «Глобус Гурмэ», самый дорогой супермаркет Москвы, правда, практически ничего здесь не брали. Я увидел квадратный арбуз из Японии за 38 тысяч рублей и не смог удержаться, чтобы не сфотографировать его для истории.

Один раз мы с мамой чуть не рассорились. Мы снова заспорили о политике, о георгиевских ленточках, бандеровцах, Украине, Донбассе, сменяемости власти и прочем. Я попытался убедить её, что «всё не так однозначно», и она снова повторила: «Тебе кто-то засрал мозги». Я только плечами пожал. Она была очень эмоциональна. Ко мне исподволь закрадывалось подозрение, что со мной где-то что-то не так. С одной стороны был Сергей со статейками в духе советской агитки, только вывернутой наизнанку, а с другой мама со своей любовью к сами знаете кому. И только я был неопределившимся и никак не мог примкнуть ни к одной из сторон. Точнее, мне-то казалось, что я вполне определился и занимаю чёткую позицию, но обеим сторонам этого было недостаточно, они отнюдь не желали, чтобы я к ним примыкал.

А в целом, не считая разных мелких недопониманий, мы прекрасно провели время в Москве. В конце июля мы прилетели обратно. Бабушка была приятно поражена подарком. Её день рождения пришёлся как раз на наше отсутствие, и она не ожидала такого сюрприза. Правда, она не читала «Мастера и Маргариту», и не смогла в полной мере оценить сходство кота с булгаковским Бегемотом. Я тоже на тот момент ещё не читал роман, но в детстве неоднократно смотрел фильм Бортко. Это был один из моих любимых фильмов, наряду с такими шедеврами, как «Титаник», «Кинг-Конг» и сериал «Острог: дело Фёдора Сеченова». Бабушка фильм наверняка видела, но для неё он не имел такого значения, как для меня, поэтому вряд ли ей в голову сразу пришла соответствующая ассоциация. А жаль, кот был прямо вылитая копия киношного Бегемота. Впрочем, как бы там ни было, это не помешало бабушке сполна оценить наш подарок.

Вернувшись, я со свежими силами взялся за черновик книги, который уже отправил Сергею. Я решил превратить черновик в чистовик, чтобы избавить Поплавского от части работы. Бороться с собственным косноязычием оказалось весьма трудным занятием. Я проклял всё на свете, но за месяц очистил текст от большинства опечаток, орфографических, стилистических, логических и ещё чёрт знает каких ляпов. Выкинул пару кусочков с описаниями города, которые ну совсем уж тормозили темп действия. Также, поразмыслив, я принял решение убрать детальное описание золотого дождя в постельной сцене.

В перерывах я делал что-то с папой по двору или выполнял какие-то его поручения. Например, менял солому в курятнике. Сначала нужно было погрузить старое сено, слипшееся от помёта, в тачку. Я загребал сено широкой пластмассовой лопатой. Так как оно было слежавшимся и слипшимся, то отковыривалось неохотно. Дальше нужно было умудриться вынести лопату наружу и не рассыпать, так как выход был узким, сделать это было возможно, но требовались внимательность и доля грации. Иногда я придерживал горку сверху рукой (естественно, в перчатке). Нагрузив полную тачку, я отвозил её в огород и вываливал под деревья — яблони и сливы, растущие неподалёку от Чариного вольера, в качестве удобрения. Так повторялось несколько раз. Когда сено заканчивалось, я подметал остатки метлой. Пол был железный, и как ни шоркай метлой, кое-где всё равно оставались засохшие куски помёта. Запах в курятнике стоял совершенно особенный, ни с чем не сравнимый. Пройдясь метлой, я наконец высыпал новое сено, которое на короткое время перебивало старый, мерзкий запах, немного прыгал на нём, после чего поднимал перегородку и запускал курей, которые всё это время были заперты в уличной части курятника. Напоследок оставалось лишь помыть окно. Оно было одно, маленькое, но всегда неизбежно запачкано помётом, пылью, разводами от дождя и паутиной. Бывало ещё, что всё это действо совершалось в жуткую жару, и везде совали свой нос любопытные комары.

…Ах да, как я мог забыть упомянуть, что в июле вышла наша первая совместная книга с Поплавским! Во Владивосток бы она добралась не раньше конца августа — начала сентября, но я успел урвать её ещё в Москве. Мы с мамой специально два раза ходили в книжный. Я сказал, что ищу определённую книгу, которая должна вот-вот выйти, хотя и не сказал, что это за книга, и что она для меня значит. В первый раз, когда мы приходили, её ещё не было на прилавках, и только в последний день перед нашим отъездом она появилась. Свежая, только что из типографии, пахнущая типографской краской, с хрустящим переплётом. Казалось невероятным видеть рождённый тобой текст, напечатанный на страницах книги, которая продаётся в «Библио-Глобусе». Конечно, уже потом, дома, я буду старательно сравнивать итоговый результат с черновиком, анализировать, делать пометки на полях карандашом, но всё это потом, потом…

Обложка, правда, оставляла желать лучшего. Не то чтобы безобразно, но и не предел мечтаний. Ни рыба ни мясо. У меня было опасение, что такая «одёжка» может отпугнуть думающего читателя, но здесь я не мог ни на что повлиять. Я даже не контактировал с художником напрямую. Поплавский контактировал, но, думаю, от него тоже мало что зависело. Дай мне мужество изменить то, что я могу изменить, и дай мне спокойствие принять то, что я не могу изменить.