ГЛАВА XLIII

ГЛАВА XLIII

Гураму уткнулся носом в плечо тога. Воин попробовал отмахнуться, но у него ничего не получилось, ящер снова толкнул его на этот раз гораздо сильнее. Тур мягко отстранил морду животного: он прекрасно понимал, что ящеры недоедают, но ничего поделать с этим не мог — фураж приходилось экономить, особенно с тех пор, как стало понятно, что назад вернуться уже не получиться. Поставки из рампа Од-Ра перестали поступать. Небольшая армия Тикитуна буквально «наступала им на хвост», перекрыла снабжение, а пополнить запас среди песков было просто нечем.

Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

— Таронги решили увеличить скорость продвижения, за счет сокращения количества привалов, — недовольно заворчал Тур, — их самих посадить на урезанный паек! Как я, по— твоему, должен объяснять это гураму? Сначала перестали их нормально кормить, а теперь заставим тянуть тирсы без передыху? Так что ли? А что получим на выходе? Кто окажется у стен и что эти жалкие остатки смогут там продемонстрировать?

Гухта ничего не сказал, ему было ещё сложнее: чтобы прокормить агато, приходилось ждать, когда очередной ящер уйдет тропой Сам-Ру. А тога делали все от них зависящее, чтобы этого не допустить. И как тут вывернуться? Конечно, можно было пересесть на гураму, но, тогда как быть с ящером? Отдать на растерзание топорисков, которые глодали ничуть не меньше или позволить ему самому выбрать жертву? Ах, ты ж, никчемное охвостье кута!

— Если так пойдет дальше, я их самих скормлю агато! О чем думали эти головастые? Где непрерывные поставки по Поясу Сам-Ру о которых так много говорили? Что перед походом нам плёл этот Чарай-Катар? Да, согласен, они не могли предвидеть появление Тикитуна, но где сахигарлы рампа Од-Ра, где их хваленые всадники способные сбить охноса ещё на подлете одним выстрелом григера? Почему бездействуют, не пытаются наладить снабжение? Отсиживаются в башнях и делят между собой риклоны? Дорого же им обойдется наше участие! — негодовал Гухта.

— Меня сейчас больше интересует, почему нечестивцы промолчали про тасаритов? На, что они, вообще, рассчитывали? Хотели использовать нас как приманку? Мы потеряли уже трех гураму и четырех опытных тога, забери их аруту Сам-Ру! Одной Ра-Аам известно, где эти хвостатые прихвастни темного божества, появятся в следующий раз.

— А ты заметил, что они чаще всего выбираются, когда меркнет свет?

— Скажи мне лучше, откуда тасариты приходят? Кругом песок, жрать-то им особо здесь нечего, а такая масса должна на чем-то нарасти, так? Чует мой хвост, без таронгов здесь не обошлось!

— Ты это о чем?

Тур недовольно фыркнул.

— А о том, что этих тварей, где-то содержат и есть какая-то неизвестная нам сила, которая заинтересована в том, чтобы они здесь появлялись. Но судя по тому, что сиронгов самих до этого сильно потрепали, это явно делают не они. Я об этом начал задумываться после того, как случайно подслушал, ещё в рампа, разговор двух таронгов. Правда, на тот момент, раздари меня агато, я, вообще, не подумал о тасаритам. Мало ли о чем могут трепаться между собой головастые нечестивцы?

Тур неожиданно смолк, поймав себя на мысли, что возможно слишком преждевременно решил довериться мургу. Чем дальше они продвигались по пескам Пояса Сам-Ру, тем чаще тога подмечал про себя, что его кочевников просто используют, причем все, даже тот же Гухта. Гураму и те шли, не в жертву богини, а на прокорм его агато и топорисков наемников, а что получат они — тога? Если, конечно, не считать мнимой свободы? Катаклизмы и организационные промахи таронгов привели к обострению отношений между группировками и все больше обнажали растущие противоречия, которые грозили обернуться серьезной катастрофой в самое ближайшее время для всех участников похода, включая главных выгода-получателей исурамбу-таронгов.

