ГЛАВА XXXI

ГЛАВА XXXI

Охнос пролетел над долиной, где компактно разместилось кочевье верховной жрицы Ра-Аам. Его заставили подняться и привлекли внимание слишком громкие крики кочевников и рев гураму. Ящер сделал несколько кругов, однако снижаться пока не спешил, слишком рано, сейчас ещё время Сам-Ру. Он наведается к ним чуть позже, когда будет чем поживиться.

Гухта, вихрем пронесся по тропе топорисков и, вылетел на поляну, зайдя с тыла стройным рядам сиронгов. Выхватил из колчана стрелу, а затем, не снижая скорости, выстрел в гураму. Снаряд пролетел практически над самой головой Ашат-Рара и вошел в шею животного. Ах, ты ж, охвостье кута! Следующая стрела попала точно в цель. Пронзив мозг через глаз животного, она отправила ящера к праотцам. Саяк мурга перерубил крепление цепи. Гухта выдохнул. Это просто чудо, что мощное животное, получив первую рану, сразу не оторвало конечности Аглакайе. Однако праздновать победу пока преждевременно. Вышел из ступора второй ящер. И тут же, по команде хадрата, над головой мурга засвистели болты григера. Пора убираться! Издав боевой клич наемников, Гухта погнался за вторым, убегающим гураму, позади которого на цепях, беспомощным мешком солота, висела Аглакайя. Девушка пытался забраться по хвосту животного на спину, но из-за большой скорости у нее практически ничего не получалось. Она то и дело срывалась, набивая себе шишки по всему телу.

— Сатару, чего вы ждете — догнать и привести ко мне! — взревел взбешенный, наглой выходкой наемника, Ашат-Рара.

Всадник обнажил раг и помчался верхом на топориске за стремительно удалявшимся в джунгли мургом.

— Тикитун, поганое охвостье кута, ты ответишь за то, что обманул меня! — хадрат метнул испепеляющий взгляд в толпу мургов, но сейчас ему было не до сведения счетов. Этим проходимцем он займётся немного позже.

Сам же Тикитун, пребывал в шоке ещё большем, чем его воинственный покровитель, под патронатом которого он находился до сих пор. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Мозг наемника лихорадочно подбрасывал ему различные варианты выхода из этой щекотливой ситуации. Нужно попытаться закончить начатое, чтобы Ашат-Рар сменил гнев на милость или …Наемник выхватил саяк и бросился на выезжающих из леса мургов.

Тем временем Тур увидевший, что прибыло подкрепление мургов Гухты, отдал приказ к началу наступления. По периметру кочевья вспыхнули костры, освещая поляну. Запахло дымом. Так как ворота уже практически оказались открыты, им ничего не мешало очень быстро прийти на помощь наемникам. Стадо боевых гураму с оглушительным ревом вывалило из кочевья и направилось на прикрытых щитами фарангов. Атакованные одновременно с тыла и с фронта сиронги дрогнули. Началась паника! Ашат-Рар надрывал глотку, хаотично раздавая приказы, чтобы хоть как-то попытаться навести порядок и не позволить кисару перехватить инициативу уже в начале сражения. Гураму ревели, тараня стройные ряды всадников сидевших на топорисках. Завязалась ожесточенная схватка. В общей суматохе, хадрат искал Тура. Ему во что бы то не стало нужно разобраться с тога и желательно у всех на глазах. Он должен убить мерзавца и провести по кочевьям Периферии в знак того, что могущество Ситуст-Ры не знает границ и рано или поздно покарает любого кто осмелиться поднять против нее саяк.

Охнос продолжал кружить, решив дожидаться окончания битвы. Он не станет нападать на открытом пространстве, где сейчас на каждый хель по три воина, а дождётся, когда эти самые воины начнут разбредаться, кто, куда после сражения. Вот тогда Сам-Ру предоставит ему полный карт-бланш.

