ГЛАВА VI

ГЛАВА VI

Громкий крик ящера, пробудил сознание. Кисару приоткрыл глаза и посмотрел прямо перед собой: привычная для кочевника каменная твердь. Под куполом безмятежно парил один из самых опасных хищников Периферии. Пробираясь сквозь клубок путаных мыслей, воин попытался ухватиться за нить воспоминаний, но она как и десять рассветов назад неизменно ускользала. Вот же, охвостье кута! Мрак и пустота вокруг, только нескончаемый мрак и пустота! Взгляд замер на кострище, разложенном неподалёку. Тлеющий уголёк напомнил о проклятых кровососах, раздери их агато! Мерзкие прислужники Сам-Ру избивали его до тех пор, пока сон и усталость не забрали у мучителей последние силы. Воин сплюнул кровавый сгусток, тело кровоточило множеством мелких ран и неприятно ныло. Странно. Кисару поймал себя на мысли, что начал даже привыкать к боли. Она не покидала кочевника с тех пор, как он пришёл в сознание, но то, что вытворяли с ним эти мерзкие прислужники Сам-Ру, не шло ни в какое сравнение. Прикрыв глаза, снова попытался ненадолго забыться, погрузившись в темноту.

Из глубины пещеры долетал едва различимый шепот, а затем снова наступала тишина. Сколько времени так продолжалось, можно было только догадываться. Они приходили, избивали и уходили. Затем приходи вновь. Тыкали в него, тонкими иглами, после которых горел огнем Сам-Ру живот и опять уходили. Так рассвет сменялся рассветом, а кисару продолжал висеть на столбе, не понимая, чего от него хотят добиться мучители. Сквозь пелену забытья двигались какие-то мутные силуэты, слышался приглушенный разговор, но воин никак на это не реагировал. Гореть им всем на ладонях Сам-Ру! Лишь, когда совсем рядом послышался скрежет и в носовые отверстия ударил неприятный запах гнили, кочевник открыл глаза. Перед ним возникло отвратительное лицо очередного мучителя. Этот издевался над ним больше всех. Вздернутая верхняя губа и желтые, загнутые внутрь, клыки, выказывали явное пренебрежение к пленнику.

Жуткое желание схватить мерзавца за горло, а затем столкнуть с тропы Ра-Аам охватило аруту. Пришлось отвести взгляд, однако едва опухшие веки сомкнулись, как раздался хлопок. Кровосос прекрасно понял жест. Удар пришёлся точно в цель. Голова кисару безвольно опустилась на грудь. Последовала серия мощных ударов, после которых воин вновь потерял сознание. Сколько они не старались очистить нечестивца, он по-прежнему продолжал сопротивляться. Накалывая кисару дурманом из сока молодой палисомы, кровососы принуждали его сердце биться, несмотря на общее истощение организма.

Нужно сломить дух тога, заставить покориться и стать не опаснее кута. Логу всегда должен помнить о своем месте! Блеск в горящих ненавистью глазах был заметен даже через кровавые потёки. В нём нет ни капли покорности: хороший воин, но плохой логу! Прошлый рассвет Цабиру уже махнул рукой на пленника, дав понять, что ничего из этого упрямца хорошего не выйдет. Вождь поклялся выбить с мургов двойную цену за никчёмный товар, приказав готовить нерадивого кисару к обряду жертвоприношения.

Кровосос схватил кочевника за шею и, сжимая узловатые пальцы, заставил открыть глаза. Смрадный запах, исходивший от мучителя, неприятно щекотал ноздри. Не ослабляя хватки, воин нанес левой рукой несколько ударов в живот пленнику, а затем громко рассмеялся, наблюдая как последний корчиться от невыносимой боли. После того как вождь решил судьбу жертвы, жить ему осталось не так долго. Так, почему же не воспользоваться случаем?! Кисару наклонился, втянул ноздрями воздух — поблизости четко ощущалось присутствие Сам-Ру. Воин провёл пальцем по лицу кочевника, смахнув свежую кровь. Облизнув кисть, он широко улыбнулся сам себе, наблюдая за тем, как кисару, медленно, покидает сознание. Когда оно окончательно оставило тело, кровососы, наконец, развязали воина, и на какое-то время забыли о жертве. Только после распоряжения вождя, они привели его пинками в чувство, а затем, грубо отволокли за ноги в темноту пещеры, и бросили там, словно ненужный мусор. В качестве логу этот кисару им больше не интересен, а для жертвы крови в нем хватит.

