1

Часть первая. «Мы будем скитаться мыслью…»

Макар Авдеев

РОДСТВО РАЗОРВАННОЕ

Я воплощусь опять в своё прошедшее «я» и для наглядности буду исходить только из фактов того времени — времени, во многих отношениях отличного от нынешнего. И я буду судить о людях неточно, быть может, даже несправедливо, как судил о них тогда, а не в свете позднейшей мудрости.

Айрис Мёрдок, «Чёрный принц»

— — —

Один человек спасает другого из огромной глубокой лужи. Спасает с риском для собственной жизни. Ну, вот они лежат у края этой лужи, тяжело дышат, устали. Наконец, спасённый спрашивает:

— ТЫ ЧТО?

— Как ЧТО? Я тебя спас…

— Дурак!!! Я там живу! Я там живу…

Фильм «Ностальгия», 1983

— — —

Катастрофа искусства — общественный бич.

Яна Милто

— — —

Гордость достойна несбывшегося ученика.

Третья Половина, «Генератор постов»

В соцсетях я зарегистрировался значительно позже, чем остальные мои сверстники. Да и, собственно, компьютер у меня появился значительно позже. Дело в том, что, когда я был ещё маленьким, и у нас дома появился самый первый компьютер, я отломал у него клавишу. Мной двигало чистое любопытство — стало интересно, насколько прочно клавиша приделана к клавиатуре, и с какой силой нужно потянуть, чтобы её оторвать. Почему-то мне казалось, что для этого нужна очень большая сила. На самом же деле, выяснилось, что достаточно всего лишь незначительного усилия. Представьте себе реакцию родителей, которые очень долго работали и копили деньги, чтобы позволить себе купить этот компьютер, и вот папа приносит домой новенький ноутбук… а сын в первый же день отламывает клавишу! Нужно добавить, что была середина нулевых, и тогда компьютер вовсе не являлся обязательным предметом в каждом доме. Это считалось престижным, иметь свой собственный компьютер. В общем, к чуду техники мне запретили подходить строго-настрого. Навсегда. Удивительно, как отец меня ещё не выпорол!..

Компьютером я обзавёлся только тогда, когда мама с папой смогли позволить себе приобрести более новый компьютер, а мне отдали тот старенький ноутбук, как младшему брату в бедных семьях дают донашивать вещи за старшим. Естественно, на тот момент ноут уже был морально устаревшим и никакие игры не тянул. Поэтому я использовал его преимущественно для того, чтобы печатать книги. У меня лежало на полке несколько дисков с играми, но я так ни разу и не смог запустить ни одну из них на том старом компьютере.

По всем вышеуказанным причинам о том, что такое соцсети, как и о том, что такое семяизвержение, я узнал гораздо позже своих сверстников. Во «ВКонтакте» я зарегистрировался лишь в конце 2013 года, когда он уже начинал выходить из моды. Мне тогда исполнилось 14 лет. Здесь было бы уместно добавить пару слов о себе. Я — голубоглазый русоволосый парень среднего роста; не дрищ, но и не качок; страдал миопией слабой степени, но очки не носил, потому что стеснялся. Страдал от прыщей на лице — впрочем, как и почти каждый подросток… Но у меня их было много, больше, чем у остальных, из-за чего я тоже стеснялся. Ещё из недостатков: в детстве имел неприятнейшую привычку постоянно всё грызть. Колпачки от ручек вечно были пожёваны, уголки страниц в книжках оторваны. К четырнадцати годам я исправился, но по-прежнему частенько на автомате теребил что-то в руках или, например, щёлкал ручкой на уроке. На этом, пожалуй, пока хватит обо мне.

И вот, когда я завёл аккаунт, то сначала добавил в друзья своих знакомых по школе, даже тех, кого в реальности с натяжкой назвал бы приятелями. Получилось человек тридцать. Но оказалось, что почти у всех моих одноклассников (кроме тех, что совсем уж отстали от жизни), как правило, не меньше сотни друзей. Не могло же быть, что со мной что-то не так?! Тогда я стал искать и добавлять писателей, чьи книги мне нравились. Не буду кривить душой, все они писали боевую фантастику. Большинство были авторами одной успешной книжной серии, которая, в свою очередь, была создана по мотивам популярной компьютерной игры.