Гухта зашел сбоку от обезумевшего ящера. Ему нужно было срочно завернуть гураму: мурги должны видеть вожака на поле битвы. Это не тога, если он не вернётся на поляну в ближайшее время, они просто разбегутся и тогда все старания будут напрасны. Однако ему жутко мешал сахигарл, который, преследуя жертву, не отставал не на хель.

— Прижми голову и не вздумай поднимать! — прокричал наемник, обращаясь к Аглакайе.

Не успела девушка выполнить требования мурга, как в спину гураму прилетела стрела. Почувствовав болезненный укол, ящер свернул с тропы и бросился бежать по направлению к лагерю. Хвала Великой Ра-Аам! Гухта достал ещё одну стрелу и приготовился отправить ворчливое животное к праотцам, но тут в ящера под ним прилетел болт григера. Сатару, раздери тебя агато! Поганый пожиратель падали!

Гухта обернулся. Практически у самого хвоста его ящера бежал топориск сиронга. Рахгута самодовольно улыбался, понимая, что мургу вряд ли теперь удаться от него скрыться. Ещё сикель и ящер испустит последний вздох. Для верности сахигарл выпусти дополнительный болт, попав в бок гураму. Ах, ты мерзкий фокуру! Вот же, свалился на голову! Гухта поглядывал через плечо, прекрасно понимая, что от падения его пока спасает только чудо, но долго так продолжаться не может.

И вот настал момент расплаты! Животное повело на сторону. Не успел наемник спрыгнуть, как оказался на поляне, где полным ходом шла схватка. Гремело оружие, раздавались: ругань, рев и стоны раненых. Он, на скорости, вспахал шлемом дерн и понял, что погребен под весом собственного гураму. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Ворчливый ящер на хвосте, которого по-прежнему висела Аглакайя, пронесся между дерущихся воинов и направился прямиком в открытые ворота кочевья. Вот же, фокуру! Ну, хотя бы он не унес ее в джунгли! Гухта выдохнул, с ощущением чувства выполненного долга внутри аруту.

Кровь, стоны, скрежет и лязг оружия разносились над поляной у главных ворот кочевья верховной жрицы Сиены. Мурги взвыли, когда из джунглей вылетел Гухта, и начали с удвоенной силой крушить врага. Надолго ли — вопрос, который больше всего сейчас волновал предводителя шайки. Наемник оказался прав, чем дольше он отсутствовал, тем быстрее спадал боевой дух с мургов. Не вернись он назад, кочевникам Тура пришлось бы очень туго. Кисару обменивались с фарангами стрелами, бились на мечах, теряя как соплеменников, так и гураму. Сам-Ру открыл пасть, с жадностью поглощая аруту как одних, так и других. Особо не разбирая, кто перед ним сиронг или сын кочевой Периферии.

— Ну, что, поганец, покатался? — зарычал Сатару-Харун вытягивая за сатунгасу Гухту из-под огромной туши гураму.

Однако не успел всадник закончить начатое, как в свете костров сверкнуло лезвие, саяка и сиронг лишился сразу трех пальцев правой руки. Гухта откатился в сторону, затем вскочил на ноги, глядя как исказилось лицо сахиграла от дикой боли.

— У тебя слишком длинные руки, фокуру, пришлось малость укоротить. Подходи за добавкой, я сегодня на удивление щедрый!

Рахгута кинулся на противника, размахивая рагом и не прекращая при этом злобно рычать, словно разъяренный агато. Оба воина оказались накалены до предела, и не собирались уступать пока за ними не придет Сам-Ру.

Тем временем Тур отбивался от наступавшего не него хадрата. И один и другой успели распрощаться со своими ящерами, и теперь сошлись в фехтовании на мечах. Удар, выпал, ещё удар, ещё и ещё! Выпад, уклон, удар, выпад! Ашат-Рар буквально пожирал единственным глазом противника. Как же он презирает это поганое племя хвостатых!