Аглакайя поравнялась с гураму Литулу. Её ящер мотнул головой, зацепив рогами гураму девушки. Литулу косо посмотрела на кисару, но ничего не сказала — пусть едет места достаточно, но могла бы выбрать и более удачный участок, хотя бы рядом с тем же Туром.

— Удивительный пример самопожертвования, просто поразительно, — негромко сказала Аглакайя, но достаточно для того, чтобы ее расслышала Литулу.

— Ты про себя?

— Да нет. Про тебя. Или ты сейчас будешь меня уверять в том, что тебе доставляет удовольствие эта «прогулка»? Наблюдаю за тобой не первый рассвет: что ты здесь забыла, девочка? Он же мург, на что ты, вообще, надеешься? Вот никак не пойму, раздери тебя агато, в чем твой интерес, Литулу? Ведь могла остаться дома, растить детей, пасти гураму …

— Тебе-то что? — прервала собеседницу кисару, — Своё прохлопала, так на чужое заришься?

Аглакайя зарычала и выхватила саяк из ножен. Ещё слово и она понаделает в этой хвостатой зазнайке дырок!

— Моё, останется со мной. Мне и дела нет до этого убогого, просто противно смотреть, как ты мучаешь себя, да из последних сил тужишься, пытаясь, кому-то что-то доказать! Тьфу! Мерзость! Он же тебя держит при себе, как укрощение. Какая от тебя польза кроме хлопот? Гухта — мург, а они падки на все блестящее.

— Ехала бы ты своей тропой, Аглакайя, и не напрашивалась. Прибереги красноречие для стен Ситуст-Ры, там и посмотрим, кто здесь больше для украшения — парировала обвинения Литулу. Она попыталась показать сопернице, что все сказанное кисару ее никак не задело, хотя внутри девушки — Сам-Ру жарил на углях сердце, хотелось во все горло кричать от боли правдивых слов.

— Тут ты права. Только, боюсь для тебя этот переход через Пояс — тропа в одну сторону. Хотя, нет, постой, возможно, нас спасет твой отец? Спасет? А-а, я забыла, это же именно по его вине наши гураму дохнут от нехватки корма? Досадно! Вот же, охвостье кута!

Литулу закусила губу. Девушка не раз уже слышала от кочевников про то, что именно Кривой коготь виноват, в том, что у них перебои с поставками фуража. Конечно, обидно, но, а как собственно она могла на это повлиять?

— Если отправилась с нами, так сделай что-нибудь полезное, а не трись возле него от рассвета до рассвета! — резко проговорила Аглакайя, — Ты ему только мешаешь, обуза и ничего больше, неужели непонятно?

Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Литулу метнула ненавистный взгляд в сторону обидчицы. Как ей захотелось проучить нахалку. Достать из-за спины донт и показать кто здесь обуза. Бить, бить и бить, пока от нее ничего не останется кроме кровавой мешанины да горстки пожелтевших костей. Однако этим Литулу точно ничего не добьется, а скорее всего — наоборот, только больше осложнит, без того не простое положение Гухты. Который и так не знал, как быть с мургами. Наемники все чаше порывались оставить его, особенно когда стало известно о тасаритах и о том, что за ними следует Тикитун.

— Ты понапрасну гневишь богиню, Аглакайя! Когда-нибудь, поверь, я набью твой рот испражнениями гураму и заставлю все проглотить, но не сейчас. Наберись терпения.

Литулу дернула поводья, слегка шлёпнула ладонью по шее гураму, после чего отъехала на такое расстояние, чтобы даже не слышать голос ненавистной кисару.

