ГЛАВА XXXV

ГЛАВА XXXV

Свет факельной чаши отбрасывал причудливые тени на каменные блоки коридорной кладки. Дозорный фаранг уступил место рахгута и отправился в ишамая-митра, нужно как следует подкрепиться и сменить командира на посту. Сахигарл встал рядом с аркой, ведущей в большое светлое помещение, с круглыми оконными проемами вдоль стен, а также по центру купола. Стройные ряды скамеек располагались по всему периметру помещения под углом к сцене, на которой стояли высокие кресла коллегии исурамбу-таронгов. Сегодня в этом отсеке, предназначенном для обучения личного состава рампа, собрался съезд делегатов от каждого сектора для проведения очень важного совещания, на котором будут решаться вопросы, касающиеся ближайшего будущего Ситуст-Ры. Первый рахгута рампа Од-Ра лично проверял пропуска и направлял сиронгов по отделениям, ориентируясь на риклоны висевшие у них на груди. Очень скоро зал заполнился делегатами и Чарай-Катар торжественно объявил об открытии Первого Съезда в изгнании.

Рулаг-Хатарун сидел среди коллегии таронгов. Пока шла торжественная церемония с поздравительными речами выступавших делегатов, сахигарл прокручивал в голове недавний разговор с Ашат-Раром. У него ничего не получилось — хадрат упорно стоял на своем. Оставалась одна маленькая надежда на Арут-Ру. Именно сейчас старый сахигарл пытается переубедить сына — встать на правильную сторону, приняв положенное ему наказание. Голосование состоится сразу после утверждения отуса Астиотаронга.

Арут-Ру подошел к клетке и, с болью в подслеповатых глазах, посмотрел на сидящих там Ашат-Рара и Сатару-Харуна.

— Слава, таронгам! Сын, подойди мне нужно с тобой поговорить, — в голосе сахигарла чувствовалась некоторая оторопь.

Ашат-Рар отрицательно покачал головой.

— Говори так, у меня нет от него секретов.

Старик, грубыми пальцами, нервно теребил риклон, тщательно подбирая слова. Как же это, всё-таки, тяжело признавать собственные промахи, а ещё тяжелее их исправлять, как оказалось.

— Ты наверняка уже знаешь о Первом Съезде Ситуст-Ры, там, наверху, сейчас пройдёт голосование, — Арут-Ру сделал небольшую паузу, — а затем …Они поставят вопрос о тебе, Ашат-Рар. О твоей легитимности и …Куда тебя понесло, сынок?

Огненный глаз хадрата вспыхнул пламенем Сам-Ру.

— И, что дальше, мне это уже известно. Рулаг-Хатарун постарался, мерзкий сын кута! Он нам, тут с Сатару все красочно описал. Лучше не придумаешь! Поганый прислужник таронгов!

— Да …да, я …понимаю. Это я…я так. Ашат-Рар …

— Отец, соберись уже! Ты же рахгута первой ступени с третьим уровнем. И дальше собираешься так мямлить? Говори, с чем пожаловал.

Арут-Ру прикрыл глаза, сглатывая обиду. В чем-то сын, несомненно, прав, однако слишком большой груз свалился на него после гибели Мия-Ру и сейчас, когда он может потерять ещё и Ашат-Рара держать себя в руках стало для старика просто невыполнимой задачей. Даже несмотря на то, что он опытный боевой сахигарл, всегда выполнявший до конца поставленные перед ним задачи.

— Это я так, сегодня опять было плохо матери. Ладно, не о том сейчас.

— Если ты собираешь меня переубеждать, то зря стараешься. Я не встану в один строй с уранга и тем более не откажусь от должности хадрата. Пусть Ситуст-Ра запомнит меня именно таким, как и Сабатарангу.

— Что ты несешь-то, сынок? — неожиданно для самого себя вспылил отец, — С кого вдруг ты стал брать пример?! А не по его ли милости ты лишился всего, что имел? Не пойди ты по стопам Сабатаранги, может быть и Мия-Ру осталась бы жива! Потерял здоровье, сестру, нас с матерью, Ситуст-Ры, в конце-то концов!

Ашат-Рар вскочил с лежанки, подошёл к решетке.

— Не трогая Мия-Ру.

— Она мне дочь!

— Позднова-то вспомнил! Я лишился всего этого потому, что пошел против него! Против! Сабатаранга боролся за Ситуст-Ру, за сахигарлов, а вы все предали его и я вместе с вами. Он мог гарантировать нам будущее, а я запутался. Свернул не туда. И никто, никто мне не подсказал нужной тропы. За это я и поплатился. Да, к чему сейчас эти разговоры?