— Что тебе не сиделось в кочали, а, уранга? Я дал тебе шанс, так нет же, неймется!

Ашат-Рар сделал выпад и точным ударом открыл счет, зацепив мускулистое плечо тога. Ах, ты ж, охвостье кута!

— Это тебе, сын кута, следовало сидеть за стеной и не показывать своего носа на Периферии. Так нет, поганое отребья, тебе все мало, перебрался за Перевал. Ну, тут ты и останешься, фокуру! Можешь не сомневаться!

Тур ударил слева, а затем точным выпадом, попал мечом между щитков доспехов сиронга. Хадрат зашипел, почувствовав колкий укус Сам-Ру.

Бой кипел, по всему периметру площадки и кое-где уже перекинулся на кочевье. Ни одна, ни другая противоборствующая сторона не собиралась уступать противнику.

Гураму тяжело дыша, остановился у большого корыта с водой. Аглакайя подняла разбитую в кровь голову. Сквозь кровавую пелену тумана она видела смутный силуэт верховной жрицы.

— Сиена …

— Тихо, тихо.

Девушка осторожно, так, чтобы не вспугнуть ненароком ящера подошла к нему сбоку, пока тот с жадностью большими глотками поглощал воду. У нее будет всего один шанс, и нет даже малейшего права на ошибку. Если промахнется живой Аглакайю с ящера уже не снять. Крики и вопли, доносившиеся из-за частокола, ужасно отвлекали, однако кисару постаралась упокоиться и взять себя в руки. Кровь, тугими ударами, пульсировала в висках. Удар, ещё удар, ещё и ещё! Ах, ты ж, никчемное охвостье кута!

Гураму злобно заворчал, почувствовав прикосновение изящной кисти к своему воротнику. Сиена выдохнула, полдела сделано. Теперь главное не спасовать! Да хранит нас сила Великой Ра-Аам! Аглакайя пошевелилась, застонала, гураму резко одернул голову, разглядывая маленькими злобными глазками причину очередного беспокойства.

Сиена одернула руку и замерла. Одно неверное движение и обезумевший от страха ящер поднимет ее на рога, затем превратит стройное тело в кровавую мешанину. Животное вновь опустило тупоносую морду в колоду. Ждать больше нельзя! Жрица взялась за ворот ящера и точным ударом ширу загнала клинок по самую рукоять в тело жертвы. Да, хранит твою аруту Великая Ра-Аам! Этому трюку ее, когда-то давно, научил Рату. Старик, не обладая достаточной силой тога, нашел хитрый способ умертвлять жертвенное животное без привлечения воинов племени. Гураму сделал вдох и рухнул на землю, разломав при этом своим весом деревянную колоду. Содержимое выплеснулось наружу, омыв ноги Сиены и обдав живительной прохладой бесчувственное тело Аглакайи. Девушка пришла в себя, попыталась подняться, но ее остановил мягкий голос верховной жрицы.

— Не шевелись, Аглакайя. У тебя пробита голова. Мы сейчас попробуем помочь: освободим руки и перенесем в кочали. Молчи и постарайся успокоиться. Все позади.

Тикитун с диким воем, как укушенный бешенным топориском, метался по полю разя противника смертоносными ударами. Наемник целенаправленно выбирал только мургов для своих атак. У него были к ним личные счеты, и он не остановиться пока последний ренегат не примет смерть от его меча. Несколько серьезных ран полученных при первых же стычках никак не повлияли на его решимость. Он упорно искал глазами Гухту, но тот как назло был довольно далеко с Сатару-Харуном, и подступиться к нему на данный момент не представлялась возможным. Слишком много вокруг тога и предателей-мургов и всех их, конечно, нужно умертвить. Но рано или поздно он, все-таки, доберётся до этого подлого ренегата!

— А я думал, рахгута покрепче будут, сними риклон, сиронг, считай, я тебя разжаловал! Будешь скрести пятки моему гураму, на большее, как я погляжу, ты не способен! — продолжал издеваться над Сатару-Харуном Гухта.