В небольшом помещений, внутри которого отчаянно боролся с темнотой всего один факел, сидело с десяток подготовленных логу. Они, нехотя, поднялись на ноги при появлении группы кровососов их охраны вождя. Склонили покорно головы. Наступила гробовая тишина. Логу смотрели исподлобья на кочевников, пока те путали ноги жертвы цепями. Трудно не заметить, что скрывать внутреннюю злобу им удавалось с большим трудом. Насилие помогало Цабиру приводить жертв к покорности, но как только проходил страх, ему на смену возвращались прежние чувства, включая жгучее желание отомстить за все перенесенные страдания. Неторопливо пережёвывая, они сверлили ненавидящим взглядом мускулистые тела: казалось ещё чуть — чуть и охотники на змей накинуться на более удачливых соплеменников, но Сам-Ру, как всегда, отступал. Ещё слишком рано. Ненависть к поработителям не покидала сердца логу никогда, однако выход найти не получалось. Слишком велик риск оказаться на ужине у Цабиру причем в качестве основного блюда.

Как только последний кровосос покинул пещеру, они расселись вокруг факельной чаши и продолжили глодать кости, как ни в чем, ни бывало. Кисару уже привыкли к тому, что воины Цабиру приносят и уносят этого пленника. Поначалу, охотники ещё испытывали любопытство к новичку, но когда стало ясно, что ему не суждено быть одним из них, и вовсе потеряли к пришельцу всякий интерес. Кому есть дело до полудохлого кута, а именно это местно в иерархии пленников Цабиру занял недавно принесенный мургами воин. Единственное на что он ещё пока годился, так это на жертвенное подношение богам и то, судя по его состоянию, с большой оговоркой.

Оживились они лишь тогда, когда охрана притащила ароматный обед для пленника. Перед тем как принести жертву богам ее следовало, как хорошо накормить, дабы как следует разогнать кровь по венам. Задабривать Сам-Ру полагалось лично вождю. И без того маленькое помещение наполнилось до отказа разгоряченными телами кисару: только что закончилась пляска смерти во славу тёмного божества. Отдавливая друг другу ноги, и злобно толкаясь, они столпились вокруг жертвы. Давка такая, что того и гляди начнётся драка. Кровососам не терпелось посмотреть, как Кривой коготь собственноручно будет кормить воина.

Цабиру наслаждался минутой величия, ощущая как за спиной, друг на друга огрызаются соплеменники, шипят сквозь зубы и толкаются, словно посаженные в яму топориски, желая найти себе удобное местечко. Когда вождь поднёс сырой кусок мяса к лицу жертвы, вокруг наступила гробовая тишина. Казалось можно расслышать, как порхает мотылек, летящий к пламени Сам-Ру. Всё окружение вождя и даже, стоявшие поодаль, логу замерли. Пленник не открывая глаз, принюхался, втягивая ноздрями запах свежей крови. Послышалось отчётливое бурление внутри живота, однако кусать это он не стал. Цабиру нахмурился, небрежно ткнул куском мяса наглецу в лицо. Ещё раз, затем попробовал ещё и ещё.

— А ну, жри, падаль!

Два крепких война схватили жертву под руки и, с силой, прижали к стене. Один из кровососов сжал челюсть воина так, что кисару вынужден был открыть рот. Казалось ещё чуть-чуть и кости черепа треснут. Кривой коготь, долго не мешкая, загнал внутрь пленника крупный кусок жертвенного подношения. Глаза воина округлились. Невыносимая боль разрывала горло. Кровососы отпустили кочевника и расступились в стороны. В глазах потемнело, шумно втягивая ноздрями воздух, кисару пытался выплюнуть из себя дар богам. Цабиру подал сигнал кровососам, пленника отвязали от столба. Упав на колени, после непродолжительных мучений, он, наконец, выдернул мясную пробку. Как же жжёт и режет внутри! Глядя на то, как кочевник извергает содержимое желудка, Кривой коготь недовольно хмыкнул. Ах ты, мерзкий сын кута! С этим кисару с самого начала всё пошло не так! Ну, ничего! Никчёмные пожиратели падали — мурги, ещё не раз пожалеют о том, что ступили на его землю!