Среди участников серии для меня особое место занимал Сергей Поплавский. Первую его книгу я читал в тринадцать лет, когда был в летнем лагере. Книга поначалу привела меня в ужас почти микроскопическим шрифтом (при весьма немалом размере), обилием курсива, непонятных слов (вроде «спурт» или «пенитенциарная») и незнакомых названий — как выяснилось позже, мир книги радикально отличался от того, в котором происходило действие у большинства других авторов серии. Честно говоря, с трудом осилив первые тридцать страниц, я не представлял, как буду продираться ещё через три с половиной сотни. Поплавский виделся мне этаким Львом Толстым, только из мира боевой фантастики.

Не знаю, что же меня всё-таки сподвигло, пересиливая себя, читать дальше. Наверное, какая-то наивная, иррациональная детская уверенность, что если Писатель приложил столько усилий, чтобы написать такую большую книгу — то мой священный долг, как Читателя, её прочитать, хотя бы из уважения к труду автора. Ведь как бы трудно читать мне ни было — писать несопоставимо труднее, и требует в тысячу раз больше времени. А может быть, раз автор казался мне заумным, я надеялся, что если осилю его книгу, то сам стану умнее. Неожиданно после первой сотни страниц дело пошло веселее. Я уже немного разобрался в устройстве мира, и незнакомые названия стали знакомыми, глаза привыкли к мелкому шрифту.

И вот уже на дискотеке под конец смены, когда все танцевали внизу, на арене специального лагерного амфитеатра, я, так как стеснялся танцевать, сидел на трибуне на лавке и запоем читал. Ко мне подошёл какой-то вожатый, наклонился и на ухо сказал, что сзади стоит директор лагеря и смотрит, как я читаю книгу. Я притворился, что не услышал и невозмутимо продолжил читать. В конце концов, это моё дело, как мне развлекаться. Каждый веселится по-своему — кто-то танцует, а кто-то читает книгу. Я не просился на дискотеку, я мог бы остаться в кампусе и читать там, но так не разрешали, раз все идут — значит, ты тоже должен, как послушная овечка.

В лагере я ни с кем близко не подружился. Ребята в отряде в основном были неплохие, но слишком уж различались у нас интересы и кругозор. Помню, как лежал в постели ночью на своём верхнем ярусе и мечтал о том, что, когда вырасту, перееду в Москву, подружусь с кем-нибудь вроде Сергея, автора книги. А почему бы и нет? С ним бы нам непременно нашлось, о чём поговорить. Не знаю, с чего мне вдруг взбрело в голову, что Поплавский жил именно в Москве.

Каково же было удивление, когда я уже вернулся из лагеря, нашёл в интернете страницу писателя и узнал, что жил он не в Москве, а в городе Николаеве в Украине, где провёл свои детство и юность мой папа!..

Была ещё одна особенность, которая меня поразила в книге. Многие авторы уделяли значительное внимание экшен-сценам, детально описывая оружие, внешний вид монстров, соотношение сил сторон, ход схватки и так далее. У некоторых один такой эпизод мог занимать двадцать страниц. У Сергея же эти самые экшен-сцены, которые раньше казались мне сами собой разумеющимися, были выписаны, как бы сказать… неохотно, поверхностно, что ли. Складывалось впечатление, что гораздо важнее для автора был сам мир, в котором происходило действие сюжета, персонажи и их характеры. Какой-нибудь расправе с монстром могло уделяться один-два куцых абзаца, а на то, чтобы лучше раскрыть читателю внутренний мир какого-нибудь героя, автор не жалел и десятков страниц.

Потом, когда я уже повзрослел, то осознал, что данная книга была единственной из более чем полусотни, прочитанных мной в упомянутой серии и других межавторских проектах, схожих по тематике, которая не была зря потраченным временем.

И вот я набрал Сергею сообщение примерно такого содержания: «Здравствуйте, прошу принять мою заявку в друзья, являюсь большим поклонником ваших книг. Смайлик». Тогда я ещё считал необходимым все заявки в друзья писателям сопровождать подобными сообщениями, потому что думал, что неудобно просто так стучаться к человеку, который тебя не знает. (Это потом я обнаглел и стал добавляться уже без всяких объяснений.)

Но почему-то перед тем, как отправить сообщение именно Сергею, я почувствовал сильное волнение. На миг захотелось стереть уже набранный текст и послать всё на фиг. Странно, когда я стучался в друзья к другим авторам серии, то ничего подобного не испытывал. Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы я поддался этому внезапному приступу нерешительности. Но я поборол свой страх и нажал кнопку «отправить». После чего выключил компьютер, на время забыл про Поплавского и пошёл помогать папе по двору.