— Сынок, ну пойми же, что если сейчас нам продолжать твою линию мы все погибнем. Непременно погибнем. Посмотри, оглянись вокруг: сколько за тобой осталось воинов? Один раненый калека? С кем ты собрался брать непреступные стены Ситуст-Ры? А она нуждается в тебе, так же как и мы с мамой. И так же, как и мы, простит тебе все, только признай ошибку и покайся. Для каждого сахигарла благо Ситуст-Ры превыше всего, а ты не в силах смирить гордыню и готов из-за этого сложить голову? Признай, сынок.

— Что ты несешь? Это какой-то коварный план, отец? Вы хотите разыграть уранга и потом, после взятия твердыни, уничтожить, верно? Скажи отец, я прав?

Старик покачал головой, сделав шаг назад.

— Ты безумен, Ашат-Рар. Никто никого не разыгрывает. Если Съезд примет отус, уранга станут частью Ситуст-Ры, естественно те из них, кто пожелает.

Хадрат зарычал, ударил по прутьям клетки и сел на место, рядом с Сатару.

— Трусы. Подлые трусы. За этим я прошел столько сикелей через всю Периферию, чтобы сейчас отступить? Сколько голов сиронгов пришлось мне положить, ради чего все это было? Ответь мне?

— Что сделали тебе эти бедолаги?

— Ничего, они просто должны признать над собой верховенство сиронгов, а сама Ситуст-Ра просто обязана стать государством для сахигралов. Ни рухра с грязными руками, ни головастые умники в капюшонах, а мы, отец. Мы, понимаешь? Только жесткая власть способна централизовать и укрепить Ситуст-Ру изнутри. Безоговорочное, тотальное подчинение власти агатра. Единоначалие!

— Какой же это бред, Ашат-Рар. Ты должен быть благодарен Ситуст-Ре, она дает тебе ещё один шанс. Исурамбу-таронгам известно о тебе больше, чем ты думаешь. И если уж так судить, то вреда от вас с Сабатарангой получается куда больше, чем пользы. Прекрати упрямиться. Есть положение, когда просто необходимо воевать, но, есть также ситуации, при которых мир просто жизненно важен, иначе все вокруг погибнет. Я прошу тебя смирить пыл, не ради себя или матери, а ради Ситуст-Ры. Ей не нужен такой хадрат, она как раз сейчас гораздо больше нуждается в фаранге. Займи строй и смой кровью тот позор, который ты навлек на всю семью, Ашат-Рар.

— О каком позоре, ты говоришь, отец?

— Колодцы, Ашат-Рар. Да, колодцы, мне все известно. Не спрашивай, откуда, но я знаю, кто виноват в том, что, после отравления, погибло столько сиронгов. И ты мне говоришь о вреде уранга? Брось, Ашат-Рар! Может я, конечно, уже стар и сломлен, но я не умалишенный. Подумай.

Ашат-Рар потупил взгляд, смотря куда-то сквозь отца.

— У тебя есть ещё что сказать?

— Да пожалуй, нет, сынок. Ты не передумаешь?

Хадрат тихо ответил:

— Нет.

— Тогда прощай, теперь мы с тобой вряд ли увидимся. Сам знаешь, как работает система.

Старик развернулся, к выходу.

— Отец!

Ашат-Рар подошел и обнял Арут-Ру через решетку.

— Прощай. Матери ничего не говори, пусть считает, что меня растерзали топориски. А поправится, ей и без тебя все расскажут.

Сахиграл кивнул в знак согласия и неслышно вышел. Скрипучая дверь камеры затворилась за Арут-Ру, оставив Ашат-Рара наедине со своими мыслями.

Рулаг-Хатарун чувствовал сильное волнение, пока не появиться Арут-Ру не будет ему покоя. Куда запропастился этот старик? Агатра то и дело смотрел на дугу арки, ожидая, когда же, наконец, в ней появиться сахигарл. Тем временем голосование шло своим чередом. Чарай-Катар оглашал очередной пункт отуса Астиотаронга за который голосовали делегаты от каждого сектора.

— Итак, выставляется для обсуждения очередной пункт отуса об увеличении количества уровней с трех до пяти. Прошу делегатов голосовать.

Чарай-Катар выдержал паузу, ожидая результатов.

— Отлично, практически единогласно. Значит с этого рассвета, первый уровень гражданина с риклоном оникса — утвержден. Соответственно второй уровень агат — утвержден, третий нефрит — утвержден. К аметисту четвертого уровня прошу внести сноску на военные успехи и особые заслуги перед обществом. Ну и, наконец, топаз пятого уровня, управление государственными системами и технической составляющей секторов — утвержден.