— Проследите, чтобы он всё доел до конца, а если будет сопротивляться заставьте силой, но как только вернётся Сам-Ру, этот сын безумного кута и полудохлой булу, должен быть готов! И не затягивайте с этим, раздери вас агато!

Цабиру повернулся на месте, и удалился быстрым шагом, оставив кровососов стоять в недоумении. В конце концов, изрядно намучившись с пленником, втайне от вождя, они разрешили логу забрать жертвенное мясо. Неплохой вариант! Да и кто, собственно, об этом узнает?! Один логу, из тех, что посмелее, осторожно подполз к жертве, передвигаясь, при этом, на четвереньках и, видя, что последний совершенно не реагирует на его действия, протянул руку за сочным куском. Но тут произошло то, чего кровосос никак не ожидал от немощного пленника. Воин резко вскочил на ноги, высоко подпрыгнул, а затем с силой ударил кисару хвостом в грудь. После чего, ударил ещё раз кулаком, а затем еще раз и ещё. Кровь, алым веером, брызнула из ноздрей воришки. Логу глухо охнул и, словно сбитый на лету жук, повалился на спину, размахивая перед собой руками.

Тяжело дыша, кочевник зарычал, бросая злобные взгляды на тех, кто намеревался кинуться на помощь товарищу. Вот же, охвостье кута! Рычание голодного зверя огласило пещерный свод. Глаза, в которых пылал огонь Сам-Ру, обжигали кровососов, превращая полыхавшее в сердцах пламя мести в кристаллы льда. Да, он не станет, есть подачку от Цабиру, но и взять то, что принадлежит ему по праву, никому так просто не позволит!

Побитый логу, недовольно поглядывая на обидчика, отполз к противоположной стене. Скуля, словно покинувший скорлупу кут, кровосос стал размышлять над тем, как всё же отобрать у нерадивого пленника сочный кусок мяса. Как ни крути, а есть-то, хотелось! Хорошая вырезка от молодой самки гураму не часто перепадала логу. Цабиру считал, что кровососы будут лучше охотиться на змей, если постоянно будут испытывать чувство голода. Логу становились, как правило, те из воинов племени, кто, постепенно, терял былую хватку. Тех же, кто старел или, по какой-либо, причине, отказывался подниматься в горы, кровососы просто съедали. Обременять соплеменников больными, а также стариками считалось неслыханной глупостью, которая только ослабляет их перед врагом. Страх быть съеденными, раньше положенного срока, раз за разом, гнал кровососов высоко в горы. Каждый член племени стремился угодить вождю, дабы не попасть в немилость. Поэтому когда появлялся кто-то, кто пытался открыто противостоять Цабиру, это тут же вызывало среди них живой интерес.

Получивший отпор логу, наконец, успокоился и присоединился к товарищам. Какое-то время приятели ещё бурно что-то обсуждали, бросая косые взгляды на кочевника и жертвенный кусок, но очень скоро разошлись и принялись каждый за своё дело, словно ничего не произошло. Кисару отвернулся, заняв, себя тем, что стал наблюдать, как вдалеке копошатся воины Цабиру, готовя для него жертвенный костёр. Тело ныло от многочисленных ран, но он больше не придавал этому значения. С тех пор как сознание вернулось, боль стала неизменным спутником, окончательно притупив все остальные чувства. Сознание пыталось вытянуть какие-то обрывочные воспоминания из скорлупы забытья, однако Сам-Ру оставался всегда рядом, заставляя аруту юноши страдать, теряясь в догадках. Прошлое по-прежнему казалось темным, как пасть старого агато. Мысли медленно растекались, погружая израненное тело в сон.