Мой папа, Максим Владиславович, был среднего роста — примерно, как я, или, может быть, в две тысячи тринадцатом году немного повыше; однако впоследствии я, кажется, напротив, немного его перегнал — поджарый, широкоплечий, стриженый под машинку, но не совсем наголо. У него были крепкие жилистые руки с мозолистыми ладонями и большими костяшками; предплечья сверху покрыты тёмными волосками. Папа не любил носить длинную бороду или усы, но иногда ходил с щетиной.

Когда они с мамой только поженились, до того, как я успел родиться, папа был полным, но потом похудел. С возрастом у него появилась небольшая дальнозоркость. Также с молодости он страдал хроническим радикулитом, одно время даже ходил с палочкой, обошёл кучу врачей, когда те не помогли, вынужден был начать обращаться к магам, гадалкам и различным представителям нетрадиционной медицины. Утверждал, что помогло. Мама нетрадиционную медицину не признавала.

Отец много и активно занимался спортом: в разное время йогой, бегом, фехтованием, боксом, греблей на байдарках, сёрфингом, прыгал на скакалке (и даже заставлял прыгать меня!). У нас дома стояли штанга, гири, шведская стенка, беговая дорожка, висели боксёрский мешок и гимнастические кольца.

Папа рассказывал, что в молодости был футбольным фанатом, но перестал смотреть матчи, потому что сильно расстраивался, когда команда, за которую он болел, проигрывала. Умел играть в шахматы на уровне любителя, знал, как ходят фигуры, но не играл по той же самой причине — чтобы не расстраиваться из-за проигрыша. Мастер на все руки: мог и двигатель в машине починить, и кран на кухне поменять, и кирпичи класть, если понадобится. Употреблял алкоголь, иногда напивался, но не был запойным. Утром, когда собирался на работу, то всегда выходил в безупречно выглаженной рубашке и брюках, в начищенных до блеска туфлях, сильно надушенный одеколоном (мама считала, что даже слишком сильно). Не религиозен, но и не атеист. Папа любил цитировать Чехова: «В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».

Мама, Алина Михайловна — ростом чуть пониже отца; лет шесть или семь назад была худая, но постепенно стала полнеть из-за малоподвижного образа жизни, основной причиной которого являлась работа. Время от времени мама начинала заниматься спортом, бегать, делать зарядку по утрам, садилась на диету, но надолго её не хватало. В юности мама сначала хотела стать врачом, но в итоге решила пойти по стопам своего папы, дедушки Миши, и получить юридическое образование.

Я видел маму только блондинкой, но до моего рождения она перепробовала всё: красилась и в брюнетку, и даже в рыжий цвет, а от природы, кажется, была шатенкой. Обычно носила причёску средней длины: не длинные, как у большинства женщин, но и не короткие волосы, скорее что-то между. Вообще довольно сложно описывать мою маму, потому что она умудрялась совмещать в себе множество крайностей. Например, любила полежать и подремать, но успевала переделать кучу дел и по хозяйству, и на работе. Не строгая, но кроткой или слабохарактерной её язык не повернулся бы назвать. Возьми практически любой эпитет — суть всё равно ускользает, как воздух сквозь пальцы. Хотя нет, пожалуй, кое-что я мог сказать точно: мама была самозабвенно предана своей работе, трудолюбивая, упорная, ответственная, честная, совестливая.

Она, как и папа, прочитала довольно много книг за свою жизнь, любила художественную литературу, хотя у неё не всегда хватало времени и сил на чтение, и после работы мама так уставала, что зачастую предпочитала просто выключить мозги и посмотреть сериал. Как и папа, не религиозна, но и не атеистка. Любила готовить (и у неё прекрасно это получалось). Ни разу в жизни не слышал, чтобы мама ругалась матом. В отличие от меня и отца, мама обладала хорошим зрением. Но вот с почками, к сожалению, были регулярные проблемы, ей сделали несколько тяжёлых операций, удаляли камни. Также мама страдала небольшой аллергией на цветочную пыльцу. Что ещё? Хорошо разбиралась в моде, читала глянцевые журналы, обладала безупречным чутьём во всём, что касалось одежды, мебели, интерьеров, правил поведения в обществе. На работу всегда делала безупречный макияж, каждое утро по полчаса тратила только на то, чтобы накраситься, но выйти рвать траву в огород могла и в каких-нибудь старых джинсах, а на кухне я всё время видел маму в неприхотливом домашнем фартуке. Так же, впрочем, как и отца я мог легко представить в каком-нибудь рабочем комбинезоне с засохшими пятнами краски или в истрёпанном трико…