Они без устали наносили друг другу болезненные раны, хотя мург понимал, что значительно уступает противнику. Закаленный в боях сахигарл, превосходивший и ростом и комплекцией любого кочевника, был достаточно серьезным противником даже для ртупа, чего уж там ждать от кисару. Однако Гухта не сдавался и пообещал себе, что перестанет отбиваться и оказывать сопротивление, только когда лишиться обеих руки и ног.

Сатару чувствовала своё превосходство в силе, однако отсутствие пальцев и кровь, которая с быстротой пущенной стрелы, покидала тело, существенно сказывалось не его боевых показателях. Ему ничего не оставалось, как только пойти на хитрость иначе шансы одержать победу с большой вероятностью станут стремиться к нулю. При очередном выпаде Гухты, сахигарл притворился, что попадание оказалось для него смертельным и, рухнув на колени, выронил раг, схватившись обеими руками за грудь. Конечно, была высока вероятность того, что мург поступить как истинный наемник и без лишних слов лишит его головы. Но сиронг решил пойти на риск, иначе Гухта, рано или поздно, его измотает и, все-таки, добьётся своего.

Сатару-Харун оказался прав. Как только противник понял, что бой сиронгом проигран, он существенно сократил дистанцию между ними, не ожидая подвоха от безоружного воина. И в тот самый момент, когда мург схватился рукой за тулью шлема, намереваясь казнить жертву, Сатару выбросил правую руку вверх, попав кулаком точно в челюсть противника, выступавшую из-под забрала, он вывел Гухту из строя. Ноги кисару подкосились, мург сделал шаг назад и рухнул на спину, хватая ртом воздух. Сатару вскочил на ноги, запрыгнул сверху на грудь поверженного врага и несколькими сильными ударами окончательно выбил из него сознание.

— Уходим, Сатару! Бросай все, рахгута, и немедленно разворачивай фарангов к лесу!

Ашат-Рар, вскочил на пойманного тут же топориска и пронесся мимо.

— Прихвати эту падаль с собой, у меня к нему есть вопросы!

Сатару оглянулся вокруг. Со всех сторон на него наступали тога. Сиронги проиграли этот бой, хадрат бежал, а это значит — нужно уносить ноги, пока его самого кроме пальцев ещё не лишили и головы.

— Построится!

Прозвучал звук сиронзу оповещающих сахигарлов о начале отступления.

Хель зе хелем, сиронги возвращались в джунгли, ощетинившись копьями и стрелами григера. Враг повержен, но все еще очень опасен. Тут главное не передавить — иначе, умирая, он всех отравит своим ядом. И Тур это прекрасно понимал.

Едва державшийся на ногах, в распоротой сатунгасу и с пробитым до кости плечом тога отдал последний приказ. Гнать сиронгов, но по возможности не вступать в бой.

Потеряв Гухту мурги, ретировались с поля, а значит, если сиронги надумают вернуться, им не выстоять. Пусть уходят. На это раз с них достаточно. Они здорово получили по зубам, а это главное. Ашат-Рар вынужден будет бежать за Перевал, ему потребуется пополнение, что позволит тога, за время их отсутствия, собрать новую коалицию против Ситутс-Ры.

Оставалась одна серьезная проблема — это Гухта. Его нужно вернуть и как можно скорее. Без мургов им точно не выстоять.

Тикитун потерял топориска и хромая на одну ногу, бросился напролом через джунгли ещё раньше, чем Ашат-Рар принял решение о начале отступления и протрубил сиронзу. Мург всегда чувствовал, когда пора умывать руки. Это мероприятие подходило к логическому концу и явно заканчивалось не в их пользу, а значит нужно «делать ноги». И чем быстрее, тем лучше! Прихватив с собой данак и колчан со стрелами снятые с мертвого тога, наемник устремился по тропе топорисков к землям Беглой Сойки. Решив бежать в противоположную сторону от сиронгов Ашат-Рара, он пробивался, ориентируясь только на звук затихавшей битвы. Больше его с хадратом ничего не связывает. Фокуру проиграл, а значит с ним уже можно не считаться. Слабый противник для мурга, что дохлый топориск — ужасно воняет, но опасности никакой не представляет. В голове Тикитуна созрели большие планы, и они категорически не совпадали с теми, что нарисовал себе фокуру Ашаш-Рар.