Неожиданно в глазах быстро потемнело, затем яркая вспышка, после чего резкая боль вытянула из аруту громкий вопль страдания. Удар ногой в грудь заставил подавиться собственным криком. В носовые отверстия ворвался едкий запах гнили и пещерного смрада. Словно голодные хищники, логу накинулись на задремавшего пленника. Тот, что ранее получил достойный отпор от кисару, набросил ему на голову потрёпанную временем грязную шкуру и начал душить, в то время как остальные ожесточенно выкручивали жертве руки. Несмотря на голод и другие лишения в теле кочевника по-прежнему оставалось много силы Великой Ра-Аам, что вызывало в аруту заговорщиков ещё большее возмущение граничащие с бешенством.

Один из кровососов быстро схватил вожделенный кусок и отбежал на безопасное расстояние, его примеру последовали остальные. Однако как только руки кисару освободились от железной хватки прислужников Сам-Ру, он вцепился в нападавшего. Шкура слетела с головы. Кочевник зарычал, ярость душила, выталкивая злобу наружу, нескончаемыми потоками гнева. Он словно свирепый топориск вгрызался зубами в горло ошеломленного противника. Раздался душераздирающий вой, от которого кровь в жилах стала немногим теплее льда даже у самых смелых кровососов. Логу мгновенно забыли про жертвенный кусок мяса, из-за которого всё началось. Они остались стоять на безопасном расстоянии, с интересом наблюдая, как пленник терзает зубами плоть товарища. Судя по тому, с какой яростью кисару расправляется с несчастным логу, спасать последнего было уже бесполезно. Сам-Ру раскрыл пасть, жадно поглощая кровавую жижу, извергаемую логу к ногам будущей жертвы.

На шум схватки и дикие вопли возмущенных охотников на змей прибежали кровососы из тех, что обязаны следить за порядком. Пещера вновь наполнилась воинами. Вскоре приковылял и сам Цабиру. Зрелище вызвало в рядах соплеменников неподдельный интерес. Кто мог ожидать, что всё зайдёт так далеко?! Вождь старательно перекладывал в голове воспоминания, пытаясь припомнить что-нибудь подобное, но так и не смог ничего отыскать. Возможно, не все потеряно, и эта жертва окажется одной из лучших. Сколько же в нем жизненной силы? Когда воины отняли у пленника тело логу, то тот уже не подавал признаков жизни. Разорванная на куски кровавая масса годилась разве что на прикорм топорисков.

Древками донтов кровососы заставили жертву успокоиться. Они колотили его так, словно делали это последний раз в своей жизни. Насилие не требует особых дарований, тем более, когда мести не стоит опасаться. Желание безнаказанно причинять боль другим удел глупцов! Но излишняя самоуверенность порой выходит им боком. Избитый до полусмерти кисару лежал в кровавой луже из собственной крови и крови ещё одного противника, менее удачливого, чем его товарищи. Цабиру негодовал. Логу ещё можно простить чужаку, но молодого воина! Как же так? Кривой коготь был в не себя от бешенства. Казалось ещё чуть-чуть, и он лично накинется на воина, чтобы разорвать наглеца на части, не дожидаясь жертвоприношения. Мало того, что у вождя кровососов не получилось обзавестись хорошим охотником за кари, так ещё пришлось пожертвовать одним из лучших воинов. Злость на мургов, а вместе с тем и на Чиу, острыми когтями Сам-Ру, разрывала аруту Цабиру.

— Немедленно тащите его к столбу! Да, не мешкайте, пока ещё кого-нибудь не разорвал! Бездари! Впятером против полудохлого кисару. Тьфу! Этих, что меня ослушались, и не скормили ему кусок гураму, как полагалось, тоже к Столбу. Падалью, увы, сыт не будешь, ей никого не накормишь и ничего для себя на неё не купишь! Мне больше не нужны такие воины.

Пленника грубо выволокли из пещеры за хвост, а затем, также грубо, толкая и дёргая, привязали к жертвенному столбу. По бокам от него водрузили ещё по одному столбу, на которые подвесили его мучителей не пожелавших исполнить до конца приказание Цабиру. Они стенали и выли, прося о пощаде, но никто на их вопли не обращал никакого внимания. Кровососы не нуждались в жрецах. Последнего съели ещё задолго до того, как Цабиру стал вождём: амбициозный старик слишком сильно жаждал власти. Кочевники, населявшие земли за Перевалом, имели своё виденье на то, кому должна принадлежать верховная власть над племенем. Поэтому жертвоприношение, как правило, не затягивалось надолго. Вождь выпускал кровь жертве, делился силой аруту с тёмным богом, после чего разрешал воинам приблизиться к пленнику. А позже, когда жертва переставала кровоточить сотней глубоких ран, её снимали, разрубив на части, чтобы совместно приступить к таинству священной трапезы. Скудные остатки жертвенного пиршества скармливали ненасытным топорискам.