В загородный дом мы переехали, когда мне было ещё лет пять. В квартиру, в которой мы жили до этого, переехала бабушка по маминой линии. Папины родители жили с нами, но как бы порознь, не в основном доме, а в пристройке, которая отделялась от нашей половины дома дверью. Дверь была заперта на щеколду, и мне не разрешалось открывать её без особой санкции со стороны отца. Разве что раз в год, по случаю какого-нибудь большого праздника, сходить поздравить и сразу же назад. У папы с бабушкой Тамарой и дедушкой Славой были тёрки, и на моей памяти они редко когда общались по-людски.

Папа постоянно находил мне работу во дворе. В чём минус жизни в загородном доме, так это в том, что у вас всегда будет полно забот по хозяйству. Работа во дворе как вид наказания, работа во дворе как способ найти ребёнку занятие. Нередко отец звал якобы помочь, но на деле вся моя «помощь» сводилась к тому, что я просто стоял рядом с ним, наблюдая за тем, что он делает, и изредка подавал какой-то инструмент. Сейчас я понимаю, что, возможно, папе было просто скучно одному, и он хотел, чтобы кто-то стоял рядом с ним за компанию.

В тот вечер я тоже пошёл помогать отцу, а вернувшись, с замиранием сердца обнаружил, что Поплавский не только принял заявку в друзья, но и ответил что-то вроде: «Спасибо за понимание». У меня был праздник почище нового года. Как же так, до меня, простого смертного, снизошли?! Я воспринял это как подарок судьбы. Представьте на минутку, что вы — маститый писатель, автор порядка пятнадцати только опубликованных романов, получаете сообщение от пользователя с ником вроде «Макарон Кислый». На аватарке я был в тёмных очках и с игрушечным пистолетом в руке. Тогда я думал, что это выглядит круто.

На тот момент из немногочисленных записей у меня на стене большинство были репостами из паблика, первое слово в названии которого являлось прилагательным, в нецензурной форме описывающим результат действия по значению глагола «совокуплять», а второе являлось существительным, тоже нецензурным, синонимичным по значению к слову «фиаско» (полный крах всех надежд, значит), и тоже состояло из шести букв, второй из которых была «и». Один из мемов изображал тогдашнего президента России Владимира Путина, которому задают вопрос: «Правда, что в России не соблюдаются права человека?», и тот отвечает: «Это кто вам сказал, эти чурки что ли? Да у нас самая толерантная страна в мире, и неважно, русский ты или черномазый». Потом, каких-то несколько месяцев спустя, после аннексии Крыма, в том же самом паблике будет висеть портрет Путина с надписью «Ставь лайк, если считаешь его достойным президентом нашей страны», но это уже совсем другая история…

Сергей оказался человеком довольно немолодого возраста, даже старше, чем мой отец, на несколько годиков. (А я почему-то представлял себе, что Поплавскому лет тридцать пять или сорок.)

Насколько я мог судить по фотографиям, это был высокого роста, весьма солидный и полный брюнет в очках. На бороде, а также на висках и на макушке уже кое-где проступала седина.

Перед тем, как написать Сергею, я читал интервью с ним в интернете, и просмотрел много записей на его странице, в основном там были мудрые философские цитаты вроде: «Все люди ходят по кромке, вот только одни на ней удерживаются, а другие падают…» В одном из своих интервью он сказал такую фразу: «Мои книги для ВКРАДЧИВОГО чтения…» И у меня сложилось впечатление, что это умный и во всех отношениях правильный человек. Когда он мне ответил, я искренне, от всей души поблагодарил его за созданных им неподражаемых персонажей. Слово за слово, и мы разговорились о любимых фильмах. Выяснилось, что ему нравились «Люди в чёрном», но не нравился недавно вышедший «Элизиум». Нам обоим нравились «Хранители» Зака Снайдера. Одним из любимых фильмов Сергея был «Сталкер» Тарковского, он говорил, что пересматривал его раз двадцать. Я на тот момент ещё не был знаком с этим шедевром кинематографа.