Наемник бежал до тех пор, пока силы не покинули ноги. Он завалился на землю, распластавшись по рыжему мху вдали от тропы. Как раз рядом с ручейком, что мирно журча, стекал с гор Черной Пяты. Грудь мурга высоко вздымалась, наполняя легкие чистым прохладным воздухом, без примеси гари и запаха гураму. Сквозь отверстия каменного купола робко просачивалось тепло Ра-Аам. Рассветало. Тикитун быстро перевернулся, достал из походной сумки, перекинутой через плечо, все что необходимо. Он заранее продумал план действий и поздравил себя с успешным завершением первой части. Оставалось только довести вторую половину до логического завершения.

Скребло для чистки гураму больно царапало кожу лица, он скулил, скрежетал кривыми зубами, но продолжал методично водить орудием сверху вниз. Нужно было, во чтобы-то не стало избавиться от позорного клейма сиронгов, иначе мурги не примут его, пусть даже в ином качестве и статусе. Прошлый Тикитун умер и никогда больше не вернётся на Периферию. Да, ему предстоит не простой путь, круг с претендентом, и опасность быть прирезанным завистниками. Но он должен все это вынести, чтобы опять оказаться на вершине «пищевой цепи» наемников. Просто так он теперь уж точно не сдастся.

Для некоторой симметрии и чтобы исключить всякие подозрения пришлось порезать и другую щеку. Постепенно он стал не многим краше Гухты, но на то и был сделан расчёт. Когда на щеках Тикитуна практически не осталось живого места, он ополоснул скребло в ручье, спрятал инструмент в сумку, достал тряпицы. Смазал израненную кожу мазью с заживляющим составом. Обмотал лицо до глаз, нахлобучил сверху черный тюрбан мурга, сделал несколько глотков ругу. Превосходно! Все складывалось для него как нельзя лучше. Теперь предстояло проникнуть через Перевал с каким-нибудь торговым караваном хизов, ненадолго затеряться на просторах Периферии, заполучить шлем такой как у Гухты и вернуться, набрав новую шайку. Вот тогда они снова поговорят с Ашат-Раром, но уже теперь на равных. Однако прежде чем встречаться с хадратом, нужно будет избавиться от Гухты, если, конечно, к тому времени наемник останется жив.

Тикитун сделал ещё пару глотков, повесил флягу на пояс, поднялся и направился на поиски торговой тропы хизов.

Ашат-Рар прибыл в кочевье Замбару когда над Периферией стали сгущаться сумерки. Свернув лагерь и собрав скромные пожитки, сиронги сформировали походную колонну, готовую совершить переход через Перевал. Как бы хадрат не хотел, а численный перевес противника на этот раз сыграл значительную роль и им все-таки придется возвращаться. Необходимо собрать новый состав всех хамру. Если понадобиться он сформирует войско из покоренных племен кисару. А к тому времени Замбару здесь, на месте, как следует, подготовит почву для его возвращения.

Потеря Тикитуна, который, скорее всего, лишился головы в этой сечи несколько огорчала хадрата, но всегда можно наведаться в земли Беглой Сойки и отхватить себе главаря посговорчивей, было бы только желание. Благо их там, что кутов по кустам.

— Рад, видеть в своем кочали великого хадрата Ситуст-Ры, — хищно скалясь, проворковал Замбару.

Ашат-Рар прошел под пологом кочали, сверкнув глазом на стоявших по обе стороны от вождя тога. Перестраховывается, гад! Чует, что пришел по его аруту.