Таронг присел, переложил несколько табличек, перекинулся парой фраз с членами коллегии и вновь поднялся:

— Следующий пункт об открытых лестничных «коридорах» Ситуст-Ры для повышения социального статуса гражданина. Учреждается как для граждан так и для кочевых племен. Естественно если последние сдали на уровень и достигли второй ступени с полной шкалой коэффициента доверия. Только при таком условии они могут считаться гражданами Ситуст-Ры. Голосуем. Итак, тишина в зале, уважаемые, делегаты, ведутся подсчеты. Тишина!

Чарай-Катар поднялся с кресла и стал терпеливо дожидаться результатов голосования.

— Пункт принят! Поздравляю, граждан Ситуст-Ры. Следующий.

Рулаг-Хатарун не сводил глаз с арки, однако Арут-Ру не спешил объявляться. Что-то явно пошло не так! Съезд продолжался. Чарай-Катар, то и дело, поднимался и оглашал пункт за пунктом, по которому шло голосование. В итоге отус Астиотаронга был принят фактически целиком, за исключением пары добавочных пунктов, которые просто стали не актуальны, в свете последних событий.

Те кочевья, что на добровольной основе соглашались, входит в обновлённый состав Ситуст-Ры, автоматически лишались всех границ и могли разделяться только по роду своей деятельности. Их также распределяли по условным секторам на рухра, сахигарлов и кирувитов. Религия, как и, вообще, вся религиозная деятельность полностью упразднялась, как таковая. Верить в богов и совершать жертвоприношения разрешалось только в пределах собственного кочали или тока, если кочевник пожелает перебраться в Ситуст-Ру.

Ношение оружия на территории признанных границ Ситуст-Ры разрешалось только личному составу приграничных рампа. Все остальное оружие изымалось как у сиронгов так и у кандидатов от Периферии. Презрительное обращение к кочевникам, такое, как например — уранга, исключалось из употребления в разговорной лексике и заменялось, на кандидата со степенями от одной до трех. Пока он не проходил определенный уровень, становясь рухра или сахигарлом.

За употребление ругу, а также толье, насильственные действия в отношении граждан, оскорбления, мошенничество — полное лишение по шкале коэффициента полезности. Если наказание оказалось слишком мягким и не возымело на гражданина никакого действия, он лишался ступени и вновь должен проходить сдачу на уровень. Следующий проступок приведет к ограничению возможности пользоваться социальными благами такими как: ишмая-митра, общественные места культурного досуга, загоны для топорисков и гураму общего пользования. В случае дальнейшего неподчинения отусу — лишение гражданства и временное переселение за границы Ситуст-Ры с возможностью последующего возвращения. После осознания совершенных ошибок, как сиронг так и кочевник, может подать прошение в коллегию таронгов на звание кандидата и пройти вновь все ступени в границах Ситуст-Ры.

Хизам разрешили свободный доступ во все сектора, кроме Твердыни Умра. Их по особо «мягким» нормам разрешалось принимать в кандидаты. Так как они, в дальнейшем, вряд ли пожелают отказаться от ремесла и торговли, а значит наверняка останутся в секторе Та-Паска. Сложнее с мургами: к которым ввиду их прошлой деятельности будут применяться наиболее строгие меры, однако и наемники, при определенном желании, могли стать гражданами единой Ситуст-Ры.

Граждане, чья деятельность связана с большими физическими нагрузками, а также граждане, задействованные на особо тяжелых работах, получали двойное начисление коэффициента полезности, но это не распространялось на их детей. Статус, полученный родителем, никак не отражался на его ребенке. Все дети прошедшие Ора-Хота имели нулевой стартовый потенциал и обязаны были проходить все необходимые процедуры с самого начала.

Подняться по социальной лестнице можно было, только пройдя все этапы, не зависимо от конечной цели и сектора которому отдано предпочтение. Ещё обучаясь в Ора-Хота кандидат обязан был отработать определенный период времени во всех трех секторах, не зависимо от того к какому из них он относиться. Каждый гражданин Ситуст-Ры должен был на собственном опыте прочувствовать все тяготы взрослой жизни, чтобы лучше понимать специфику того или иного сектора.

Стать кирувитом, не окончив четыре окета таронгов просто невозможно.

За высокий уровень коэффициента полезности, граждане награждались социально-расширенными возможностями. К таким общественным поощрениям относили: имя на стене предков, выбор тока по секторам, сокращение рабочей смены, эксклюзивные товары по распределению в ишмая-митра, личный топориск или гураму, дополнительный продукты питания, разрешение на ещё одного ребенка, если выполнена тройная норма.