Однако на этот раз обряд пришлось отложить — дозорные сообщили, что приближается небольшая группа кочевников пожелавших заполучить махру. Кривой коготь метался по пещере, не в силах сдержать кипевшую внутри аруту злобу. Мало того, что мурги обманули его, так ещё и запасов махру, как оказалось, практически не осталось. Ответственного кровососа высекли и отправили к логу, но что это могло изменить? Что вождь мог предложить взамен? Когда вспыхнул жертвенный костёр, к пещере Цабиру подъехали воинственного вида тога. Боевой раскрас нанесенный на мускулистые тела и лица явно указывал на решительные намерения пришельцев. Цабиру сразу определил, что перед ним чужаки из-за Перевала. Воинов разоружили, как того требовал обычай, и провели внутрь пещеры вождя. Один из тога на мгновение замер, перед тем как войти. Он разглядывал жертвенные столбы с подвешенными на крючьях пленниками, но после грубого окрика кровососа охранявшего вход в пещеру, покорно прошмыгнул под пологом вслед за остальными.

— Давненько никто из пришлых не посещал мои земли?

— Слишком долог путь, до тебя, вождь.

— Что же заставило вас проделать его сейчас?

— Мурги.

Цабиру слегка перекосило от возмущения при одном упоминание о нечестивцах, верхняя губа пренебрежительно взметнулась вверх, демонстрируя окружающим желтые клыки, и это не ускользнуло от внимательных глаз собеседника.

— Яд Цабиру куда лучше того, что мы получаем из выварки палисомы. Я думаю, ты и сам это прекрасно знаешь, вождь. Наёмники с каждым рассветом прибывают. Совсем недавно мои дозорные столкнулись в ущелье с новой группой, забери их аруту Сам-Ру!

Кривой коготь довольно улыбнулся, несмотря на то, что внутри него всё полыхало адским пламенем. Вождь кровососов возненавидел мургов ещё больше. И в этот момент в его голове созрел очередной коварный план.

— Сколько тебе нужно, тога?

Кочевник оглянулся на товарищей. Один из воинов протянул предводителю связку походных фляг. Цабиру недовольно зашипел, прикидывая в голове, сколько махру останется в племени, если удовлетворить потребности пришельцев. Мурги! Гореть вам всем жарким пламенем на ладонях Сам-Ру!

— Три молодых самца ждёт тебя, вождь. Мы оставили их за дозором. Как только пересечём границу твоих владений, воины приведут их.

Кровосос жадно облизнулся, представляя, как капля свежей крови медленно вытекает из раны животного прямо ему в рот. Три молодых ящера надолго утолят жажду соплеменников, но как выпутаться из ситуации: нельзя оставить племя совсем без махру. Кто знает, что на уме у этих хвостатых тога. Мысли об алой жидкости, дарующей силу, вернули кисару к пленнику, подвешенному на жертвенном столбе. И тут Сам-Ру пришёл Кривому когтю на выручку.

К нему обратился один из пришлых тога:

— Позволь спросить тебя, вождь, кто тот пленник, что висит на крючьях по центру и готовиться предстать перед Сам-Ру?

— С чего вдруг тебя стали интересовать дела Цабиру? Ты забываешься, тога!

— Я просто хочу посмотреть на него поближе, вождь, с твоего позволения, конечно.

Скрипучий смех Цабиру разлетался по пещере и застыл у самого свода. Тога заметил, как кровососы подняли донты. Но отступать поздно.

— Что ж, я могу это устроить. Ради такого случая распоряжусь поставить рядом с ними ещё один столб. Как ты на это смотришь, а, тога? — лицо кровососа потемнело, от улыбки не осталось и следа, — Не забывай, где находишься! Забирай то, зачем пришёл и убирайся, пока, аруту еще при тебе.