— И мне приятно вновь оказаться у тебя в гостях, вождь, но задержусь, правда, ненадолго. Ситуст-Ра всегда благосклонна к тем, кто лоялен ее политике.

Замбару улыбнулся, сложив когтистые пальцы на груди. Ашат-Рару подставили точно такое же кресло, в котором сидел кочевник.

— Чем могу быть полезен, хадрат?

— Мне нужно несколько гураму, для транспортировки раненых, организовать сожжение убитых, провизию в дорогу и охрану из лучших твоих тога.

Замбару слегка посерел от подобной новости. Про себя он надеялся на победу сиронгов, а сейчас, судя по всему, им придется не ждать защиты Ситуст-Ры от мургов и Тура, а самим сложить голову, прикрывая отход сиронгов. Вот же, мерзкое охвостье кута!

— Ну что ж, хадрат. Предлагаю обсудить все за горячим ужином, благо он уже был готов, как раз перед вашим прибытием.

Вождь кивнул Жандалу и тот поспешил подойти к его креслу.

— Сделай так, чтобы этого нечестивца сегодня же вынесли из кочали.

— Но они же сразу догадаются? — возмутился жрец, который точно не рассчитывал на такой поворот событий. Служитель культа Ра-Аам прекрасно понимал, что Замбару с легкостью откажется от него, если хадрат вдруг раскроет их заговор. Но деваться некуда. Иначе ещё не успеет остыть след топориска, а жреца уже вздернут на Столбе Позора.

— Слушаюсь, вождь, — прошипел Жандал и отправился к себе.

Пока Замбару мирно беседовал с Ашат-Раром, Жандал не находил себе места, мечась по кочали в поисках выхода из сложившейся непростой ситуации. Однако жрец не придумал ничего лучше как просто отравить ядом чашу с ругу. Кисару приказал младшим жрицам принести ему глиняную емкость и тщательно смазал края смесью палисомы с махру.

Сиронги скорее всего захотят проверить ругу, да и Замабру придется пить из общего с Ашат-Раром сосуда. Нет, отравленное ругу точно не подходит! Главное чтобы жрицы не перепутали чаши. Иначе Жандал с легкостью лишиться головы, несмотря на свой высокий статус, среди кочевников. Подобное обращение со жрецами на Периферии не ново. Достаточно вспомнить, того же Рату.

— У меня к тебе есть интересное предложение, вождь. Я бы сказал даже заманчивое.

Кисару весь, от кончика хвоста до макушки, превратился вслух.

— Да, рад буду помочь Ситуст-Ре. Надеюсь, она не забудет мое к ней расположение, когда я буду в этом нуждаться.

Ашат-Рар кивнул, соглашаясь со словами Замбару.

— Вот как раз про это я и хотел с тобой поговорить. Я скоро вернусь, и обязательно накажу всех непокорных. Праздновать победу им рановато. И мне будет нужен помощник, с мургами договориться у нас, как ты понимаешь, не получилось. Довольно сколькие оказались ребята. Если все получиться, я намерен поставить здесь официального наместника от Ситуст-Ры и укрепить его положение несколькими рампа. Это, конечно, немного стеснит тебя, но позволит надолго забыть про тех же мургов. А учитывая шаткость твоего теперешнего положения, долго ли получится у тебя отбиваться от их нападок? Слышал, уже даже были попытки обложить тебя данью. С Гухтой покончено, но среди этих головорезов всегда найдется другой, с такими же запросами. Ну, так как, вождь?

— А вот, и ужин! — с важным видом в кочали вошел Жандал, позади которого вереницей шли жрицы с кувшинами, глиняными блюдами и чашами для ругу.