Гражданин, уличенный в коррупционных, мошеннических действиях лишался всех благ с полной конфискации имущества, топориска, тока с последующим выселением за пределы Ситуст-Ры. Рецидив приводил к обнулению уровня и дальнейшему лишению гражданства.

Войско формировалось только для защиты границ, и весь военный контингент сосредотачивался в рампа. В границах Ситуст-Ры сахигарлы были обязаны носить форму облегчённого образца выданную ишмая-митра.

— Итак, уважаемые делегаты Съезда Ситуст-Ры, готов с радостью в сердце и надеждой в аруту сообщить вам, что с этого рассвета на всей территории государства действует отус Астиотаронга. Однако не спешите расходиться по отсекам. У нас остается не закрытым ещё одни важный вопрос, и решить его нужно сейчас.

Чарай-Катар подал знак рахгута с фарангами и в зал ввели, закованного в цепи, Ашат-Рара. Следом за ним, шел понурый отец. По лицу сахигарла Рулаг-Хатарун догадался, что переговоры, вопреки, их ожиданиям, полностью провалились.

Хадрат прошел через весь зал и встал спиной к коллегии. Перед ним располагались места, разделенные по секторам Ситуст-Ры. Он пробежал глазами по лица делегатов. Какие же они все глупцы! Серая бесформенная масса жалких трупоедов! Ашат-Рар прикрыл ненадолго глаз, ему стало вдруг противно смотреть на тех, ради кого он все последние рассветы рисковал жизнью. Ради кого он отрекся от всего, что ему было так дорого и мило сердцу.

Чарай-Катар поднялся к трибуне.

— Уважаемые, сиронги. Сейчас мы выслушаем хадрата, если, конечно, у него будет, что нам сказать, а затем проголосуем. Хочу напомнить, что от результатов голосования делегатов будет зависеть судьба данного сахигарла. Жить ему или отправиться к праотцам решать теперь только вам. Ашат-Рар, ты можешь говорить с нами.

Хадрат открыл единственный глаз. Сколько же он всего хочет им сказать. Поведать о том, как они заблуждаются, как сильно ошибаются насчет него! Сейчас он выплеснет на них хороший ушат ледяной воды. Но нет. Нет, ничего он не станет им говорить. Это бесполезно. Стадное чувство присущее им, на протяжении довольно продолжительного периода, наверняка возьмет верх над разумом. Так чего, спрашивается, стараться?! Они же, как тупоносые куты: куда вильнет хвостом вожак туда и побегут. А Рулаг-Хатарун уже давно все сказал и очень четко обозначил свою позицию. Нет, он не проронит ни единого слова. Пусть сами решают, что с ним делать.

— Хорошо, вижу хадрату нам больше нечего сказать. В таком случае прошу проголосовать уважаемых делегатов. Кто за то, чтобы Ашат-Рар понес положенное ему наказание, как непримиримый борец с системой, смутьян и изменник?

По залу раздались недовольные возгласы группировки ситоиев. Однако голосование началось и вскоре, они также включились в него. На удивление Рулаг-Хатаруна голоса делегатов разделились на две равные половины. И остался один решающий голос, который как выяснилось, при подсчете, принадлежал отцу обвиняемого.

Арут-Ра сидел практически серый от волнения, а также эмоций переполнявших его изнутри. Он никак не мог поверить, что голоса распределились именно так. Лицо сахигарла исказила гримаса страдания, а руки тряслись и отказывались подниматься, чтобы вынести приговор сыну.

Чарай-Катар поторопил сахиграла.

— Уважаемый, Арут-Ра, определись уже, наконец, с нужной рукой и проголосуйте.

— Арут-Ра, нет смысла затягивать, тем более, что решить будет твои сын жить или нет предстоит теперь только тебе, — добавил Рулаг-Хатарун.

Сахигарл посмотрел на сына. Он очень хотел, чтобы перевес оказался неравным, однако ситои выровняли голосование, а потому вся ответственность за сына возлагалась лично на него. В конце концов, Ашат-Рар в какой-то мере производное его деятельности, даже несмотря на довольно серьёзные корректировки вносимые Ора-Хота.

— Сынок, подумай, ещё раз — выдавил из себя старик.

Ашат-Рар посмотрел на отца единственным глазом и отрицательно покачал головой. Ему хотелось кричать во все горло, обругать, доказать, все им объяснить и тогда они ему поверят и, возможно даже, пойдут за ним, но гордость хадрата намертво пережала горло.

Арут-Ра поднял дрожащую правую руку. По его щекам потекли скупые слезы.

Зал наполнился возгласами делегатов, в общем гомоне звуков можно было разобрать как восхищенные реплики, так и громкие голоса осуждения.