К ногам кочевника бросили наполненные махру фляги. Цабиру злился, понимая, что отдаёт последние запасы, но гураму, которых привел с собой кочевник того стоили. А что там будет с логу ещё неизвестно, возможно им очень быстро удастся получить новую партию яда. Хотя добыть его не такая уж простая задача. Обмазавшись мазью полученной из желез агато с ног до головы, логу отправлялись высоко в горы, за Черную пяту. Проход, через которую контролирует племя Кривого когтя. Там между хребтами естественным путем когда-то образовалась небольшая долина, где издревле водиться, только определенный вид кари. Яд этих змей высоко цениться на просторах Периферии, особенно за Перевалом. Логу расставляют плетеные ловушки и ждут, собрав убийственный «урожай», сцеживают яд, выпаривают на месте, пока он ещё достаточно свеж, добавляют соцветие определенных трав. Заливают в мешки из желудков кутов и возвращаются назад. Процесс получается довольно трудоемкий. Что добавляют и в каком количестве кровососам запрещено разглашать под страхом смерти.

Тога недовольно нахмурился, поднял связку и уже собирался выйти, когда внезапно грубый возглас Кривого когтя заставил воина замереть на месте.

— Смотри, раздери тебя агато, коль так хочется! Но не вздумай со мной шутить.

Цабиру решил попробовать получить хоть какую-то выгоду от полумертвой жертвы. Богам он принесет двух соплеменников так глупо решившихся проявить непослушание. Кочевник проглотил наживку, оставалось только подсечь и тогда тога не отвертеться.

— Отведите его, пусть смотрит, да не спускайте с него глаз. Знаю, я их!

Вождь предположил, что пленный воин, которого притащили ненавистные ему мурги, мог вполне оказаться одним из кисару этого племени. Мало ли таких бродит по лесам Периферии. Желание тога пополнить запасы сильным ядом, чтобы защититься от мургов, натолкнуло кровососа на такую мысль. А если это все же окажется правдой, то появиться отличный шанс жестоко отомстить наёмникам. Уж лучше принести в жертву богам гураму, чем полумёртвого кисару, даже с учетом того, что тот весьма неплохой воин.

— Что ты хочешь взамен? — спросил тога, когда кровососы привели его обратно.

— Это воин твоего племени?

Вождь с интересом наблюдал за реакцией кочевника, прикидывая, насколько важен для них пленник и как высоко, можно повысить ставку. Тога кивнул в знак согласия. Превосходно! Воин, избитый до полусмерти, судя по всему, был действительно очень нужен пришельцу. Мрачный встревоженный вид кисару служил лишний раз тому подтверждением. Цабиру воздал хвалу Сам-Ру и самодовольно улыбаясь, потирал руки. Боги вновь благоволят кровососам, а значит теперь можно немного расслабиться.

— Что ж, тога: услуга за услугу. Трех гураму с тебя больше не прошу, достаточно одного, но за этого мне нужна голова мурга. Того самого, кто притащил полудохлого кисару сюда. Принесешь голову — получишь воина, а до тех пор я буду присматривать за ним. Но предупреждаю, нечестивец уж больно плох здоровьем, считай одно ногой на тропе Сам-Ру. Да ты и сам всё видел, так что советую не затягивать. Гураму оставь у меня, одного пустим в расход, а остальных приберегу до твоего возвращения.

Тога задумался: фактически Цабиру предлагал ему на время стать наёмником. Мерзкий прихлебатель тёмного божества! С другой стороны ощущать себя в шкуре мурга ему уже приходилось не раз, так чего же теперь упрямиться. Могло быть намного хуже, слухи о зверствах кровососов долетали даже до окраин Периферии, чего уж там и до огромных ворот Ситуст-Ры, так что терять нечего. К тому ставки довольно высоки. Он не позволит кровососам умертвить кочевника.

— Слово тога. Назови мне имя мурга, вождь.

Цабиру лукаво улыбнулся, потёр ладони, предвкушая скорую расправу над обидчиком. Вот же, фокуру! Никогда не знаешь, куда и когда повернёт тропа Сам-Ру. Кривой коготь подался вперед всем телом, фактически поднявшись со своего места, и с лисьей ухмылкой на губах прошипел.

— Тикитун!