Оказалось, что у нас во многом были схожие предпочтения. Например, он любил группу «Кино» и использовал в каждой своей книге (в КАЖДОЙ!..) по одной их песне, в знак уважения. И мой папа тоже очень любил группу «Кино». Представьте, еду я маленький вместе с папой в машине, а на кассете (тогда в машинах ещё стояли кассетные магнитофоны) играет Цой. Я тогда ещё не понимал, зачем кому-то так долго петь о том, чтобы за ним закрыли дверь? Ну, выходишь ты из комнаты и просишь, чтобы за тобой закрыли дверь, но зачем же об этом записывать такую длинную песню, что же тут такого особенного? Это потом, когда я подрос, то вслушался повнимательней в песни Цоя и начал видеть в них глубокий смысл.

Они говорят, им нельзя рисковать,

Потому что у них есть дом.

В доме горит свет.

И я не знаю точно, кто из нас прав,

Меня ждёт на улице дождь,

Их ждёт дома обед.

Закрой за мной дверь, я ухожу,

Закрой за мной дверь, я ухожу…

Позже в одной из фанатских групп в соцсети произошла дискуссия, в которой в том числе принимал участие Сергей. Если коротко, то он высказал точку зрения, что многое в игровом сеттинге было неправдоподобно и в реальном мире существовать в таком виде не могло бы. За это на него набросились кондовые фанаты. После этого я написал Сергею в личку и спросил, а что, по его мнению, в игровом сеттинге было нереалистичным. Он объяснил и привёл примеры.

Надо сказать, что книги самого Сергея, а особенно первая, во многом отступали от канонов серии, за что неоднократно подвергались нападкам со стороны особо рьяных поклонников. Читательская аудитория разделилась на две половины: одни читатели приняли новизну и авторское видение, другие же отреагировали крайне негативно, почти яростно. Тем не менее, книга стала бестселлером.

Я в оригинальную игру, по мотивам которой была создана серия, на тот момент не играл, и моё представление об этой вымышленной вселенной основывалось лишь на прочитанных книгах. А в книгах очень многие детали помогало дорисовать воображение. Более того, у каждого автора мир пусть и не сильно, но отличался, каждый видел его немного по-своему. Поэтому слово «канон» в моём представлении означало что-то крайне туманное. Я уловил суть, саму концепцию, но не цеплялся за конкретные детали. Возможно, поэтому мне было проще воспринимать нововведения Сергея, чем остальным читателям.

Позже Сергей прислушался к критике и пошёл по пути упрощения, в последующих книгах сделав декорации намного больше похожими на игровые. Кроме того, постепенно упрощался стиль изложения, исчезла нелинейность сюжета, и в конце концов дошло даже до тех вещей, которые Сергей сам раньше называл неправдоподобными. Так что я был слегка разочарован по ходу чтения, но об этом потом.

Приблизительно в то же время, когда произошла эта дискуссия, я закончил своё первое крупное произведение, фанфик объёмом 407 тысяч знаков с пробелами. Незадолго до того, как поставить финальную точку, я сообщал Сергею, что работаю над книгой, и он написал следующее: «Когда закончите, покажете мне, я гляну». Естественно, моей радости не было предела. Однако вслед за радостью ждало и сильное разочарование — вопреки моим ожиданиям, фанфик не был тепло принят читателями. Виной тому было именно моё очень расплывчатое представление о мире, в котором происходило действие серии. Я знал названия локаций из книг, но не знал, в какой конфигурации они располагались на карте. Мне казалось, что у каждого автора может быть своя карта. Помимо этого, я произвольно вводил новые локации и кланы. Достаточно сказать, что главным героем одной из сюжетных линий была моя бабушка Людмила, которая, если верить книге, работала в ФСБ и должна была спасти своего внука, которого похитили сумасшедшие сектанты. В общем, в итоге получился не фанфик, а этакое чудовище Франкенштейна, приправленное изрядной дозой чисто подростковой графомании.