Аглакайя выругалась ей вслед. Кисару и сама толком не понимала, что с ней происходит. Однако все, что Литулу делала, говорила, пела или даже когда просто находилась рядом — все это вызывало в ней дикие приступы бешенства. Лишь воспоминая, о потерянном сыне и погибшем Мирте заставляли аруту хоть ненадолго успокаиваться. «Звезда» некогда воинственной Аглакайи, закатилась, как-то незаметно для нее самой. С уходом Мирта к праотцам, она потерялась: рассвет за рассветом растрачивала себя не понятно на что. И вот результат — неконтролируемая злость и зависть по отношению к тому, кто оказался более удачлив. Неприкрытая простота и легкость чувств между Гухтой и Литулу выворачивала аруту кисару наизнанку — так не должно быть! Только не с ней! В этой девушке кисару видела себя молодую и светящуюся счастьем. Рядом с мургом Литулу довольствуясь малым, проживала ее жизнь, ту жизнь Аглакайи, которой она сама лишилась по воле Великой Ра-Аам, когда Сам-Ру, лапами охноса, забрал у нее Мирта. Она даже не смогла проводить его как принято у кочевых кисару! Ах, ты ж, охвостья кута!

Конечно, это неправильно, Аглакайя боролась с собой, но получалось не всегда, и не сразу. Разум пытался изгнать из аруту Сам-Ру, однако коварство темного божества не знало границ: каждый раз он подкидывал ей все новые и новые провокации, на которые просто нельзя не реагировать. И она срывалась, жалела о том, что проявляла малодушие, каялась и срывалась снова. Вокруг было множество тога, но она никого не замечала, кроме этого несчастного мурга, который постоянно маячил пред ней и доводил буквально до исступления своим показным счастьем с этой девицей из чрева презренного кровососа.

Ашат-Рар наблюдал со стороны за всем, что происходило в рядах коалиции, и пришел к выводу, что сейчас самый подходящий момент для осуществления его плана. Тем более, что Тикитун идет по следу и до него не больше тридцати сикелей пути по остывшему песку. Да, конечно, существовала опасность попасть в клешни тасаритам, но вес одного воина слишком мал, чтобы они ощутили его, а значит, шанс, небольшой, но все-таки есть. Брать гураму Ашат-Рар не собирался, к тому же из-за кризисной ситуации с фуражом, все ящеры под жестким контролем, как со стороны тога, так и со стороны мургов.

— Ты куда, это собрался? — поинтересовался мург у крадущегося вдоль повозок Ашат-Рара.

Сиронг развернулся и широко улыбаясь, обратился к мургу на языке кисару:

— Так, за водой. Пить хочется, аж горло сводит.

— А чего украдкой? Мог бы у меня спросить. Итур-Гер наказывал с тебя глаз не спускать. Давай, говори, чего задумал, сахиграл, пока я не донес на тебя Гухте.

Сиронг прыгнул к мургу, обвил парунду вокруг мощной шеи воина и, сдавив из-за всех сил, потащи на себя. Спрятавшись в тени повозки, он тихо, без лишнего шума, придушил наемника.

Вот же, невезение: очень скоро его начнут искать и спрятаться уже не удастся. Придется бежать, прямо сейчас. Нужно действовать быстро. Привалы стали короче, а значит, обоз придёт в движение, сразу, как только протрубит сиронзу.

Ашат-Рар прокрался к большой клетке с вутами. Эти волосатые монстры, единственная его надежда на удачный побег, ничего другого для отвлекающего маневра сиронг придумать не смог. Повторно используя парунду, быстро избавился от дозорного, выкрал ключи, которыми запирались замки клеток. Сердце хадрата колотилось так, словно он оставил позади с десяток сикелей, убегая от топорисков. Скрывшись под пологом, натянутым на клетки сиронгами, чтобы лишний раз не беспокоить неандертальцев, он отомкнул первый попавшийся замок. Жестами пригласил вутов следовать за ним, спрятался под повозкой, ожидая результат, который, само собой, не заставил себя ждать. Как только парочка вутов оказалась на свободе, они тут же кинулись к другим клетками, сорвали полог и начали раскачивать конструкции, безуспешно пытаясь освободить сородичей. Азур неистово кричал, подбадривая воинов.