Замбару нервно переваривал информацию, то и дело, бросая косые взгляды на Жандала. Он уже успел что-то сделать или пока нет? Вождь буквально ощущал большими стопами ног, как из-под него стремительно уходит почва. Если хадрат умрет сейчас, он не только окажется в опале у Ситуст-Ры но и потеряет довольно тепленькое местечко. В чем-то Ашат-Рар, конечно, прав, гореть ему на ладонях Сам-Ру! Тур рано или поздно приведёт своих тога, да и от мургов так просто нынче не отделаться. Нет Гухты, так и Тикитун пропал, а договор с наемниками был через него! Выбор не простой! Замбару метался, не зная, чью же сторону все-таки выбрать.

Ашат-Рар, снял шлем, прищурил единственный глаз и тихо спросил. Он явно начал что-то подозревать:

— Замбару, не стоит так переживать, расслабься. Лучше глотни ругу, я же не казнить тебя собираюсь, а как раз наоборот.

Вот то-то и оно, меня за такие делишки и без тебя казнят, дай только волю!

Жандал незаметно подмигнул вождю и указал глазами на чашу, в которую жрица плеснула ругу.

Служитель культа Ра-Аам протянул чашу сиронгу. Ну же, бери, нечестивец! Жрец также как и Замбару не находил себе места.

Неожиданно Жандал, истерично завопил на все кочали. Кровь брызнула на лицо Ашат-Рара. Чаша выпала из рук жреца, а следом посыпались отрубленные пальцы.

Служитель культа взвыл, схватившись за покалеченную руку. Он безумными глазами смотрел на стоявшего в полный рост вождя, в руках которого играл бликами саяк.

— Ах ты …

Замбару не дал кисару договорить: несколько точных ударов мечом лишили его верного Жандала головы.

Ашат-Рар оглянулся вокруг. За его спиной стояли всадники с рагами, напротив напряженные тога, готовые по команде вождя броситься в бой. По центру возвышавшийся Замбару в глазах которого читался дикий ужас от того что он только что сотворил. Он и сам не верил, что это его руки лишили Жандала аруту. Но другого выхода не было. Выбей он чашу из рук сиронга, и это бы с большой вероятностью натолкнуло хадрата на подозрения. Этот одноглазый поганец не так глуп. А позволить нечестивцу сдохнуть означало лишить себя всяческой поддержки Ситуст-Ры как раз тогда, когда она ему так необходима. Нет, назначит нового жреца куда легче, пусть и не без проволочек, чем получить одобрение Ситуст-Ры.

— Чаша отравлена, Ашат-Рар! — выдавил из себя кисару, и устало опустился в кресло, — Уберите его.

Тога поспешили собрать то, что осталось от Жандала, а жрицы тут же кинулись подтирать за ними кровь.

Ашат-Рар внимательно посмотрел на перепуганное лицо Замбару. Что задумал этот поганый уранга? Нет, сколько их не воспитывай, а они все равно останутся дикарями. Видимо, это у них в крови. Как только будет восстановлен порядок на Периферии, срочно потребуется замена всех неблагонадежных, и этот мешок с костями первым будет стоять на очереди!

Молодой топориск, развив максимально возможную скорость, уносил Прока Каматра к землям Беглой Сойки. Возвращаясь от Тояка, питонгу решил разжиться новым топориском, коих в кочевье Замбару оказалось более, чем достаточно, после поражения сиронгов. Среди такой суматохи, выкрасть ящера для Прока не составляло особого труда. Но не это радовало мурга, а то, что ему удалось узнать, когда он, рыская вокруг загона с ящерами, стал невольным свидетелем разговора двух дозорных кисару. И сейчас наемник выжимал все силы из топориска, стремясь как можно быстрее добраться до Растика Пройдохи.

Кут недовольно застрекотал, когда хищный ящер, уносивший на спине всадника, пробежал мимо, и чуть было не сбил его с ног. Он отскочил к краю тропы, завалившись на одну лапу, поднялся, и бросился в противоположную сторону. Огласил округу громкими возгласами, оповещая собратьев о том, что внезапная опасность миновала.