Сергей отреагировал на книгу не так, как остальные читатели. Он сказал, что это — серьёзная заявка на роман. Ключевое слово — серьёзная. Далее он сделал несколько замечаний, которые я постарался учесть на будущее. Во-первых, сказал он, сюжет аморфный, рассыпается. Во-вторых, много вычурных слов, которые в данном тексте смотрятся неуместно. «В-третьих, — сказал он, — я очень долго учился писать многолинейно. И не понимал, почему мои ранние тексты люди отказывались читать». Это был тонкий намёк на толстые обстоятельства. В конце Сергей вынес окончательный вердикт: «У вас есть шанс стать писателем, если избавитесь от подросткового максимализма и научитесь думать».

Его слова меня очень вдохновили. Несмотря на то, что я не совсем понимал, что значит «подростковый максимализм», и как это — научиться думать. Я ведь уже думаю, а значит, умею?..

Тогда я любил писать закрученными сложносочинёнными и сложноподчинёнными предложениями. И мне казалось, что чем страннее и заумнее звучало слово, тем больше оно подходило для текста. Мне казалось, что это значит «писать высоким стилем».

…В конце концов, спустя некоторое время после начала нашего общения, Поплавский предложил мне написать в соавторстве с ним книгу в серию. Я сказал, что подумаю. Не то чтобы у меня действительно были сомнения, соглашаться или нет, просто мне требовалось некоторое время, чтобы поверить, что ЭТО происходит на самом деле. Я отчётливо помню ощущение, которое испытывал в тот момент, что я, подобно герою «Волхва» Джона Фаулза, вхожу в зону чуда.

Конечно же, я не мог отказаться. Условия были такие: я напишу черновик, объёмом 500 тысяч знаков с пробелами, а Сергей его отредактирует. На моё шуточное предложение, чтобы Сергей написал черновик, а я его отредактировал, Поплавский ответил лаконично: «Ага, щас!» Естественно, черновик должен был быть не на свободную тему, а на основе краткого синопсиса, который напишет Сергей. Однако синопсис я получу только при том условии, что прочитаю все остальные книги Сергея, которые на данный момент вышли в серии, так как они представляли собой единый сюжетно связанный цикл. Помимо первых двух романов, которые я к тому времени уже прочитал, мне оставалось прочесть ещё пять.

Существовала, однако, серьёзная проблема. Помимо писательской деятельности мне нужно было ещё учиться в школе. Сергей сказал, что придётся серьёзно потрудиться, чтобы распределить свои силы и внимание ровно пополам, между реальным школьным миром и миром воображаемым.

Поплавский пообещал, что если всё пройдёт гладко, то следующую книгу будем писать уже в ПРЯМОМ соавторстве, а пока, дескать, я ещё слишком молод и многого не понимаю, а потому процесс утонет в бесконечных прениях.

Я поднял вопрос о сроках написания черновика. Сначала Сергей в шутку напугал меня, что черновик нужно написать за два месяца, снабдив это соответствующим комментарием: «А что, нормальный темп для начинающего автора». Но потом выяснилось, что времени у меня есть примерно до середины июля (а сам разговор происходил в конце января две тысячи четырнадцатого). В июле-августе Сергей должен будет отредактировать черновик, чтобы к концу лета книга была сдана и осенью вышла в тираж.

Соответственно, как только я прочитаю все вышедшие к тому времени книги цикла, я должен буду написать Сергею, и он сразу вышлет мне синопсис, после чего я смогу приступать к работе.

На словах всё выглядело идеально.

И тут меня посетила «гениальная» идея. Я как-то читал о том, что один из авторов серии написал свой роман за месяц, выжимая из себя каждый день всё до последнего слова. И также меня воодушевил пример Хайнлайна, который написал «Дверь в лето» за 13 дней. (О Бёрджессе, который написал свой «Заводной апельсин» всего за пару дней, я тогда ещё просто не знал в силу юного возраста.) И вот я решил, что, значит, до конца мая я (само собой!) прочту все пять книг (это представлялось совсем нетрудной задачей), и буду детально прорабатывать сюжет и персонажей своего произведения. А в июне я поставил себе цель за месяц написать роман. Именно не до середины июля, а до первого числа и ни днём позже. О, как я был наивен!.. Для сравнения, свой фанфик на 400 тысяч я писал с 2011 года до весны 2014. То есть в 2011 был написан первый черновик, очень короткий, потом был полуторагодовой перерыв, и потом я вернулся к нему и почти весь 2013 год работал над текстом, расширив его до четырёхсот тысяч. А теперь мне предстояло написать пятьсот, и за гораздо меньшее время.

Так состоялось моё знакомство с Сергеем Поплавским.