Поднялась жуткая суматоха: завопили растревоженные гураму, кричали кочевники, сахигарлы, часть костров потухла, неповоротливые ящеры перевернули телеги, замелькали факельные чаши, несколько повозок занялись огнем — пески Пояса Сам-Ру пришли в беспорядочное движение. В тех местах, где света факельных чаш или костров стало недостаточно, начались серьезные проблемы — откуда-то из глубин песчаных насыпей показались черные клешни тасаритов. Паника охватила практически всех, кто принимал участие в походе. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

Тем временем, Ашат-Рар, выбирая самые темные, не освещенные участки, побежал в обратную сторону, намереваясь проскочить остальную колонну, пока кочевники пытаются успокоить животных. Сиронги приняли решение избавиться от обезумевших вутов, которым никак не удавалось разломать клетки. Азур выл от терзавшей его ярости, негодуя на нерасторопность соплеменников. Когда заработали григеры сахигарлов, хадрат ускорился, вскоре с неандертальцами будет покончено. Ашат-Рар свернул на сторону и растворился в темноте пустыни. Однако он оказался не один, как планировал изначально: Литулу вовремя заметившая темную фигуру сиронга бежавшего в сторону Периферии преследовала хадрата верхом на гураму.

После очередного конфликта с Аглакайей, она решила доказать всем, и прежде всего самой себе, что является не просто украшением похода, а таким же воином, как и ненавистная ей кисару. Поэтому девушка не стала говорить ни о чем Гухте, когда тот, оставив на нее агато, метнулся к клетке с вутами.

Ашат-Рар обернулся, на звук бегущего за ним гураму. Воин замахнулся на ящера прихваченным у дозорного донтом. Не хотелось, конечно, с ним расставаться, но грузный гураму мог приманить скорпионов, а значит с копьем придется распрощаться. Донт, пронзил тьму Сам-Ру и, пролетев над рогами и воротом ящера, воткнулся в горбатую спину. Литулу едва удалось увернуться от снаряда, чтобы не заполучить донт себе в грудь. Гураму издал истошный вопль, сделал ещё пару шагов, после чего завалился на бок, вспахав мощными ногами сыпучую поверхность Пояса Сам-Ру.

Хадрат развернулся спиной к всаднику и побежал дальше, обнажив на всякий случая саяк. Однако далеко уйти у него все-таки не получилось: буквально через десять хелей из песка выскочило огромное насекомое, преградив ему путь. В слабых отсветах факельных чаш нельзя было разглядеть, насколько он огромен, но то, что это именно тасарит, можно было нисколько не сомневаться. Стрела данака просвистела над головой сахигарла и воткнулась в хитиновый доспех насекомого. Следом последовала другая. Литулу не собиралась уступать прислужнику Сам-Ру свою жертву. Поймать и вернуть беглеца — вот, ради чего она рискует аруту!

Скорпион грозно заверещал и двинулся на девушку, мимо Ашат-Рара. Хадрат оглянулся назад, провожая тасарита взглядом, а затем бросился бежать, намереваясь воспользоваться ситуацией. Однако хвост другого скорпиона, ударивший в песок, как раз перед сиронгом, в одно мгновенно заставил его передумать. Возвращаться назад нужно, видимо, по той самой тропе, по которой они пришли с Периферии, иначе шансы выжить, уже через пару сикелей, станут стремиться к нулю.

Тем временем Литулу делала скромные попытки отбиться от мощных клешней, венчавших, массивные щупальца скорпиона. Удар, удар, ещё удар! Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Жало тасарита, пока лишь, энергично взрыхляло песок Пояса Сам-Ру, однако долго так продолжаться не могло — рано или поздно кисару выдохнется, споткнется или упадет от усталости и тогда, для неё, все будет кончено. Ашат-Рар остановился. Выбор у него остался небольшой: дождаться, пока тасарит все-таки прикончить уранга или помочь ей справиться с насекомым, а там избавиться от нее, если, конечно, она выживет.

Сахигарл взялся двумя руками за саяк и набросился на скорпиона сзади. Кромешная темнота не позволяла толком рассмотреть насекомое, поэтому биться с ним приходилось практически вслепую. Атакуя тасарита с двух сторон, они безжалостно кромсали хитиновое тело прислужника Сам-Ру. Когда у Литулу, наконец, получилось отрубить одну из щупалец дело пошло намного веселее. Его лишили пары ног. А затем и толстый хвост с массивными жалом на конце последовал за лапами к тёмному божеству стараниями хадрата. И вскоре насекомое испустило последний протяжный писк, после чего благополучно ушло по тропе Сам-Ру.

Из темноты, взрыхляя песок, выбрался тот самый тасарит, что помешал, чуть раньше, сбежать Ашат-Рару. Литулу устало опустилась на колени. Ее громкое надрывное дыхание говорило о том, что силы практически на исходе и ещё одной схватки с прислужником Сам-Ру она точно не вытянет. Сахигарл, тяжело ступая, подошёл к кисару. Его грудь расширялась подобно кузнечным мехам, разгоняя литры горячей крови по телу. Однако и у него больше не осталось ни капли адреналина. Он полностью выдохся, и брать его не откуда. Хорошенький план — сдохнуть рядом с уранга в песках пустыни от укуса тасарита!

Хадрат сжал рукоять меча и приготовился достойно встретить смерть, как подобает сахигарлу. Его мало заботило, как погибнет уранга, но сам он просто так тасариту свою аруту не уступит.

Неожиданно за спиной сиронга замаячили факельные чаши, и не успел скорпион доползти до жертвы, как на него налетел разъярённый агато. Ящер ударом мощного хвоста откинул насекомое на несколько шагов назад, увернулся. Затем ударил ещё раз, ещё и ещё! Всадник выпустил два болта из григера. Скорпион противно заверещал, предчувствуя свою скорую погибель. Агато схватил его за хвост и, ловко сработав мощными челюстями, откусил жало. Клешни беспомощно защелкали, насекомое издало протяжный писк и отползло в темноту оставив на песке Литулу, Ашат-Рара и ревущего в ярости агато.

— С тобой все нормально, цела? — прокричал Гухта, соскакивая с топориска.

Наемник пробежал мимом Ашат-Рара, не обращая внимания на сиронга. Всё равно ему уже никуда не деться! Хадрат выпустил саяк из рук, и повернулся лицом к большой группе из сахигарлов и мургов, которые подъезжали к ним, освещая себе путь факельными чашами. Сопротивляться, как и пытаться бежать уже не имело никакого смысла. Хадрат был вынужден признать, что затея с побегом оказалась провальной. До стен Ситуст-Ры такие попытки делать больше не стоило, иначе можно легко остаться без головы раньше времени.

Литулу прижалась к плечу мурга и тихо заплакала. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Толи от страха, толи от того, что Агалакайя, все-таки, оказалась права. Получается, девушка действительно им только мешает, если бы не этот сахигарл, она уже давно стояла бы перед темным божеством, оправдываясь, за свои грехи.

— Ты зачем это сделала, Литулу? Мало у меня, без тебя, проблем?

— Я хотела просто … я хотела … хотела — помочь — рыдания буквально разрывали аруту девушки, заставляя проглатывать слова.

Гухта выдохнул и обнял кисару. Рычание агато, взрыхлявшего когтистыми лапами песок, заставило их вернуться к реальности.

Мург поднялся.

— А ну, давай слазь!

Воин спустился со спины ящера, поднял забрало, снял шлем. Все, кто к тому времени успел подъехать, немало удивились, когда увидели, кто спас Литулу и так ловко справился с агато.

Перед ними, словно грозный вестник Сам-Ру, стояла Аглакайя.